В Чехов-центре состоялся закрытый показ спектакля "Мария Стюарт". Сахалин.Инфо
29 марта 2024 Пятница, 07:30 SAKH
16+

В Чехов-центре состоялся закрытый показ спектакля "Мария Стюарт"

Культура, Южно-Сахалинск

Устроить полномасштабную премьеру трагедии Шиллера Чехов-центр, конечно, не мог. Но и не поставить точку по итогу, посмотреть, как сложились пазлы, — тоже. Первый показ обошелся без зрителей. Никогда такого не было, и авось не будет.

Чехов-центр прививку к режиссеру из Санкт-Петербурга Олегу Еремину делал последовательно, в три этапа. В результате свое сахалинское портфолио режиссер сложил весьма внушительное, и это не случайный порядок слов — Мольер, Булгаков, наконец Шиллер. В самом общем приближении театральная трилогия Еремина анатомирует проблематику власти: "Скупой" — о власти денег над человеческой душой, "Собачье сердце" — о власти маргиналов, до нее дорвавшихся. "Мария Стюарт", которую считают самой политической пьесой Фридриха Шиллера, — о природе власти, о власти женщины и женщинах во власти. Три постановки — не тридцать лет в театре, но даже в этом случае применительно к режиссеру тянет опереться на присказку "как всегда". Как всегда — первый и второй акты разнятся, как небо и земля. Как всегда, партнером Еремина выступает художник Сергей Кретенчук, который сочинит такое затейливое пространство, что голову будешь ломать долго и не без удовольствия (половина удачи спектакля — определенно заслуга Кретенчука). Как всегда — точное следование велеречивому тексту автора, которого, несмотря на респект, вывернут мехом наружу так, что одна часть публики от души проклянет режиссера за убитый вечер (если что — три часа с гаком), а другая будет столь же искренне рукоплескать за отсутствие нафталина старых шаблонов.

Уж простите за банальность, но грех, пользуясь моментом, не поиграть словами. С Шиллером в соавторстве Олег Еремин поставил спектакль про короновирусную инфекцию — о бремени власти, ее искушении и муках выбора. А женщины в игры вокруг престола привносят еще и специфику пола — иррациональность, эмоции, ревность, зависть ("она меня моложе"). Спектакль Еремина стоило бы назвать не "Марией Стюарт", а "Марией и Елизаветой". И вовсе не потому что они равные величины в соперничестве. Потому что на пике власти могла оказаться та, а не эта. Но так легли карты, что рыжая незаконнорожденная Бесс стала королевой Англии, а не легкая, прелестная француженка Мария. Шаткость бытия, когда каждый шаг или взгляд может лишить головы, и никому нет веры, легитимизирует накал кровавых страстей — достигнув высшей власти, не пристало царствовать спокойно.

Эта чудовищная зависимость власти от случая (и неважно, как ее зовут — Мария, Елизавета) в спектакле прочитывается интересно: монологи Марии эхом дублирует Елизавета, да и каждый шаг пленницы — для нее открытая книга. Грандиозная конструкция — образ замка Фотрингей с зубцами башен, где заключена шотландская королева, — упирается "кроной" в небо, деля сцену пополам. Дело происходит в мрачном средневековье, соответственно, первый акт большей частью протекает в сумерках (средневековье = власть монарха — электрификация Англии). Получается, что в полупотемках в Фотрингее заключены обе королевы. В одной половине Мария, в другой застывшая в молчании Елизавета впитывает ее простодушные откровения. Что эти две дамы — птицы разного полета, обозначено сразу. Вопреки фактам (молодая была немолода, Марии Стюарт лет 45 в тот исторический момент) бравые английские молодцы вытряхивают на сцену из капсулы — персональной камеры — ослепительную стильную красотку. Марию играет Светлана Задвинская, для нее это первый сезон в Чехов-центре и вторая заглавная роль. И не только играет, но и поет, танцует, выдергивая из зрительного зала подставных партнеров, извивается по полу. Воплощенная жизнь, уверенная в своей сногсшибательной непосредственности и молодости.

А во втором акте свет заливает сцену, мрачный Фотрингей сменяют кубы-мониторы, на которых крупным планом отображаются лица обеих героинь. Потому что решение принято, и наступила ясность, и игры монархини, которой не чужды слабости, кончились. У Елизаветы (Наталья Красилова) единственной из всех наряд и облик сочиняли, оглядываясь на известные портреты XVI века. В платье с кринолином да на котурнах будешь поневоле зрителям и самой себе казаться памятником, когда Елизавета уже стала великой за свои несомненные заслуги по управлению нацией. У Натальи Красиловой, переигравшей массу железных леди русского и прочего репертуара, непроницаемое лицо и душа Немезиды, ее собственная немалая красота заперта на "молнию" наглухо. А так бы хотелось понять, что она чувствует и чувствует ли? Но режиссер отказал ей в этом. Удивительно однотонные краски: да, победительница, да, просчитала, все предрешено, и вся последующая суета фунта ломаного не стоит. И мальчиков из свиты связывает круговой порукой на деле Марии. Хотя они и делают вид, что их советы что-то значат, пытаются выглядеть достойно, хотя бы в своих глазах, у каждого — своя игра.

