"Хонока" глазами семьи Болутенко: что ж ты, Дмитриев, мы же дружили

Этого текста ждут так, как будто я скажу что-то новое. Пишут и с Сахалина, и с материка, и даже из заграницы. Нет, конечно, какую-то новую фактуру вы, безусловно, узнаете. Но в целом все слишком обычно, даже чересчур: и пьют (в этой истории касается нас в меньшей степени), и воруют (собственно, в этом и дело).

Но сначала покажу фотографии.

Это "Хонока". Не без помощи автора становящаяся печально известной южно-сахалинская российско-японская баня, готовность которой ее прародитель Сергей Дмитриев, председатель городской думы, оценивает в 94%.

Олег Болутенко, депутат той же думы, а теперь директор "Хоноки", вопреки опасениям Дмитриева, в этом вопросе с ним не спорит: коробка готова процентов на 90. Правда, уже потрескалась. Полы, по мнению Болутенко, нужно полностью переделать, причем затратно: снять слои, так как если заливать поверх имеющихся, уровень пола станет выше, например, дверей лифта, и тот тогда не сможет открыться. Крыша течет (на фото видно), не закуплено важнейшее для онсена оборудование для водоподготовки, бассейны в помывочных отделениях крошатся, а в пристроенном к зданию огромном помещении, заросшем мхом, вообще не понять, что делать. Дмитриев хотел отдать его под медицинский центр, даже известно чей — бывшего депутата Анатолия Лексина, живущего теперь в США. По всей видимости, чтобы зарабатывать на аренде. Первоначально таких планов не было, поэтому ни лишние квадраты, ни тем более мох не отражены в проекте. С проектом, рассказал Олег Болутенко, который обещал показать главреду Sakh.com "Хоноку" и потом дать интервью, вообще большие проблемы. Он как бы есть, но построенное здание ему не соответствует. Сметы нет вообще. И, похоже, совести.

Тут сразу оговорюсь: не питаю чувств ни к Дмитриеву, ни к Болутенко. Отношусь к ним так, как нужно относиться к людям, которые видят смысл жизни в собственном обогащении. Для этого и бизнес, и власть, и полное их смешение. Но как было сказано в первом материале, от Сергея Дмитриева я не добилась ответа на главный вопрос: если все было так хорошо, почему сейчас так плохо? Дмитриев не решился сказать, хотя, конечно, знает, в чем дело. Зато рассказал Болутенко. Не без помощи супруги Елены Семеновой и даже дочери Надежды, их семейного юриста, тем не менее, рассказал все и даже больше.

И в правдивости слов Олега Болутенко автор не сомневается. "Хонока" — его личная боль. Не в том смысле, что он так хотел реализовать этот проект, а в том, что она подрывает смысл его жизни, уже лишив десятков миллионов и продолжая лишать. И когда все это закончится, абсолютно неясно. Поэтому огласка для Болутенко, тем более такая, на "Сахкоме", — это компенсация боли, месть человеку, с которым он был дружен 22 года.

Болутенко был откровенен настолько, что автору даже приходилось его останавливать, чтобы он совсем не перешел границ. Какие-то эпизоды из этических соображений я оставлю за пределами этого текста.

***

Ксения: Вы живете с Дмитриевым как друзья, у вас все классно, вы понятия не имеете, что такое онсен, как вдруг...

Олег: Я вижу, что он постоянно встречается мне в Японии. Я его спрашиваю: как "Хонока"? Он сначала не раскрывался, а потом — был 2017 год — сделал мне предложение войти в проект. Там уже был японец и "Максима", это компания Дмитриева, "Кондитерская лавка".

Ксения: Он вам делает предложение, а вы ему что говорите?

Олег: Я сначала думал. Елена была против этого.

Ксения: Почему?

Елена: Я Олегу всегда объясняю: мы занимаемся бизнесом уже 20 лет, мы в этом профессионалы, мы семья, и у нас есть распри внутри или не распри, но мы семья, и мы понимаем в бизнесе.

Олег: А в этом бизнесе (имеет в виду "Хоноку" — прим. автора) мы ничего не понимаем.

Елена: В моем понимании в России очень сложно организовывать такие вещи, когда разные люди заходят в бизнес. Им очень сложно управлять этим бизнесом впоследствии, контролировать все, есть какие-то нюансы, и очень сложно эти взаимоотношения выстраивать. Я говорю: Олег, смотри, 22 года вы с Сергеем Вячеславовичем дружите...

Ксения: У вас семейная дружба?

Елена: Да, мы всю жизнь ездили вместе отдыхать, у нас с Ольгой хорошие отношения, дети ходили в одну школу. Сергей Вячеславович каждый день возил моего сына, потом родилась дочь, он возил детей в школу, забирал. Мы всегда на праздники вместе. Я говорю: смотри, Олег Иванович, есть такой нюанс: если вы зайдете потом в партнеры, как бы потом не оказалось, что будут какие-то моменты в жизни не очень приятные. И на самом деле я, конечно, была против того, чтобы он заходил, но я говорю: хорошо, это твое решение, твое право, ты взрослый человек.

