"Грозагроза": экий затейник Евгений Марчелли

Высказываться о спектакле, после первого акта которого по-тихому застенчиво сваливаешь из театра, — не комильфо. Но все ж таки зритель — лицо небесполезное для кассы и в целом театра, какое-никакое право имеет на свои пять копеек по поводу увиденного. Да, Евгений Марчелли и Юлия Пересильд, да, фестиваль "Территория. Сахалин", да, "Грозагроза" Театра наций — не червонец, чтобы нравиться всем.

Выходишь с "Грозыгрозы" с необыкновенной мигренью, одной рукой придерживая едущую крышу, второй — хвостик единственной мысли: что ж театр пошел нынче такой негуманный? И отчего люди не летают, как птицы, а орут, как подорванные? Ладно бы пощечину давали, чтобы ленивый мозг зрителя встряхнуть, так норовят голову отпилить наживую. Нет головы — нет проблемы, чем ее занимать.

Помнится, одного молодого кинорежиссера спрашивали, зачем в его фильме кровь рекой, люди такой степени озверения, а жизнь — безнадеги, что хочется выключить свет на планете и отползти на кладбище. А он бодро отвечал, что вот, дескать, умный зритель заглянет в бездну, ужаснется и станет работать над собой в лучшую, светлую сторону. Судя по нашему ТВ, непрерывно перемежающему коллективную "дежурную часть" с андрей-малаховским трэшем и "расстрельными" сериалами, они так в поте лица, "методом от противного", воспитывают нацию. Пока получается не очень.

Иногда кажется, что меж режиссерами идет негласное соревнование за право называться современными. Если мурыжить беззащитного посмертно короля русской драмы в 1001-й раз, то надо извернуться покруче и придумать трюков повыпендрежнее. У тебя медведь на сцене, а у меня будут русалки в бассейне плюхаться. Съел? Хотя можно медведя на люстру загнать, тоже ничего. И Шнура под балалайку дадим прекрасным девичьим вокалом, и мужика с умственно отсталым лицом в гольфах на сцену выпустим, судя по обнимашкам Кабанихи, — ее любимого младшего сына (народившегося как-то помимо автора). А купчиху-маму заставим сына ревновать в лучших фрейдистских традициях греческой мифологии, Катерину — приставать к Варваре, Бориса склеим с Тихоном, короче, дадим стране угля, и лучше без штанов, в жанре буквально обнаженной правды. Свобода ж приходит нагая, бросая на сердце цветы? Глядя на режиссерские изыски, классик сосредоточенно чешет репу в гробу — экий затейник Евгений Марчелли. Ну берите современных драматургов, чтобы выразиться про наше иррациональное время, их у нас таскать не перетаскать, Островского-то за что так?

Но набегут резвой толпой специально обученные люди, театроведы называются, и "разъяснят сову", что так и надо. И король ни разу не голый, у него "Золотая Маска" на голове. А ставить Островского по Островскому сегодня — натуральный нафталин и колхоз "Красный лапоть", надо быть в европейском тренде. И придушат робкий писк зрителя "а что это было?" круглыми фразами про свежее прочтение, нестандартный подход и эти, как их, дьявол, новые смыслы. А ты, сидя в деревне Гадюкино в 8 часах лету от просвещенной Москвы, простодушно не нарастил еще брони на всякие чувствительные места организма, а со сцены летят, ухая, гранаты, и прямо в тебя. Но признаться, что пришел в театр простодушно получить еще и удовольствие, за чем ходит большая часть (не будем лукавить), — некомильфо.

Что мнения театральных деятелей и зрительного зала — зачастую две параллельные прямые, которые не пересекаются, — классика жанра. Некоторые спектакли ставятся для получения "Золотой Маски". Для еще более некоторых спектаклей зритель — предмет необязательный. Но у него, по счастью, есть малый, провинциальный театр — театр психически более устойчивого человека, которого не обязательно травмировать, чтобы учить и развивать.

А играют в "Грозегрозе" роскошные актеры, особенное браво — Анне Галиновой (странница Феклуша) да Татьяне Паршиной (горничная Глаша) за тончайшую прорисовку роли, человеческий язык и такие же эмоции. Много ли нам надо.

Фото Глеба Кузнецова

От редактора

Вчера в соседнем кресле сидела премилая дама, интеллигентная от ногтей до кружев на шейном платке. Услышав, как обсуждаю некупленную программку, отдала одну из своих. В театр наш, говорит, не хожу со времен "Чайки", когда по сцене разгуливали актеры в целлофановых пакетах. "Теперь только на материке".

Что-то мне подсказывает, что эта театралка еще нескоро вернется в Чехов-центр, несмотря на все мои увещевания, что наш театр теперь другой. И несмотря на то, что спектакль был заезжий. Достаточно сравнить "Грозугрозу" с "Грозой". Наша — раз в двести лучше, хотя после первого действия тоже были порывы уйти. А после москвичей порывы воплотились. Сахалину уже мало бассейна на сцене и голых женщин в нем. Конечно, можно себя убедить, что это круто и современно (как, уверена, многие и сделали), но зачем?