В Чехов-центре поставили спектакль "Экстремалы"

Еще не успел затихнуть ярмарочный шум "Сказа про Федота-стрельца, удалого молодца", как Чехов-центр "выстрелил" премьерой в постановке режиссера Петра Шерешевского (Санкт-Петербург) — по всем статьям диаметрально противоположной. В первом случае на площади гуляли простодушные массы в дурацких колпаках, не заморачиваясь высокими материями, во втором — в пространстве более мелкого калибра нервные индивиды сворачивали друг другу кровь опостылевшим "ты меня не понимаешь" и щедро делились с публикой тараканами в голове. А первым опытом работы сахалинской труппы с Петром Юрьевичем стала прекрасная и ужасная "Магда". К сожалению, эта подробная, с отличными актерскими работами сага о сошедших в ад осталась одноразовым явлением в рамках режиссерской лаборатории на июньской "Сахалинской рампе". А потом пришел черед черной комедии, психологического триллера по пьесе немецкого драматурга Фолькера Шмидта, переведенной в 2008 году.

Широко шагающий по театральной планете формат иммерсивного спектакля, который предполагает стирание границы между залом и сценой, в Чехов-центре в сущности только укореняется. Создание атмосферы сопричастности зрителя к действу шло от первой до последней сцены — приглашения почтенной публики на похороны. В малый зал зрители ныряют из фойе через специально возведенный черный куб, где первым визуальным впечатлением стал макет спектакля (художница Надежда Лопардина): миниатюрные стульчики, ванна, велосипеды, уютное гинекологическое кресло, душ, кровать. И кадры-портреты "кинопленки" на стенах, в которые забраны зарисовки репетиционного процесса. Пока зрители умиленно любуются кукольным домиком, к ним присоединяются актеры Анна Антонова и Сергей Максимчук с непринужденным разговором о том, как прошел день их героев-супругов. И вслед за ними зритель попадает на сцену, где происходит неврастеническое существование трех пар. Оно столь сложносочинено Шмидтом, что сломаешь голову, разбираясь, кто кому муж/жена, любовник/ца, сын, в каких комбинациях и не по разу. Климакс, кондилома и черная месса в ванне с кровью в театральном лексиконе Сахалина пока столь же не часты, как и депутаты на премьере, и первое, что приходит в голову при взгляде на сцену — да по вам всем клиника плачет, второе — боже, как скучно я живу...

Новый спектакль предлагает поговорить "о вечном и бесконечном" хоть в России, хоть в Германии — когда люди живут-живут долго, все обрыдло, лениво изменяют друг другу, скукотища вязкая, как Гримпенская трясина, и тут жену накрывает: упс, жизнь-то прошла не как хотелось, кругом все врут и никто меня не любит. Наконец она дала себе шанс переменить участь, и устойчивое бюргерское бытие понеслось по кочкам. В силу привычки делать все обстоятельно, когда кризис накрывает женщину, то сносит крышу вместе с башней. По сравнению с подростковым бунтом стареющей женщины Анны (Анна Антонова), трудности пубертатного периода у подрастающего поколения — мелочь пузатая. Что там разноцветные волосы юной Лины рядом с радикальным каминг-аутом мамы — дамы бодипозитивных форм, которая невозмутимо обнажается прямо в магазине, совращает малолетку-художника-некрофила, случайно оказавшегося Лининым бойфрендом, в гостях забирается в хозяйскую кровать поспать и т.д. и т.п. Чем эпатирует Лину, хотя, по идее, должно быть наоборот. В общем, "Свободу Деточкину!". В таком безудержно отвязном регистре, бестрепетно сжигая все мосты, с искаженным в крике или яростном зонге лицом, они существовали впервые — обе Анны: и героиня Шмидта, и актриса Антонова.

На фоне Анны бесстрастный нарцисс, этакий человек без свойств Альберт (Константин Вогачев), равнодушно обольстивший Франциску (Наталья Красилова), и сама прекрасная ханжа Франциска находятся на другом полюсе — где все всех устраивает, ничего менять не будем. А вот Манфред Сергея Максимчука при всей внешней брутальности оказался перед войной Анны беззащитен и симпатичен (если вы не привыкли жить в окопах) — как оплот крепкой, мещанской стабильности, с цветами в садике, с велосипедными прогулками по вечерам. Только вот попытки убежать от семейных проблем на горном велосипеде обречены на неудачу, и смерть-бегство, по сути, оказывается лучшим для него исходом. А лживая благопристойность опять берет верх: смерть вроде как случайна, покойник — почтенный семьянин, а не любовник Франциски, вместо протестного желтого платьица на Анне — приличный траур…

Один луч света в этом царстве психопатии — дети, в ролях которых очень органичны Ирина Женихова и Илья Романов. Растущие в такой токсичной среде, они оказались поумнее и вменяемее взрослых, по крайней мере у Шмидта с Шерешевским. Пока у родителей идут самозабвенные свары, кто кому больше должен и испортил жизнь, Лина и Томас выплывают сами. Ботаник-очкарик со своим искусственным "Жизнь прежде всего проявляется через смерть" вылезает наконец из пробирки мрачных фантазий, столкнувшись с живой и непосредственной Линой. Причем девочка умно подсаживает его на тот же крючок, который у родителей в отсутствие любви не работает, — ответственность как признак зрелости, в их устах это звучит обнадеживающе.

В "Экстремалах" препарируется история, более печальная, чем у веронских влюбленных — из жизни той части душевно импотентной интеллигенции (дизайнер, гинеколог, режиссер), которая лишена способности к самосохранению и здравого смысла. Усаживая зрителей на ярко-желтые стульчики, постановщик спектакля явно дает понять, что все мы в одной ванне, то есть лодке: сегодня эти бедолаги на сцене в преддверии дурдома, а завтра — как знать. Спектакль, конечно, предусмотрительно промаркирован (18+), но стоит помнить, что режиссерская интерпретация "Ревизора" на сцене Псковского драмтеатра возбудила на гастролях в Екатеринбурге правоверных моралистов на клики "караул, Гоголя насилуют!"…

Фото Чехов-центра

Своим названием пьеса обязана переводчику, тогда как Фолькер Шмидт назвал пьесу незатейливо — "Горные велосипедисты". Наверное, автору виднее, ибо что ж такого в этом сюжете экстремального? Что немцу смерть, то русскому если не хорошо, то удобоваримо. Просто жизнь. Если повезет — не ваша. "Я открыла себя для себя, сама того не ожидая, как никогда ранее — в прямом и переносном смысле. Надеюсь, никого этим не смутила" (актриса Анна Антонова). Так могли бы сказать все участники этого спектакля. Возможно, для этого Чехов-центр и решился на "Экстремалов".