Ксения: Но деньги общие у вас?

Елена: Ну и что? Это общее, но я в любом случае ему доверяю, потому что мы столько лет уже вместе живем. Я говорю: ну хорошо, если ты действительно считаешь, что это действительно проект серьезный. Тем более там был японец, мы с японцем тоже встречались, на этапе переговоров он приезжал к нам домой, и я видела, что вопрос действительно серьезный. Для меня это был показатель. В Японии он нас возил к себе в "Хоноку", мы были у него на предприятии, мы видели, как у него все устроено, мы общались с его семьей, где у него семейный точно такой же бизнес — дочь, зять. У него серьезный подход, и для меня это было гарантией, что это серьезный проект.

Ксения: А как себя вел Дмитриев в тот момент, пока вы изучали проект?

Елена: Все было красиво.

Олег: Я потом узнал, что японцу он сказал, чтобы тот с Болутенко напрямую не общался.

Елена: На протяжении этого проекта, пока все не стало плохо, мы никогда отдельно не встречались с японцем, всегда был переводчик, Дмитриев. Все было красиво на бумаге, была создана компания, был устав, протокол, бизнес-план.

Ксения: Если у них все так классно и красиво, зачем им вы?

Олег: Потому что японец только 50%.

Елена: Насколько я знаю со слов японца, потом-то мы с ним много обсуждали, как мы могли попасть в такую ситуацию, он говорит: смотри, когда я заходил в проект, Сергей неоднократно задавал вопросы, потому что проект по деньгам все равно достаточно серьезный. У меня, говорит, деньги есть...

Олег: А ты засвети свои деньги.

Елена: Ты, говорит, свои деньги покажи. Если я захожу в этот проект, у меня должны быть гарантии, что ты сможешь со мной его вести. Дмитриев, как я поняла, сказал, что вопросов нет. И поэтому, понимая, что денег у него, наверное, недостаточно, начал вовлекать других людей, и предложил Олегу.

Ксения: На этапе, когда все уже прет?

Олег: Нет, когда началась стройка.

Елена: Ну она началась, понятно, японец начал вкладывать, Дмитриев что-то вложил.

Ксения: Японец такой немножко с русским менталитетом — он не сначала посмотрел на деньги, а потом, когда процесс уже был запущен... Ок. Вы этот проект рассматривали как бизнес или все-таки понимали, что Дмитриеву нужна помощь и вы должны помочь как друг?

Олег: Нет, я рассматривал только как бизнес-проект. Тем более Дмитриев рисовал, что он вообще сначала долю покупал 10-15% и что за такую же долю я буду миллион в месяц получать. Когда Дмитриева не стало, то есть он сказал "Извините, я пошел", мы с японцем стали разбираться. Он говорит: Олег Иванович, какой миллион за 10 процентов? Да там она будет приносить 2 млн рублей прибыли в месяц максимум, то есть 24 миллиона в год. Я тогда говорю: слушай, а зачем тогда такой монстр за 2 миллиона рублей?

Елена: Здесь вопрос какой. Когда мы туда вошли, естественно, мы рассматривали это как бизнес, почему Олег и долю взял небольшую — потому что риски сильно большие, чтобы не тянуть, чтобы бизнес наш основной не страдал (у семьи Болутенко — сеть магазинов "Первый" и "Первый семейный" по Сахалину — прим. автора). Мы не готовы были больше рисковать. И когда уже вошли в этот проект, когда началось финансирование, я предполагаю, что Дмитриеву это было выгодно: держать рядом с собой успешных предпринимателей, чтобы у него самого было меньше рисков. Потому что когда ты вовлекаешь людей, когда они уже потратили деньги, они же уже просто так не уйдут.

Олег: Там еще был один человек, если он вам рассказывал...

Ксения: Он мне говорил, да, Ди Ри...

Елена: Да, они с Олегом купили одинаковое количество процентов — он 15 и мы 15, и стали финансировать.

Ксения: Как это выглядело? Кто управлял? Дмитриев был директором и говорил, что делать?

Елена: Он был индивидуальным предпринимателем, с которым "Хонока" заключила договор на управление данным проектом. То есть он за все отвечал — за все контракты, финансирование, документацию, проектирование. То есть он был, с одной стороны, учредитель, а с другой — управляющий директор с правом подписи.

Елена: Олег Иванович когда зашел в проект, там был протокол, где была сумма прописана.

Олег: У него был бюджет на весь проект под ключ 490 млн рублей, слышали, не слышали сумму?

Ксения: Он говорил, что сейчас там якобы потрачено около 600 млн рублей.

