Откровенный фильм Нигины Сайфуллаевой про супружеские измены взволновал зрителей "Края света"

В социально-матричной закладке кино существует, чтобы формировать личность, — словно заранее выучив формулировку, проговорил чопорный зритель, возмущенный транслированием в массы столь масштабированного интима. В это же самое время игриво настроенную и слегка расстроенную зрительницу крайне интересовало, почему же Алексей Агранович, харизматичный и невозмутимый, как мистер Грю из "Гадкого я", — единственный мужчина, с которым не было постельной сцены. Такой он закрытый, а хотелось бы хоть немножко эту тему раскрыть! Ну и обязательное "а секс в кадре настоящий?", куда же без этого вопроса в разговоре о кино, изобилующем физиологическими процессами. А еще — "для вас заповеди вообще что-то значат?!".

Весело прошло обсуждение откровенного фильма "Верность" Нигины Сайфуллаевой, ничего не скажешь. Где-то даже веселее, чем сам фильм, который в своей нарочитой провокационности и подробной физиологичности местами скучен, несмотря на то, что будоражит массового зрителя — не его умы, так другие места. И это предсказуемо. Посмотрите, каким бурным было обсуждение фестивальных "Растений" на форуме Sakh.com в 2016 году. Обычно рецензии на фильмы "Края света" собирают ноль или в лучшем случае парочку комментариев. Люди ходят в кино, а делиться восприятием и инсайтами как-то не привыкли, за исключением случаев, когда все предельно понятно. Со словом "порнография" (продолжаем про "Растения") все яснее некуда, а с кризисом целеполагания, о котором шла речь в "Тряпичном союзе" Михаила Местецкого, мужа Нигины Сайфуллаевой, — как-то не очень. Вот и остается потрясающе тонкий, сложный, удивительный "Тряпичный союз" приговоренным к форумскому молчанию, а комменты к "Растениям" и им подобным образчикам натурализма цветут пышным цветом.

Короче говоря, режиссер не прогадала с темой: большинству, естественно, интересно все то, что естественно. И посмотреть на Александра Паля с такой стороны тоже, наверное, интересно. И Евгения Громова красивая. Но в какой-то момент ловишь себя на мысли — зачем я сижу в двенадцатом часу ночи и наблюдаю за сексуальной самоидентификацией калининградского врача-гинеколога Лены, которая заподозрила мужа, актера Сережу, в измене, тут же отправилась ему мстить и вошла во вкус, а он, оказывается, не изменял. Вот и вся история. Что она дала мне? Мысль о том, что многие друг другу изменяют? Или о том, что это ай-яй-яй? О роли секса в супружеской жизни? О чувствах женщины, к которой охладел муж? Но как-то все это и без того понятно, а от кинематографа хочется непонятного, нового.

Сейчас автора заподозрят в ханжестве, но нет. И тема, безусловно, важна, и уровень честности перед зрителем высок, и снято качественно, и Паль всесторонне хорош, и архитектоника физической любви в целом визуально тоже неплоха (не всегда), и диалоги прекрасные (сценарист — Любовь Мульменко), и юмор есть ("Абсолютно противоположное мнение!" — это было смешно). Но хоть убейте, итоговое впечатление — все слишком упрощенно и уплощенно.

О постельных сценах в фильме Паль говорит в интервью — прошло как по маслу. Все потому, рассказала Нигина Сайфуллаева в шатре Q&A, что они были тщательно выстроены и сконструированы, актеров готовили и морально (объясняя, какую смысловую нагрузку несет та или иная режиссерская задумка), и физически (как именно, не уточнялось). Интересна формулировка, с которой фильму вручили специальный диплом на "Кинотавре" в этом году, — "За безграничную веру актеров в режиссера". Если перевести ее в плоскость мимики, она кажется такой же ироничной, как улыбочка Паля.

Нигина Сайфуллаева и Алексей Агранович

Но что мы все про него да про него, а как же наш Агранович? В кадре, как и в жизни, он убедителен и обаятелен. Играет начальника Лены, матерого циника, который относится к изменам со спокойствием патологоанатома и уверен, что без них никуда. Этакий глашатай окна Овертона, концепции, с помощью которой любую ненорму можно сделать нормой. Впрочем, есть ли однозначное хорошо и однозначное плохо? Об этом зрители вместе с генеральным директором фестиваля и режиссером фильма попытались подумать после показа. У Аграновича поинтересовались, как он относится к изменам, и получили обтекаемый ответ, который чуть позже был конкретизирован — лучше, конечно, без них. От одного из зрителей прозвучало признание — никогда не понимал, что творится у женщин в головах. Нигину Сайфуллаеву спросили, как она, выросшая в мусульманском Таджикистане, решилась снять такой смелый фильм, и как отреагировали на это ее родители. Нигина ответила, что не чувствовала себя никем и ничем ограниченной во время съемок, а родители после подготавливающих бесед воплощение идеи поддержали.

— Ну спросите кто-нибудь еще что-нибудь, а то я не знаю, что спросить, а уходить не хочется, — сказала одна из зрительниц в финале обсуждения.

Многие признались, что фильм понравился, благодарности то и дело звучали вперемешку с вечными, универсальными вопросами типа "чем вы вдохновлялись" и "скажите, как пришла идея". И лишь один мужчина, автор опуса про социально-матричную закладку, продолжал отстаивать вопросы морали. Он требовал сию же минуту ответить, к чему побуждает такое кино, не считает ли режиссер, что кинематограф должен нести ответственность за перемены, которые могут произойти со зрителем после финальных титров.

— Кино никому ничего не должно. Или вы считаете, что после этого фильма все пойдут ахаться? — не выдержал Агранович.

— А почему бы и нет, — захихикала поклонница гендиректора фестиваля, сожалевшая о том, что он не разделся в кадре.

— Вот вы что пойдете делать сейчас? — спросил Агранович социально-матричного мужчину, который к этому времени задал более пяти вопросов и порывался общаться дальше.

— Отдыхать, — отрезал тот, решив на этот раз обойтись без подробностей. 4/10