В Южно-Сахалинске открылась юбилейная выставка Натальи Кирюхиной "Остров большой Рыбы". Сахалин.Инфо
29 марта 2024 Пятница, 00:03 SAKH
16+

В Южно-Сахалинске открылась юбилейная выставка Натальи Кирюхиной "Остров большой Рыбы"

Культура, Южно-Сахалинск

Хорошо иметь друзей среди художников. Пригласительный баннер к открытию юбилейной ретроспективы Натальи Сергеевны "Остров большой Рыбы" сочинила ее молодая коллега, блестящий график Надежда Белых. При взгляде на эту лубочную картинку — портрет с гнездом на голове — у всякого, кто Кирюхину не знает (если такие есть на Сахалине), отпадут вопросы, кто она и чем славна. В баннере сошлись отсылы к русской и японской культуре, которую она равно нежно любит и популяризирует в художественных образах, графической маринистике и деревянной скульптуре, Музею медведя и сахалинским аборигенам, цветочным идиллиям, а также к рыбкам, банданам и клубнике.

Универсальность ее дарования стала притчей во языцех, а перечисление всех направлений и ответвлений, которыми она интересовалась и собирала щедрую дань, всегда занимало у пишущих о художнице абзац текста и более. Поэтому все то, что не проходит по разделам "живопись", "графика", в специально выпущенном по случаю каталоге она экономно обыграла одним словом — "разное". И слава полиграфии, потому что никакой зал, ну разве масштабов Красной площади, не способен вместить все, что она натворила за почти полвека. Благо что мысль "широк человек, сузить бы" никогда ее не посещала. На любой ее выставке всегда случается столпотворение, как в часы пик в столичном метро, в общем-то нетипичное для сахалинских вернисажей. Приходят поклонники, ученики, друзья, друзья друзей и искусства и даже чиновники, и кажется, что оживают ее веселые картинки, отпуская своих персонажей из рамок туда, откуда они пришли, — в жизнь.

Выставки сахалинских художников дают разные впечатления. Где-то скучно и страшно (иногда страшно скучно), где-то — беспомощно, часто — дежавю. А в мире Натальи Кирюхиной всегда ново, тепло и ласково. Не потому что жизнь легка и немудрена, но потому что в силу внутреннего устройства, карнавальной природы таланта она умеет обращать свои потери и обретения в игру, в увлекательные лабиринты линий, завитушек, запятых, пятен, сочетая детскую ясность взгляда с отточенной мощью профессионального мастерства. Человек родился с энергией созидания и мириадами солнечных зайчиков в душе, которым, конечно, надо на волю. Жизнь — чудо великое, и надо спешить, нельзя ее бесплодно тратить на иллюзии, амбиции, свары, что-то доказывать начальникам, когда можно заниматься сотворением мира. И к ее работам прежних лет спешишь как к старым, давно не невиданным друзьям, а они открываются удивительным, новым бочком, словно вино, с возрастом (своим и вашим) они становятся "вкуснее".

Выставка "Остров большой Рыбы" для искусствоведов еще один повод провести ревизию творческого космоса художницы, отмечая каждый новый виток, взлетающий ввысь. А простые смертные могут по ее листам влюбляться в Сахалин и Курилы. Не те "территории", которые тщатся закатать в бетон ради мифа о миллионах туристов, не глянцевые, но камерные, сердечно нежные, не спешащие открывать душу, как дверь, всем. Изобразительное искусство Кирюхиной весьма изобретательно и изысканно. Ее острова даруют своим адептам то пронзительное чувство, которое дает осознание своей родины, и неважно, где оно тебя накрыло — в мерцающей дымке туманов, прорезанных мачтами сосен, пляске пушистых облачков над старым пирсом, у которого, как собачка на привязи, переминается катер, под широкополыми шляпами лопухов, у выбеленных солнцем мостков или в хороводах рыб.

Да вот, хвостатых тут предостаточно во всяких вариациях. Знак Рыбы, под которым она пришла на свет, стал чрезвычайно богатым образом, фактически она сделала его alter ego. Да и живя на острове, художник просто обречен напитывать свои произведения соленым гулом морских шквалов, шепотом волн, строгим одиночеством маяков и печалью брошенных кораблей, восторгом рыбалки и богатством разнорыбицы. Рыбный день по-кирюхински очень щедр, отражая буйное ежезимнее помешательство сахалинцев обоего пола, к усталой досаде МЧС. Но как же без этого обойтись — без запаха и вкуса корюшки, красноперки, камбалы, без охочьего инстинкта и азарта жизни? Завораживающий неизменно сюжет — тихоокеанская селедка, распластанная на обрывках газеты "Советский Сахалин". А глянешь на дату — 1992 год, скудное время, бесхлебное, но — есть рыба, значит, будем жить. А для выставки таинственные чудо- (или чудовища) рыбы-светильники по ее эскизам сделали единомышленники, начинающие керамисты. Так сейчас "выстрелили" ее увлечение глиной, русские птички-свистульки, фестиваль обжига керамики в Невельске, дружба-учеба с японским скульптором Окаи Хитоко. Каждая картинка подсвечена нетерпением ее сердца, в каждой плывет невидимой рыбкой улыбка художницы. Но однако ж для фронтисписа она выбрала автопортрет 1993 года — непривычно суровое лицо в задорной малярной шляпе-кораблике из газеты.

Творчество Кирюхиной будоражит вечный спор, что более важно в искусстве — что или как, что более могущественно из выразительных средств — слово ли, кисть ли. В первом случае очевидно, что у нее на листе любой атом житейского бытия обретает объем события, а уж в части красноречия — визуального, да и вербального — ей нет равных в гильдии художников, сюжет ложится на лист в такой плотной анатомии, поскольку до мелочей сначала выстраивается в голове. А будучи художницей-рукодельницей, она с одинаковым пиететом приемлет любые инструменты — от графики к живописи, от театральной сценографии к книжным иллюстрациям, от кукол к глине и дереву, к чему призвал зов предков, и сейчас все одновременно, с неизменным присловьем — это еще не все, будет продолжение… Как у серии деревянных панно-рыб, в которых краткая история аборигенов Сахалина воплощена посредством коллажа-декупажа со старых фотографий (хотя вообще про нее, историю, лучше книжки читать). Но Наталья Сергеевна всю жизнь просветительствует и малой малости не упускает подвести зрителя к знанию через прекрасное и хитроумное.

Живя сейчас на две стороны — Сахалин и Ярославль, она сочетает в своем творчестве упоение островной вольницей и притяжение корней Большой Руси, а значит, в одном строю — корабли и монастыри, соль моря на губах и тишь падающих яблок в старинных садах Золотого кольца, ангелы из детских снов и цветастые коты-баюны родом из русской сказки, несущие на спине милующуюся парочку и фикус в горшке. А значит, единство души и погружение в историю своей страны. Потому японские тории стоят последней стражей над сахалинской повседневностью, а перо, бегущее по волнам, вывязывает тушью храмы с ликами святителей на ладонях художницы. Сама по жизни являясь то ли золотой, то ли летучей рыбкой, Наталья Кирюхина неутомимо движется к горизонту. Но линия все время отодвигается.

…Я чувствую за них за всех,

Как будто побывал в их шкуре,

Я таю сам, как тает снег,

Я сам, как утро, брови хмурю.

Со мною люди без имен,

Деревья, дети, домоседы.

Я ими всеми побежден,

И только в том моя победа.

Подписаться на новости