Елена: Но по протоколам и по ТОРу там везде зафиксированы 490 млн. На полностью все предприятие...

Ксения: С халатами?

Елена: 490 млн под ключ на все. Дальше было понимание, что есть учредители, то есть люди, которые внесли уставной капитал.

Олег: Из этой суммы 245-250 млн это мы должны были финансировать, включая японца, а 238 млн в кредит давал Сбербанк.

Елена: И таким образом проект сдвинулся тогда, когда Сбербанк...

Олег: Когда Сбербанк сказал, что будет давать связанный кредит, то есть под общее обеспечение, как он там называется...

Надежда: Обеспечение по кредиту должны были дать все поручители, все участники проекта.

Ксения: То есть если вдруг с кредитом что-то случается, все учредители отвечают за это своим имуществом или чем?

Олег: Сначала с одного сдергивают, а потом разбирайся со всеми остальными.

Елена: Так и получилось.

Надежда: У каждого учредителя свой договор поручительства отдельный, плюс есть залог — компания предоставляет, но именно так, чтобы из учредителей поручился каждый.

Олег: Там как было. Есть кредит 238 млн, есть японцы, это компания "Марусин Ивадэра", это юрлицо. Есть я, так скажем, есть, так скажем, Дмитриев, потому что Горбунова — это формально, это его человек. Есть Дмитриев, он дает поручительство физического лица. Физическое лицо Болутенко Олег Иванович поручается в том кредите именно лично. А Дмитриев поручается еще и "Кондитерской лавкой".

Ксения: Получается, он в случае чего рискует всем своим бизнесом?

Елена: Что являлось для нас тоже определенным гарантом.

Олег: Он и японца в этом убеждал, что, мол, ребята, я заложил свой бизнес...

Елена: И вообще все на кон поставил.

Олег: А сейчас что мы имеем? Сейчас мы видим, что все эти компании нулевые. Он переоформил все свои потоки, все точки на Настю Дмитриеву, свою дочь из Америки.

Надежда: Банк каждый месяц выставляет ему списание, денег у него нет, это все возвращается в "Хоноку". В "Хоноке" Олег Иванович как директор и учредитель единолично платит по кредиту со своих личных средств. А японец не платит, у него позиция такая...

Олег: Первое — позиция, что до него не могут добраться, у нас же нет с Японией мирного договора, и все, что ты здесь примешь, там не работает. Второе: он говорит, есть здание, которое уже построено, мы же закладывали в Сбербанк и его. Поэтому я считаю, что Олег Иванович, раз ему трудно, должен трясти деньги с Дмитриева.

Ксения: Типа вы там, русские, между собой разберитесь, а я потом подключусь?

Олег: А ты умная — он так и сказал.

Ксения: Хорошо, из этой суммы Дмитриев хоть что-то заплатил?

Надежда: Из кредита нет.

Ксения: Вообще ничего? В каком году вы взяли кредит?

Олег: В 2018 году, в мае.

Ксения: С этого момента за него платите вы?

Олег: В 2018 году мы взяли кредит. Но проценты должны были платить после запуска онсена в 2019 году, когда предприятие должно было начать приносить какие-то деньги.

Ксения: Это все выплаты или проценты?

Надежда: И тело, и проценты.

Олег: Я ошибаюсь. Мы еще Сбербанку вложили доли, вексели покупали для гарантии, что пока баня строится, он с этих векселей списывал проценты.

Ксения: В итоге "Хоноку" не построили, и с августа 2019 года вы гасите кредит. Во сколько это вам обходится?

Олег: В 6 млн в месяц обходилось, мы заплатили 50-60 млн на сегодняшний день Сбербанку в уплату этого кредита.

Надежда: Вначале мы несколько месяцев оплачивали вместе с японцем, а потом он сказал, что не может, не готов.

Ксения: Давайте чуть вернемся к началу. Вы заходите в этот проект, и до какого момента у вас с Дмитриевым все хорошо?

Олег: Пока весной 2019 года он не пришел ко мне и не сказал, что нужны еще деньги.

Ксения: Он был управляющим директором. Это правда, что его утверждали общим собранием и вы были не против?

Надежда: Когда мы вошли в долю, он уже был управляющим.

Ксения: Но с вами как с новым учредителем должны были это согласовать?

Надежда: Нет, мы же понимали, что входим в проект, где уже есть директор.

Ксения: Вы не пересматривали этот пункт, потому что друг другу доверяли?

Олег: Подожди, ну есть человек, который типа папа этого проекта, который, так скажем, все знает...

Ксения: И у вас не возникло никаких вопросов?

Елена: Но он же отчитывался все равно.

Ксения: Потом он приходит, когда это было в 2019?

Олег: В начале года.

