На "Сахалинской рампе" прошла режиссерская лаборатория. Сахалин.Инфо
29 марта 2024 Пятница, 12:00 SAKH
16+

На "Сахалинской рампе" прошла режиссерская лаборатория

Культура, Южно-Сахалинск

Предпоследней строчкой афиши театрального фестиваля "Сахалинская рампа" была заявлена режиссерская лаборатория, как обычно, на три персоны. Загонять в рамки какой-то темы ее уже не заморачивались, Чехов-центр угостил гостей бальзамом на душу — каждый режиссер мог ставить что, где и как хотел. Интриги было навалом: собираясь на эскиз, никто не знал, что его ждет, и в совокупности в лабораторных недрах участники провели почти восемь часов. Единственное, что объединяло эскизы Александра Созонова (Москва), Петра Шерешевского (Санкт-Петербург) и Константина Кучикина (Хабаровский ТЮЗ), это обращение к современной драматургии, и каждый предпочел реализовать свой замысел в формате путешествия — виртуального или реального. А в соответствии с доминирующей сегодня тенденцией Чехов-центр решительно раздвинул свое пространство за счет новых площадок (склад, автобус, театральный трюм). Как говорили в старые времена, где комедиант бросит свой коврик, там и театр.

"Вторник короткий день": от сумы до тюрьмы

Свой шапито-театр Александр Созонов ("Метод Гренхольма", "Гроза") организовал в автобусе. Такая локация пришла ему в голову случайно, от нехватки мест для постановки, а потом стала принципиальной. Потому как в пьесе молодого драматурга Светланы Петрийчук мама Таня (Татьяна Максимова) совершает челночные туры из Благовещенска в китайский Хэйхэ в роли наркокурьера, на что ее "подсадил" собственный сын, обожаемый Андрюша (Роман Мамонтов).

Лейтмотивом эскиза стал заунывный плач-колыбельная Татьяны Булановой, символ 1990-х, в которых героиня Татьяны Максимовой ментально застряла. Как и вполне фактически, в нынешние 2010-е, в них пребывает большая доля страны — России маленького безработного городка, копеечных зарплат и беспросвета. Мама-квочка местами раздражает даже зрителя своим непробиваемым добродушием, многословием и бесхребетностью, не говоря уж о сыне в трениках, которому до зубовного скрежета осточертела нищая, одноклеточная жизнь и который яростно ищет самые простые пути вырваться из нее. Сюжет о жертвенной, до преступления, материнской любви принес автору место в шортлисте фестиваля современной драматургии "Любимовка-2018", но новизной едва ли блещет, уж сколько их упало в эту бездну. Равно как и не вышибли слезу слова в анонсе пьесы "…даже после всего случившегося женщина не теряет человечность и материнскую любовь". Мама своей добротой без берегов, своими руками взрастила мерзавца с холодными глазами и отсутствием сердца, чему предлагается сочувствовать, понять, простить.

Вместе с Таней, которая является в двух образах — видео и живьем, зрители отправляются в путешествие. "Никогда еще мы не были так близки", и пассажир вступает в прямой контакт с актерами. Зрительным залом стал салон автобуса, проход между сиденьями — подмостками для действующих лиц: наркоманов с дикими танцами, рассыпавших конфетки со смертельной начинкой, омоновца (Роман Болтаев) с ненормативными артиклями на устах, а для моральной поддержки позиции героини по нему цитатами из классики проплывали старомодные рыдающие дамы — матери из сочинений господ Фонвизина, Гоголя, Горького. Не осталось безучастным и внешнее пространство: автобус, под черной драпировкой напоминавший гигантский гроб, опасно раскачивался под напором молодых здоровых сил, снаружи к его окнам лепились острыми напоминалками трогательные детские рисунки и гримасы жертв спайсов. Автобус меж тем колесил по городу и финишировал у парка "Россия — моя история" (место, естественно, не случайное), где нашу Таню повязали полицейские. Наблюдая танец Тани и ее китайского бойфренда в окровавленной маске с опарышами (Сергей Сергеев) под присмотром фальшивых правоохранителей во всеоружии, случайные автомобилисты, надо полагать, получили неизгладимые впечатления: что это было? По большому счету в эскизах нынешнего призыва интереснее рассмотреть механизм, как создается эффект вовлечения зрителя в действо. Аспекту "как это делается" вместо "что" уделяется немало усилий и изобретательности. Кстати, автобус — не самая экзотическая площадка для режиссера Созонова, один из спектаклей он ставил в доме престарелых.

