Выставка "Врут все" открылась в музее книги "Остров Сахалин"

Выставка "Врут все: А. П. Чехов в воспоминаниях современников" открылась в литературно-художественном музее книги "Остров Сахалин".

Первыми ее посетителями стали участники VII международной Чеховской конференции. Но, конечно, она прежде всего адресована обычным сахалинцам, которые Чехова любят и читают, но едва ли раскладывают на атомы его биографию, как принято в науке. А тут на Сахалин приехал Чехов, который попал под "рентген" своих современников.

Как известно, круг знакомств Чехова был невероятно обширен. Многие оставили о писателе воспоминания разной степени подробности и достоверности, количество мемуаров доходит до сотни. При этом вдумчивое, "перекрестное" чтение их исследователями выявило массу нестыковок, курьезов и разногласий. Не то чтобы прямо привирали, но ввиду давности лет и нетвердой памяти очевидцы путались в "показаниях", описывали события, участниками которых не были, выдавали желаемое за действительное, а то и творили мистификации. "Врут одинаково мужчины и женщины, врут честно".

— Для исследователя нет секрета в том, что мемуары как источник второго ряда таят в себе много противоречий и не всегда соотносятся с фактами, как это произошло с огромным массивом воспоминаний о Чехове, который до сих пор не исследован и не издан до конца, — сказал автор проекта Эрнест Орлов, заместитель директора Государственного музея истории российской литературы имени В. Даля. — Для меня самая большая награда, когда во время работы выставки в разных городах молодые посетители начинали вчитываться и задумываться: а как правильно, как было на самом деле? В наше время, когда мы отягощены огромным информационным потоком, заронить зерно сомнения, приучать обращать внимание на факт, — это то, на что нацелен проект. Наша выставка рассчитана на читающего посетителя, который вновь стал появляться в музеях.

Фото музея книги Чехова

Для экспозиции на длинных свитках собрали наблюдения современников касательно чеховской внешности, привычек, манеры говорить, ходить, одеваться, писать. Перед нами предстает человек, который "был очень общителен" и "был малоразговорчивым", "в личных отношениях был мягкий, добрый, терпимый" и "ужасался при явлении малозначительного гостя", "никогда не делал из своей работы ни таинства, ни священнодействия" и "пишущим его никому не удавалось застать", "был положительно франтом" и носил "помятые брюки", "глаза Чехова голубые, лучистые" и "в его серых глазах… почти всегда искрилась тонкая усмешка" и т. д. Случись у нас в наличии "машина времени", было бы интересно узнать, что сказал бы Чехов по поводу этих вольных излияний на тему "знаете, каким он парнем был".

У каждого Чехов был разный, о нем рассуждают люди, хорошо знавшие его или видевшие раз в жизни. Среди первых Гиляровский с известной историей, как он с Чеховым разыграл городового, вручив тому арбуз или тыкву (тут мнения расходятся) под видом бомбы. Но почему-то эта забавная история стала достоянием читателей только в 1951 году, а до того листочки с "арбузными" воспоминаниями дяди Гиляя хранились в министерстве государственной безопасности и были переданы в музей следователем Овчинниковым. Репин сравнивал Чехова с тургеневским Базаровым. Переводчица Татьяна Щепкина-Куперник, которая "развела" Левитана с Чеховым из-за рассказа "Попрыгунья", оставила три варианта воспоминаний, и все разные, как и писательница Лидия Авилова. И если Бунин пел дифирамбы Авиловой ("Воспоминания Авиловой, написанные с большим блеском, редкой талантливостью и необыкновенным тактом, были для меня открытием"), то Мария Павловна Чехова, главная ответственная за память о писателе как о человеке с хорошим вкусом, означенную особу буквально размазала, не жалея яда: "С Авиловой у Антона Павловича никакого романа не было. Это была неинтересная женщина с толстыми ногами и тремя детьми". Но "наша Маша" и сама не без пятен на солнце — вырезала маникюрными ножницами неудобные фрагменты из текста воспоминаний. А фотограф Дмитриев на снимке в Гаспре к тандему Толстого и Чехова взял да и "прифотошопил" Горького (и это 1901 год), и простодушные зрители принимают прижизненный миф за чистую монету.

Для чехолюба, но не чеховеда выставка открывает массу интересных деталей о нашем сахалинском "все". Редкость — хотя бы увидеть на фото улыбающимся Чехова, который нам со школьных уроков привычен серьезным, строгим, как бронзовый памятник классику (а смеяться он любил, о чем упоминается во многих свидетельствах), или сидящим на лошади. Автор юмористических рассказов со товарищи и сам стал мишенью карикатур художницы Хотяинцевой. И внес личный вклад в чеховомифотворчество: например, заверял поэта Плещеева, что "кроме романов, доносов и стихов, все перепробовал", но почтенной публике тут же представили стихи для дамских альбомов и басни ("О зайцах и китайцах", "Купила лошадь сапоги"), писанные собственной рукой автора "Острова Сахалин".

…"В нашей семье только папаша и Маша говорят правду, а остальные все врут", — эти слова однажды сказал Антон Павлович, по свидетельству Марии Павловны. Вроде бы сказал. После знакомства с выставкой начнешь сомневаться и в этом факте.