Елена: Дело в том, что когда он взял 238 млн кредита, он взял его в мае, а в декабре 2018 мы созванивались, Олег Иванович разговаривал с Сергеем Вячеславовичем, и говорит ему: Сергей, что там у нас с кредитом? А он говорит: а я все деньги уже потратил. Но как 238 миллионов ты мог потратить за 5 месяцев? Я предполагаю, что там, скорее всего, уже были накопившиеся долги, и он, скорее всего, перекрывал их этим кредитом.

Ксения: Как вы думаете, а свое он мог что-то перекрывать этими деньгами, то есть не относящееся к "Хоноке"?

Олег: Мы знаем.

Елена: У нас есть вопросы. Еще хочу отметить, что он все-таки создавал видимость, что этот проект заработает, пижамы опять же эти...

Олег: Зачем нам холодильник, если мы спичек не купили?

Ксения: Значит, он приходит, говорит, чтобы дали еще денег...

Олег: Я сказал нет, у нас есть бюджет.

Елена: Мы взяли кредит немаленький, японец начал подавать нам сигналы, мол, Олег Иванович, давайте разбираться.

Олег: Я в Японии был, со мной на встречу напросился японец, он в Саппоро живет, у него там офис и вообще сеть бань. Он приехал ко мне в гостиницу и сказал, что видит схему по выводу денег. Дмитриев ему сбрасывал ежемесячно отчеты по банку. Но нужно отдать японцу должное: он в этом плане четко все отслеживал.

Ксения: Он разобрался, что Дмитриев начал вывод денег?

Надежда: Он не то чтобы разобрался — подозрение возникло, увидел странные транзакции.

Олег: Был договор генподряда.

Ксения: Кто, кстати, строил "Хоноку"?

Олег: "Ремхолод", компания местная.

Ксения: Не слышала даже, что она построила у нас?

Олег: Ничего не построила. Она нужна была только Дмитриеву.

Ксения: А кто у нее учредители?

Олег: Физлицо, Иван Костылев.

Ксения: Это его какой-то друг?

Олег: Его человек, стал его и до сих пор его. И японец говорит: я вижу, что когда мы деньги заводим, платим их как учредительский взнос или как заем, то я вижу, что сначала деньги уходят с "Хоноки" генподрядчику, а потом в той же сумме появляются от Дмитриева платежи. Я, говорит, вижу, что это хоровод, так это называется? Мы на "Хоноку" даем займы и учредительские взносы. Мы — я, японец, Дмитриев — займы давали, когда кредит закончился и нужно было все равно финансировать. Кредит закончился, Дмитриев говорит, что нам нужны деньги подрядчику заплатить.

Ксения: Но вы же сказали нет.

Елена: Но это же не сразу.

Ксения: Сначала какие-то деньги все равно дали?

Олег: Да, мы сначала увеличили уставной капитал. Он был 80 миллионов рублей, мы говорим: ладно, давай увеличим еще на 40 миллионов.

Елена: Сейчас мы понимаем, что это тоже был ход. Дмитриев пришел, и мы сказали, что больше денег не дадим. И он приходил каждый день и уговаривал. И раз не даем взаймы, то тогда увеличиваем уставной капитал.

Олег: Мы делаем решение и начинаем платить: японец заплатил, мы заплатили. Мы 8 млн, японец 16 млн, а Дмитриев не заплатил. Потом мы говорим: Сергей Вячеславович, а где увеличение уставного капитала? Он: знаете, нам налоговая не согласовала, туды-сюды, а деньги уже потрачены. Эти деньги еще "Хоноки" не стали, а он их уже потратил. И как только это произошло, мы вообще перестали давать.

Ксения: У него были какие-то колоссальные материальные проблемы?

Елена: Мы не знаем, какие у него проблемы.

Олег: Я смотрю, что у меня 60 млн на тот момент было вложено, а Дмитриев, так скажем, себе нарисовал 90 млн таким образом. Тогда у нас состоялось наше совещание учредителей. Я попросил супругу прийти туда.

Елена: Я как третейский судья там сидела. Говорю: смотрите, у вас три учредителя основные — японец, Сергей Вячеславович и Олег Иванович. У вас у каждого есть своя история, Сергей свою историю рассказывает, японец свою. Я говорю: я вижу только один момент — если вы хотите, чтобы все было нормально, надо сделать юридический и бухгалтерский аудит, чтобы поднять все протоколы и решения. Японец за, мы тоже. Дмитриев сказал — да я не против вообще, все замечательно.

Мы приглашаем независимую аудиторскую компанию, юриста отдельного, который смотрит все документы. А аудиторы бухгалтерию, чтобы разрывов не было по материалам, деньгам и всему остальному.

Первое, что сказал юрист, — покажите мне, пожалуйста, проектно-сметную документацию, согласованные сметы, договор с генподрядчиком, где зафиксировано, что он сдает под ключ весь объект на такую-то сумму.