"Магда": забыть Герострата

В основу эскиза Петра Шерешевского легла пьеса английского автора Майкла Ардитти о последних днях Третьего рейха и четы Геббельс. В спектакле сошлись актеры Чехов-центра, Екатеринбурга и один театральный критик из Санкт-Петербурга в заглавной роли. Йозефа Геббельса сыграла Наталья Красилова в мужском костюме явно не по размеру, в роли Магды актерски дебютировал Евгений Авраменко. Приемом кросс-кастинга, как объяснил режиссер, он стремился избежать возможной рефлекторной эмпатии, но, на мой взгляд, помогло не особо, потому что Евгений Авраменко создал замечательно достоверный образ матери — шестерых детей и германской нации. Что мужчина сыграл женскую роль, стало точным выбором и потому, что в итоге именно Магда, а не истинный ариец-фанатик Йозеф, принимает самое чудовищное решение. Медея Третьего рейха с монументальной фигурой, таким домашним голосом и мягкой полуулыбкой без колебаний делает железобетонно рациональный выбор — дать своим детям "вместо бесполезной жизни полезную смерть".

Роль бункера, где играли эскиз, исполнил театральный трюм, одетый в бетон, по низкому потолку которого (пол сцены) то и дело прокатываются шаги и грохот. За его стенами агонизирует гитлеровская Германия, но внутри, под сводами каземата еще трепещут иллюзии, бабочкой порхает упоительно прелестная дурочка Ева Браун (Татьяна Ишматова), ученый Людвиг мечтает о послевоенном будущем, гибкий Борман (Сергей Максимчук), поигрывая на пианино, однозначно выбирает жизнь любыми путями. Но Магда и особенно Йозеф с ледяными глазами, с их извращенным пониманием родительской ответственности за детей уже как будто переступили черту смерти. Эскиз Шерешевского стал мощной иллюстрацией мыслей, как человек становится заложником идеи, и она способна выжечь в нем человечность, затушить материнские инстинкты, и что неизбежную цену за преступление платит не только преступник. Сегодня, когда с пугающей частотой повторяются снисходительные попытки каким-нибудь образом оправдать людоедскую идеологию, порождающую тоталитарные режимы, об этом уже приходится напоминать.

 — Актеров часто спрашивают: какую роль хотелось бы сыграть? А я вот точно знаю, какую роль — не хотела бы: Леди Макбет Мценского уезда, потому что для себя никогда не смогла бы оправдать убийство ребенка ради мужчины, — сказала актриса Наталья Красилова. — Как мне кажется, в "Магде" Петр Юрьевич нашел идеальный формат для эскиза — ад, когда женщина отрабатывает грех постоянным просмотром счастливой кинохроники о своих еще живых детях…

В "Магде" актерам есть что поиграть, в отличие от других эскизов, но парадокс в том, что продолжения не будет.

— Совершенно не приемлю идеи, что убийство Магдой своих детей является покаянием за убийство миллионов людей, и больше не хочу иметь никакого дела с этой пьесой, — сказал Петр Шерешевский. — Вообще считаю, что об этих людях лучше не говорить. Потому что всякое упоминание, в любом контексте, воскрешает их, и получается, что они продолжают жить…

"Рыжий": сотворение мифа

Хабаровский ТЮЗ в лице его худрука Константина Кучикина и актера Виталия Федорова предложил ночную прогулку по местам жизни и смерти Бориса Рыжего. Театральное сочинение чистой воды, в котором уральского поэта сделали своим, вместо Челябинска и Екатеринбурга наложив реальную биографию на Южно-Сахалинск. Соблюли формат стандартной мемориальной экскурсии, которую вели две литературные тетушки — фанатки своего дела (Алла Кохан и Галина Бабурина) — очки, вязаные шали на плечах, назидательно-просветительные интонации.

