Тегеран, укутанный в хиджаб: сахалинцы увидели конкурсный "Рай"

Второй день конкурсной программы кинофестиваля "Край света" открыла ирано-германская картина "Рай" Сина Атаеан Дена. Драму про молодую тегеранскую учительницу сняли в 2015 году, она прокатилась по зарубежным фестивалям, но в России картину увидели впервые. Дорожку к отечественному зрителю иранский "Рай" протоптал через сахалинский "Край света". И похоже — не совсем успешно.

В центре сюжета — двадцатипятилетняя учительница по имени Хания. Годом ранее девушка должна была выйти замуж, но не сложилось — у героини трагически умерли родители. Теперь Хания живет в семье старшей сестры в Тегеране и ежедневно наматывает утомительные километры до пригорода, где преподает в школе для девочек биологию.

Конечно, название "Рай" обманчиво. Вечным счастьем и блаженством, судя по картине, в Иране не пахнет. По крайней мере для женщин. Экранный "Рай" напоминает тюрьму: школа, в которой работает Хания, закована в решетки, а женщины страны начиная с малых лет задрапированы одеждой. Все строго, по правилам, согласно духовным постулатам. За отклонения если не наказывают, то осуждают.

Подавление здесь вошло в норму: такова культурная среда. Каждое утро на школьном дворе повторяется ритуал: девочки делают зарядку, хором восхваляют пророка Мухаммеда, читают под диктовку молитвы, поют песни о независимости страны и расходятся по кабинетам. Даже на переменах вздохнуть свободно сложно — сквозь зарешеченные окна за девочками следят наставницы, то и дело давая через громкоговоритель строгие указания — поправить платки. Примерно трижды за фильм Хания "прилипает" к аквариуму. Рыбки тоже живут в своей прозрачной тюрьме. И им из нее, как и женщинам, похоже, не выбраться.

"Рай" — полнометражный дебют для Сины Атаеан Дена. До этого молодой тридцатитрехлетний режиссер, выучившийся, кстати, на физика, снимал в Тегеране короткометражки и занимался анимацией. Деньги на первую полуторачасовую картину искал сам, писал сценарий тоже своими руками. Съемки велись три года, причем нелегально — разрешений в правительстве режиссер не получал. Поэтому некоторые кадры и эпизоды, например, на улицах города снимались тайком и документально. Известно, что "Рай" — это лишь первая часть режиссерской трилогии о насилии в Тегеране.

Четверть времени от всего фильма занимают поездки героини с работы и на работу. Повествование такое же неспешное, как и движение автобуса, который едет, покачиваясь на поворотах, убаюкивая пассажиров и зрителей.

Не меньше бесконечных поездок героиню и нас вместе с ней изматывают бюрократические дела: Хания пытается перевестись в другую школу, в центре Тегерана. Но для этого надо сдать тесты, собрать кучу бумажек, вдоволь находиться по кабинетам. В кабинетах чаще всего сидят женщины, которые тоже не прочь уязвить себе подобных.

 — Сколько тебе лет?

 — 25.

 — А почему ты еще не замужем?

Вопросы, в общем-то, типичные и для российской действительности. Замужние тегеранки навязывают незамужним простой и понятный посыл: женщина без мужчины неполноценна. В этом их диктат и способ подавления.

Есть подобные черты и в самой Хании. С одной стороны, в ней есть протест: еще в начале фильма она бреется наголо. Но с другой — в своих ученицах девушка этот протест подавляет: отчитывая девочку за накрашенные ногти, Хания встраивается в общую систему устоев, диктуя ограничения.

Хотя зрителю многое приходится домысливать. Например, что с личной жизнью Хании до конца не ясно — вроде парень есть, но он даже не персонаж, а голос: героиня изредка с ним созванивается. В другом эпизоде Хания знакомится в кафе с пожилым мужчиной околокультурной специальности — он то ли скульптор, то ли художник широкого профиля. Седобородый знакомый приглашает героиню в гости — во что это выливается и выливается ли вообще — загадка.

Фильм закутан, как тегеранская женщина, в паранджу, в жанровые рамки драмы. Но драма эта очень спокойная, внутренняя, без нагнетания. Даже весть о пропавших девочках, лейтмотивом проплывающая через весь фильм, страха не добавляет. Это просто факт, который и в новостях подается буднично, без ужаса: "Четвертый подобный случай за год".

И все-таки режиссер рисует агрессора — сильный пол. Мужчины, в отличии от женщин, задрапированных в черное, ведут себя довольно свободно: свистят вслед, оценивают девушек криками:

 — Киска!

— Красотка!

— Куколка!

Дотянуться до вольной жизни мужчин взрослым женщинам, кажется, уже не суждено, но девочки еще на это отваживаются. Очередной день — во двор школы залетает футбольный мяч — символ свободы, предмет из мужского мира, где можно не носить платок и веселиться. Девочки радостно налетают на мяч и начинают играть, несмотря на окрики директрисы. На считанные минуты оковы диктата скинуты, пас в мир свободы передан. Правда гол не забит.

Финал картины, как и ворота в рай для праведников, открытый.

Утро. Стоя на остановке, школьница понимает: она опять забыла стереть цветной лак с ногтей. В страхе быть наказанной девочка спешит обратно домой. Улики вольнодумства уничтожены, но школьный автобус упущен. Девочка пускается вдогонку, бежит кварталы и километры, надеясь попасть в опасный пригород. Где-то между домами песочного цвета, девочку подбирает мотоциклист — потенциальный агрессор. Мужчина везет опоздавшую на уроки девочку, правда, непонятно куда — то ли в школу, то ли в ужасную неизвестность.

 — Какой многозначительный фильм! Такой многозначительный, что ничего не поняли, — резюмируют после сеанса женщины в фойе.

 — Если режиссер хотел показать просто жизнь тегеранской девушки, то эта жизнь скучна невероятно, — уже на обсуждении в шатре высказывает мысль зрительница.

Помочь понять задумку режиссера организаторы пытались в свежем выпуске фестивальной газеты. Там объясняли: фильм "Рай" про сексизм и насилие, которое творят сами люди.

Досконально растолковать авторский замысел было некому — представлять картину из Германии прилетел композитор "Рая", который лишь в общих чертах описывал, какие смыслы на его взгляд вкладывал в совместную работу иранский режиссер.

Судя по общему настроению, царившему в шатре обсуждений, тегеранский "Рай" восторга у сахалинцев не вызвал, но погадать над картиной заставил.