И вот тут как раз началось самое интересное. Проектно-сметной документации у нас, оказывается, нет, проекта окончательного нет, его нужно доделывать и экспертизу по новой проходить. Дальше аудит выявил разрыв в 40 миллионов на тот момент по материалам незакрытым у генподрядчика.

Надежда: По договору "Хонока" сама покупала и передавала материалы подрядчику. Хотя это странно, ведь указана работа под ключ. Этот пункт тоже отражен в аудиторском заключении. То есть "Хонока" купила, например, плитку, передала ему в работу. Соответственно, когда он сдает акты выполненных работ, должен эти материалы туда вписать. На тот момент, когда проводился аудит, стройка уже приостановилась, работы уже не велись. И на 36 млн выявился этот разрыв. КСки все сданы, акты подписаны, а материалы не списаны. И они у нас не списаны по сей день. Они закуплены, деньги потрачены, а материалов этих мы и не видели.

Ксения: Их может и не быть?

Надежда: Была инвентаризация после того, как в 2019 году Олег Иванович стал директором. Этих материалов нет в наличии.

Ксения: А что за материалы?

Олег: Арматура, 45 тонн...

Елена: 45 тонн арматуры не спрячешь, ее не засунуть в карман. Или так велась документация, или что... Мы пока не можем сказать.

Надежда: Подрядчик на этот вопрос тоже не ответил.

Олег: Если положить руку на сердце: там был один подрядчик, канализацию делал, который Дмитриеву потом за счет хонокинских материалов построил павильон. В общем, потом, уже в 2020 году.

Елена: Непонятная схема. Материалы были куплены Дмитриевым самим как ИП. Он зачем-то купил их для "Хоноки", хотя она сама могла это сделать. И якобы передал их "Хоноке", а "Хонока" передала подрядчику.

Олег: А так как он и управляющий, он сам с собой подписывал акты.

Елена: И материалов этих нет, они висят на подрядчике.

Олег: А потом подрядчик когда пришел и говорит: вы заплатите за свой павильон, он говорит: а у меня долг есть перед "Хонокой", иди судись с ними, забирай.

Ксения: То есть он за счет этих денег развивал какие-то… А что за павильон, на Есенина?

Олег: Да, на Есенина.

Ксения: Потом что происходило между вами? Вы сразу прервали отношения?

Елена: Вернемся к тому, что выяснил японец. Он пригласил Олега и сказал о своих подозрениях, после этого была проверка, аудиты, это был июнь-июль 2019 года.

Олег: Сергей Вячеславович, когда я был не на Сахалине, и аудиторы, как это обычно бывает, стали спрашивать у него недостающие документы — может, что-то недодали, недонесли — начал бросаться на них.

Елена: Вел себя не совсем адекватно. Надежда говорит, что все были очень обескуражены его эмоциональным поведением. Он кричал.

Олег: Потом пришел к юристу. Юрист его знает с 90-х годов, он ему говорит: ты знаешь, с аудитом там ерунда, что-то надо делать, но самое главное, чтобы японец и Болутенко не спрыгнули с проекта.

Елена: Июнь, июль мы с этим всем разбираемся, и все понимают, что в августе нужно платить первый кредит. А там начинаются выборы в гордуму. Сергей нам говорит, что готов обратно встать на должность председателя. Тогда мы еще все общались, и как-то не возникло мысли, что он хочет уйти от ответственности. Он же все равно с нами в команде, и мы будем дальше как-то выруливать из этой ситуации и понимать, как мы будем достраивать, дофинансировать. Он как-то завуалированно об этом всем говорил или молчал. И тут наступает момент его инаугурации. Как раз приезжает японец, мы все собираемся, Сергей приходит и говорит: ну что, вы — два миллионера, как-нибудь без меня разберетесь, я чиновник, теперь я не имею права ни с вами собираться, ни обсуждать какие-то вопросы коммерческие, меня в прокуратуре предупредили. Я пошел, ищите директора, меня больше не трогайте.

Олег: Японец говорит: а я по закону не могу директором стать, потому что я гражданин другой страны. Я говорю: и что делать? Ну, Олег Иванович, тогда вам придется стать. Я был против, ну зачем? Мне говорят: ну раз такая сложившаяся ситуация и нам хотя бы какие-то нужно получить документы, чтобы начать разбираться вообще, а где же был мальчик. Со мной даже не заключали никакого контракта, то есть я директор, который не получает зарплату. И я стал разбираться. Не знаю, насколько там Сергей надеялся, что у меня не будет времени разбираться во всем этом, что Надя, может быть, не настолько въедливая. Но мы стали счета смотреть каждый день, смотреть, как приходили, как уходили деньги, и поняли, что японец был прав.

Елена: Бухгалтера, которая при Сергее работала, мы забрали и посадили к нам в офис, задавали ей вопросы, отдельно платили.

Ксения: Она стала не его человеком, а вашим?