А Мария становится чистым наваждением для Елизаветы и зрителей, бесконечно отражаясь и дробясь в мониторах. Не Марии — Светлане Задвинской — посвящен целый разворот программки, во всех мыслимых соблазнительных вариациях, зря что ли фотосессию устраивали. И это последний (или первый) гвоздь в развенчание "некоролевской" породы Марии. Как истинная женщина в пылу ссоры перейдет на личность (типа "зато ты страшная и муж тебя не любит"), так и эта Мария, как злоязыкий подросток, ударит Елизавету в самое больное место — о происхождении. Оттого-то самая-самая сцена — встреча-поединок сестер — напомнила цитату из Булгакова ("Обе вы хороши, — звучно сказала Маргарита, переваливаясь через подоконник в кухню. Обе ссорящиеся повернулись на голос и замерли с грязными ложками в руках"). Власть красоты есть, тайны власти нет.

И еще. Мне одной кажется, что в этом спектакле три действующих лица? Мария, Елизавета и все остальные. Этот третий — двор Елизаветы, почти на одно лицо. Хотя разодеты пестренько и несут разные функции: один — воздыхатель с потенциалом предателя, другой — бравый солдафон и законник, третий — неэффективный миротворец, четвертый — пылкий спасатель королев и т. д. Художник экипировал свиту в броские шмотки в трендах какой-нибудь недели миланской моды, потому что уже нет тканей аутентичных на них, да и не у всех лица соответствуют духу истории. Декорировал париками с аляпистыми, как в "Собачьем сердце", дамскими бирюльками вроде серег и обвода помады на устах, потому что эти разряженные женоподобные существа горазды на слова (слава Шиллеру!) и паучьи интриги в банке, но никак не на поступки. Разве что — показательная сцена: общей стаей нести шлейф за Елизаветой, вышедшей на последнюю битву с Марией.

Владимир Байдалов — трижды (или более) ереминский актер, потому роль у него здесь самая неодномерная. В самом деле, чтобы выскочить из неприятной истории, не замочив ног, надо иметь звериное чутье и холодный расчет: лес рубят — щепки летят. Бывший фаворит Марии, его Лестер замечательно бежит впереди паровоза, успев мгновенно отречься от любви и на плаху девушку приспособить, а еще ранее и потенциального соперника, этого до обидности молодого нахала Мортимера исключить из большой игры. Романтически влюбленный Мортимер Романа Мамонтова не так уж прост: пытается не только освободить узницу, но и заместить Лестера и иных, неплохо проникая в сердце женщины, которую когда-то именно брутальностью покорил граф Босуэл. Пара хлестких пощечин по монаршьему личику, и глядишь, получилась бы love story, если бы не измена. Мне вот лично глубоко симпатична упертая последовательность лорда-казнохранителя Берли (Антон Ещиганов) в стремлении прикончить источник раздражения — мятежную королеву, которая всегда свои хотелки ставила выше государственных интересов. Принципиальный человек, знаете ли. Но жирный ярмарочный румянец на щеках Толбота (Константин Вогачев), который тут за гуманиста и холодную голову, увещевает королеву сестрицу пощадить, как-то уж очень прямолинейно намекает на всеобщую клоунаду. Так ли задумано или кажется, но актеры выглядят безжизненно, их эмоции ушли в картинки (тут опять слава художнику) и звуки — плач, вздохи, полузадушенная французская песенка пленницы, и самый текст растворяется в монотонной скороговорке…

Сталкиваясь всякий раз со спектаклями Олега Еремина, вспоминаю методу одного телевизионного коллеги. Особо не мучаясь формулированием вопроса по теме, он протягивал микрофон собеседнику и бодро говорил: "Ну, скажите что-нибудь…". Хочется последовать ему, ибо каждый спектакль режиссера сродни сеансу тайнописи. В общем-то театр Еремина на подмостках Чехов-центра это попытка воспитания чувств зрителя, для которого постоянно ищется язык — поговорить о делах наших современных, в компании хоть с Шиллером, хоть без. Хоть в переводе Вильмонта (как у Еремина), хоть Пастернака классик малокомфортен для зрителя, воспитанного на скорострельных sms-ках. В этом смысле Еремин нас не щадит и правильно делает. Хотя понимаю, что мало что понимаю в театре Олега Еремина, и чем дальше, тем больше. И это, как его, дьявол, понятие "метамодерн" без гугла неодолимо. А Олег Владимирович очаровательно улыбается над нашими проблемами и говорит: ну что вы, ничего сложного, надо просто смотреть и слушать.

А Шиллер да, сочинил сюжет на века вперед. Это понятно, что через призму немецкого драматурга-романтика о разборках дам премиум-класса мы смотрим свое кино. Проводим параллели — потому что власть утомительно незыблема, местами отвратительна, как руки брадобрея, народ безмолвствует, женщины наращивают свои позиции в высших эшелонах, и не только (#MeToo с нами), и даже чума на оба ваши дома (у нас и во всем мире) сегодня в наличии.

Фото Чехов-центра

…Некоторые, кажется, рождаются для того, чтобы достойно умереть. Свой высший миг Мария встречает не в красном платье, а в зеленом. Потому что у биографа Марии Стюарт Родерика Грэма читаем: тело казненной королевы зачем-то "было завернуто в зеленое сукно, снятое с бильярдного стола". Не потому ли, что вся наша жизнь — игра? Но вместе с Марией умерла и Елизавета: драгоценное платье меняется на прозрачный саван, горло перехватывает железный ошейник. У победы премерзкий вкус одиночества. Кто на что учился.

P. S. Нежданно-негаданно Шиллер с коронованными особами попал в засаду. В наших обстоятельствах больше всего власти и подданных у заразы. Впрочем, и это пройдет. В Чехов-центре верят, что удастся отыграть премьеру в рамках этого сезона.

Новости по теме:
Подписаться на новости