А дальше вступил в игру город. Маршрут экскурсионного автобуса охватил самые причудливые места, в какие днем-то не забредешь своей волей. Стоя у скелета бывшего заводского здания в районе рынка "Техник", участнику ночной прогулки с самым серьезным пафосом объясняли, что здесь поэт родился. И тени актеров, выскальзывающие из мглы, распинали на веревочке между пустыми глазами окон самопальную мемориальную доску. На Железнодорожной — в этом здании был Дворец пионеров, куда ходил маленький Боря. Из-за угла вываливалась троица прохожих, которых не удивила просьба поделиться воспоминаниями, у них с готовностью припасены байки. Как и у гаражей, где поэт водку пил, где его били или он бил, при этом в гараже веселилась какая-то компания. Хулигански притягивали за уши все, что на глаза попадалось, — "а вот этот подземный переход создан в таком-то году, когда Борис ходил в пятый класс". На набережной реки Рогатки — давайте постоим, помолчим и подумаем, как это любил Рыжий. От прозы бытия эскиз взял высокую ноту, поднимаясь сквозь дождь и строй стихов Рыжего на площадку "Горного воздуха", где пела флейта в руках юного музыканта.

Лабораторный автобус навел немало шороху, возникая, "как тать в нощи", в тиши спального квартала. С балконов висли обеспокоенно жители, вышедшие покурить, проезжающие мимо автомобилисты спрашивали: ребята, а что случилось-то? Гастарбайтеры у ночного магазина на улице Чехова глазели на странную группу с веревкой и колышком ("да тут археологи нашли центр Сахалина"), и на толпу из автобуса. И собака с лаем бросалась на полицейских, которые метелили поэта. "Рыжего" делали на паях актеры Чехов-центра, Хабаровского ТЮЗа и подставные, "специально обученные" по сценарию горожане, но довольно скоро эскиз начал жить своей жизнью, втягивая в себя окружающее пространство — свет фонарей, скрип тормозов, взгляды прохожих, словом, постановка включилась в контекст город, и город начал диктовать свое настроение. Южно-Сахалинск, изменившись ночью в лице, в сетке мелкого дождя и тумана с готовностью сыграл роль соавтора мистификации. В интерактивном театре каждый раз спектакль будет меняться, потому что другие люди возникнут на улицах, будет другая погода и твое собственное ощущение. А если кто и сочтет театральную фантазию за чистую монету, это его дело. В автобусе, набитом театральной публикой, такого, конечно, не случится.

— Всякий культурный человек должен знать имя Бориса Рыжего, — Константин Кучикин был безапелляционен, делая акцент на втором слове…

Подумалось: если "Рыжий" — вольный личный выбор Кучикина, то почему бы Чехов-центру не сделать такого же посвящения своей коллеге и землячке Елене Майоровой, воскресить выдающееся, но канувшее в забвение имя? Мемориальную доску уже изобретать не надо, а память звезды МХАТа поддержать стоило бы…

Фото Чехов-центра

PS. Итоговое зрительское голосование после просмотра — привет от Олега Лоевского — стало уже формальностью. По крайней мере из предыдущей лаборатории ни один эскиз не дошел до ручки, т.е. до спектакля, да и в нынешнем подборе нет явных претендентов. Наиболее перспективной для развития видится идея променад-театра с очевидной просветительской функцией. В то же время думается: не слишком ли театр озабочен быть понятым, не сильно ли упрощает и облегчает пути к себе? С другой стороны, массовый зритель в условиях снижения образовательного ценза живет по другим законам, и во всяком новаторе непременно проснется худрук, обязанный подумать и о наполнении зрительного зала, так что поиски баланса интересов не уходят из повестки дня.

У сахалинской режлаборатории в этом году юбилей — десять лет, как ее революционно запустил Никита Гриншпун. Один из слоганов той первой лаборатории гласил: "Мы не доставим вам удовольствия — мы используем вас". Чехов-центр заветам первопроходцев не просто верен, но пошел дальше и глубже, обращая пассивного по обыкновению зрителя-потребителя, максимум наблюдателя — в соучастники, комментаторы, пособники. Эволюция лаборатории такова, что Чехов-центр сегодня уходит от прямых практических задач за ее счет "освежить" свой репертуар, и главными ее приобретениями стали смелость в экспериментах с формой и коммуникацией со зрителем, накопление многообразного опыта актерами лично и театром в целом.

Новости по теме:
Подписаться на новости