Елена: Но по факту потом оказалось, что она начала фальсифицировать документы.

Ксения: Вести двойную игру?

Елена: Да, мы попросили ее написать объяснительные, почему она это делала, документировали все...

Олег: Она стала вносить изменения в программу, меняла цифры, даты. Когда мы это обнаружили, попросили ее написать объяснительную. Она написала, что все по указанию Сергея. Сейчас она, правда, работает в думе, он ее взял, это его методика.

Надежда: И самое интересное: когда мы начали разбираться, я ей задаю вопрос — где такие-то документы, где другие, дайте их мне. Раз — и эти документы появляются через какое-то время подписанные, то есть их сначала не было, а тут вдруг появились.

Олег: Его зарплата должна была составить, предположим, 5 млн рублей за весь период, а было потрачено 35 млн. И когда начинаешь разбираться — вплоть до того, что машину моет или заправляет, бизнес-классом летает. И без предъявления документов выставляет счет "Хоноке", сам себе же оплачивает.

Ксения: Назовите, наконец, эту сумму, мне сказали, там от 40 до 80 млн. Сколько он все-таки там?..

Олег: Подрядчику Надежда задала вопрос, сколько реально ты потратил по контракту? Он говорит — 204 млн. Надежда говорит: а тебе ушло по счетам 284, где остальные 80 млн? Он ничего не сказал, ушел и рассказал Дмитриеву.

Елена: Единственная поправка: не по счетам, а на эти 80 миллионов на них есть акты выполненных работ, и это как задолженность "Хоноки" перед ним висит. То есть это не живыми деньгами было оплачено, а подписаны акты, что "Хонока" должна ему денег.

Ксения: Он потратил 204 млн и сам признался в этом. Но общая стоимость проекта 490 млн. При этом сам Дмитриев называет сумму 640 млн. Что это за деньги, где остальные?

Олег: Это он сейчас называет. С сорока теми миллионами, которые мы внесли, уже было 553, и японец говорит: слушайте, ну я-то знаю, сколько нужно еще потратить, вместе с запуском еще 350. Он говорит: вы знаете, Олег Иванович, мы здесь провели расчеты, мы за 20 лет это не окупим. И Сбербанк вставляет в финансовую модель и говорит: "О, она у вас не летает".

Елена: Мы вас не сможем дофинансировать, потому что она уже экономически невыгодна.

Олег: Сбербанк говорит: Олег Иванович, если вы готовы свой бизнес вложить, тогда мы вам дадим еще 200, но не больше.

Ксения: Конечно, Олег Иванович сказал, что он не готов.

Елена: За 15% Олега Ивановича мы должны заложить весь свой бизнес, чтобы Дмитриев Сергей Вячеславович имел 40%, ну это же неправильно.

Ксения: Где остальные деньги, непонятно.

Надежда: Этот вопрос задали аудиторы сразу же, когда пришли.

Ксения: Вы подали в суд?

Олег: Мы выиграли.

Надежда: Нет, мы не выиграли, суд нам отказал. Мы подавали иск на истребование документов. Суд нам отказал, потому что истребовать по сути нечего, это есть в материалах дела, и мы можем ссылаться на то, что все документы в этом акте есть, плюс у нас вопрос все-таки был по проектно-сметной документации, потому что, я вам могу показать, вся проектно-сметная документация — это листочек А4.

Ксения: Как они экспертизу проходили?

Надежда: По закону смета необязательна, для экспертизы нужен проект. Проект есть, просто он не соответствует тому, что построено, но это другой вопрос.

Ксения: Это уже на этапе ввода будут проблемы. Второй суд — по кредитным процентам.

Елена: Дмитриев выиграл первую инстанцию только лишь из-за того, что в нашем договоре со Сбербанком есть пункт о том, что права по этой обеспечительной сделке переходят тому, кто заплатил, только после полной выплаты кредита.

Ксения: Вы хотите, чтобы он тоже платил по кредиту?

Надежда: В суде мы не хотели, чтобы он продолжал платить по кредиту, мы хотели, чтобы он вернул нам деньги, которые мы уже за кредит заплатили. У нас такое право есть по закону.

Ксения: Понятно, банк говорит, что когда вы отдадите ему долг, тогда между собой и разбирайтесь, главное, мне верните. А что с зарплатой? Дмитриев говорит, что получил 3,7 млн за весь период. Вы считаете, что это много?

Надежда: Там другая совсем история. Зарплата тоже есть и на эту сумму, но у нас вопрос был по объему: выполнял ли он свои обязательства. Потому что по документам это не зарплата, а услуга ИП, и у нее должен быть объем. Это не ежемесячный обязательный платеж, трудового договора нет. Если бы он был на трудовом договоре, мы бы ему платили зарплату, а так он должен каждый месяц закрывать акты. Акты есть, но в них написано "Оказана услуга на такую-то сумму".

Это только часть требований, а вторая часть — это расходы необоснованные, которые он возмещал себе с "Хоноки" на полеты и так далее. Общая сумма вместе с зарплатой порядка 10 млн. Это дело пока на рассмотрении. Решения нет.

Ксения: И последний суд, про который он говорил. Якобы подрядчику "Хонока" задолжала, и тот требует деньги с Дмитриева.

Олег: "Крильон сервис" — подрядчик "Хоноки" — привез оборудование, установил, провел все кабельные линии, весь интернет, закупил замки автоматические на шкафчики.

Елена: "Крильон сервис" попросил у него личное поручительство физлица, потому что переживал, что если у "Хоноки" возникнут проблемы, он не сможет получить деньги. Как они чувствовали, так и произошло.

Надежда: Сумма долга, которая взыскивается сейчас, — 4 с лишним миллиона.

Олег: "Хонока" заплатила "Крильон сервису" 10 млн, а 4 с половиной осталось.

Надежда: Но Олег Иванович не участвует в этом деле, это дело лично "Крильона" с Дмитриевым.

Ксения: Почему вы не инициируете никакого уголовного процесса? Вы знаете или даже не знаете, но имеете право написать заявление: считаю, что похищены мои деньги.

Елена: Решили сначала пойти судом. Всегда можно пойти в суд и в судах обеспечить себе гарантии решения...

Надежда: Это же больше из хозяйственных правоотношений. Если мы обратимся с заявлением об уголовной ответственности, могут сказать: это у вас хозяйственная деятельность, вы даже еще не просудились, что вы лезете сюда.

Ксения: Вы это наметили себе как план или вообще не рассматриваете?

Олег: Мы сейчас занимаемся, мы выявили какие-то вещи, которые нас не устраивают. Мы давали документы куда-то рассматривать.

Ксения: Но вы давали самостоятельно или их требовали?

Олег: Нет, у нас не требовал никто.

Надежда: К нам обратились с запросом, так скажем.

Олег: Я, так скажем, по этому запросу давал документы.

Ксения: Это давно было?

Олег: В сентябре.

Ксения: У вас на руках есть какие-то доказательства?

Надежда: Они-то есть, но все равно первоначально было принято решение, что мы пойдем в суды.

Ксения: Ок, по-другому спрошу. Вы не хотите мощной эскалации или думаете, что решите эти вопросы в суде? Вы не хотите, учитывая ваш огромный бэкграунд, совсем уничтожить ваши отношения, родить ему уголовное дело потенциальное?

Олег: Мягкая сила, знаете? Мы мягкая сила, мы не сторонники таких мер. Мы хотим, чтобы человек все-таки проснулся и начал платить. Если не можешь платить, отдай долю. Ему было предложено. Там же у тебя есть займы, а есть доля учредительства. Ты отдаешь долю, мы достраиваем, а потом на конце смотрим, какого же мы слона родили. Он подписал с нами все договоры, понимая, что они заведомо ничтожны, а потом пришел и сказал, что Ольга Дунамовна (супруга Дмитриева — прим. автора) против.

Надежда: Мы даже не саму долю у него просили, чтобы он отдал проценты физические, мы просили передать право голосования по важным вопросам.

Олег: Мы же тебе доверяли, когда ты нас втянул в этот проект, давай будем меняться местами. Каждый же оценивает по себе...

Ксения: В деньгах какой ваш вклад сейчас? Ваш, японца и Дмитриева?

Олег: Наш порядка 125, у японца 180-190 и Дмитриев был 90, потом, так скажем, когда они начали с бухгалтером, у него типа 60 млн.

Надежда: С учетом того, что он получил обратно, у него вообще ноль вложено, потому что он прокрутил деньги, грубо говоря, то, что вкладывал, и вернул их себе. Там порядка 40 млн.

Олег: Но у него зафиксировано 60 млн.

Надежда: Когда мы с ним общались, мы сошлись на цифре в 45 млн.

Олег: То есть у японца 40% и около 200, а у Дмитриева 40% — это 45.

Ксения: Мы живем в одном очень маленьком городе. Вынуждены пересекаться с теми, с кем тяжело. Вы вообще сидите в соседних креслах в городской думе. Как у вас складываются отношения? Вы не общаетесь, не здороваетесь за руку. Вы же еще и живете совсем рядом.

Олег: Разговариваем — я подключаюсь, а так не общаемся, и семьи не общаются.

Ксения: Они считают себя правыми в этом вопросе?

Олег: Конечно.

Елена: Наверное, сложно переубедить их в этом, конечно.

Ксения: И Ольга на его стороне?

Елена: Не мы начали не здороваться, не общаться.

Олег: Вообще по наивности в 2019 году мы думали, что Ольга Дунамовна тоже не в курсе.

Елена: Вообще у меня изначально было ощущение, что Сергей просто не рассчитал свои силы, ни финансовые, ни… Для нас это был такой серьезный удар.

В этом месте я прерываю "прямую трансляцию", так как не могу озвучивать факты личной биографии, касающиеся двух семей. Скажу лишь, что они определенным образом характеризуют обе стороны. Болутенко — симпатично, Дмитриевых нет.

Елена: Я почему возвращаюсь к этому вопросу. Я почему-то думала, что Сергей Вячеславович не рассчитал свои силы, что финансово не рассчитал свои возможности, что как предприниматель не смог довести этот проект, потому что все-таки надо обладать определенными качествами. И соответственно, когда все это произошло еще в 2019 году, я думала: ну так случилось, так бывает в жизни. Я как-то, наверное, все-таки оправдывала, но когда Ольга Дунамовна начала нам присылать голосовые сообщения, мы поняли, что дело в том, что нам казалось, что Сергей Вячеславович до конца Ольге не рассказывает эту историю. Он же и свою семью туда вовлек, он же финансово подвел свою семью... Я думала — может быть, рассказать Ольге правду, чтобы она понимала, что у них ситуация не очень хорошая финансовая, потому что нам всем сейчас придется платить по долгам, кредит нужно платить всем.

И мы Ольге прислали информацию, документы. И как только мы это сделали, вот тут-то как раз мы поняли, что она в курсе, что она все прекрасно понимает, что она ни в каком не в вакууме находится. Там примерно такое: Олег, отстань от нас, у нас денег нет и платить мы не собираемся, больше нас вообще не беспокой.

Олег: А то придумал: пригласил аудит, юристов, своими мозгами должен думать!

Елена: Самое главное, что она сказала, — что ты японцу посеял в мозги эту чушь, и теперь японец отказывается финансировать. То есть они нашли еще такого дурака японца, что ли, который должен был все время… Я была в шоке и заблокировала ее, потому что столько негатива услышала в свой адрес.

Ксения: Что дальше будет с этой баней?

Олег: Нужно разобраться с учредительством сначала.

Ксения: Но у вас есть план? Он банкрот, это однозначно, ему денег взять неоткуда, что там у дочки — это все равно не те суммы, он естественно с них ничего не возьмет, это смешно. Какие у вас мысли? Чем дольше стоит эта коробка ужасно холодная, тем сильнее она разрушается, скоро она перестанет быть даже залогом. Она развалится скоро.

Олег: Мы рассматриваем разные варианты, разные бизнес-модели.

Елена: В Японии сейчас такая же ситуация, японец сказал, что на данный момент вообще настолько просел в бизнесе... Так мы, может быть, с японцем решили бы...

Надежда: Мы же не просто судимся, это только часть.

Олег: Мы не летаем за счет "Хоноки" бизнес-классом, мы встречаемся с разными компаниями...

Елена: Скорее всего, баню-то все равно нужно будет запускать...

Ксения: Стали ли вы после всей этой истории больше слушать свою жену?

Олег: Да.

Елена: Да мы всегда вместе...

Ксения: Все говорят, и мое мнение в целом такое же, что если бы вы изначально входили в этот проект, а не Олег Иванович, то этого проекта бы не было, и у вас было бы все хорошо.

Елена: Олег Иванович больше всегда эмоциональный...

Ксения: Олег Иванович зря это сделал, я так скажу, и он сделал это зря в том числе потому, что Дмитриев был его другом. Он потерял и деньги, и бизнес, и друга, это очень российская история.

Олег: Но нужно отдать должное, 22 года поросеночка откармливать...

***

"Хонока" не законсервирована, просто брошена. Вход, выход, окна, автоматические ворота для заезда випов заколочены досками, занавешены синими тентами. Внутри дикий холод. Сторожа, который сначала жил на территории в вагончике, переселили внутрь. Условия ужасные: не позавидовали бы даже бомжи. Болутенко рассказал, что раньше в здании была вода: Дмитриев, который живет, можно сказать, за забором "Хоноки", по временной схеме провел ее со своего дома. Когда начался конфликт, воду отключил, и сторожу этой бани теперь даже негде помыть руки.

Хорошо бы его переселить. Хорошо бы снести эту баню. Ничего приятного из нее все равно уже не получится, да и Синдзо Абэ не сможет приехать, к чему тогда... Бюджет дал на проект около 80 млн рублей (по данным Дмитриева, по данным Болутенко — 6 млн) и теперь через суд хочет забрать их обратно: объект не введен в указанные сроки. В общем печь пирожки и строить онсены — это все-таки разные вещи.

В истории "Хоноки" хороши обе стороны, они друг друга достойны. Болутенко более правдив вынужденно. Единственный шанс для обеих семей — простить друг друга и примириться. Они этого не понимают. И могут не понять совсем. Но все-таки выбор есть, пока еще есть.