Олег Кан написал письмо в СК и рассказал о "белом и пушистом" крабовом бизнесе

Сахалинский предприниматель-рыбопромышленник Олег Кан решил выйти из информационного дрейфа. С конца 2018 года, после серии репортажей и обысков у него и его деловых партнеров, Кан находится за границей. В России его обвиняют в финансовых махинациях и продаже краба за рубеж по заниженной стоимости, а в конце 2019 года к тому же заочно арестовали по делу об убийстве конкурента Валерия Пхиденко.

До последнего времени предприниматель, несмотря на периодические упоминания в СМИ, усилившиеся после сообщений о неудачной попытке продажи долей в основанных Каном компаниях Ксении Собчак, хранил молчание. Но 25 мая в "Ведомостях" вышло большое интервью бизнесмена. Спустя два дня о нем написал и Forbes — поводом стало письмо Кана в следственный комитет. В нем предприниматель просит Александра Бастрыкина вмешаться в расследование предъявленных бизнесмену обвинений.

Олег Кан, фото "Фишньюс"

По мнению Кана, уголовные дела против него возбуждены с единственной целью — выбить с рынка основанные им компании, обанкротить и скупить обескровленные предприятия за бесценок. Свои проблемы Олег Кан связывает с бизнесменом Глебом Франком — принадлежащая ему "Русская рыбопромышленная компания" выкупила треть лотов на аукционе по продаже краба в октябре 2019 года, а до этого вела переговоры о сотрудничестве или приобретении долей в компаниях с самим Олегом Каном.

— То, что происходит сейчас со мной, — это просто беспредел. Я много лет назад основал крупный бизнес по добыче краба, но уже несколько лет им не занимаюсь. Тем не менее меня упорно связывают с компаниями "Курильский универсальный комплекс" и "Монерон", которые являются крупными добытчиками краба — суммарно они добывали около 19 000 тонн краба до аукционов в 2019 году. А началось все в декабре 2018 года, когда на федеральных каналах стали выходить сюжеты, в которых мне приписывали контрабанду и организацию убийства бизнесмена Валерия Пхиденко, которое произошло в 2010 году. А после уже было заведено дело о контрабанде и возобновлено старое дело об убийстве Пхиденко. И до сих пор на меня выливаются тонны грязи, — рассказывает Олег Кан. — Все началось, когда пошли разговоры о том, что будут аукционы по распределению квот на добычу. Я сразу тогда понял, что к нам будет пристальное внимание. В 2017 году на стол президенту легло письмо о необходимости выставить на аукционы квоты, в итоге это, как известно, закончилось продажей половины всех крабовых квот в октябре 2019 году. Еще раньше мы стали обсуждать, что это может произойти, и искали партнера для бизнеса. Я тогда сказал партнеру и другу Дмитрию Пашову: вы будьте внимательны, может, стоит приобрести стратегического партнера для безопасности бизнеса. То есть я еще за два или три года предвидел эти аукционы.

Накануне передела крабового рынка в связи с системой аукционов по продаже квот, вспоминает Олег Кан, он и партнеры вели переговоры с Глебом Франком — владельцем РРПК и зятем российского миллиардера Геннадия Тимченко. Сперва рассматривался вариант приобретения компаниями сахалинского предпринимателя доли в бизнесе Франка, но после от этой идеи отказались. В 2018 году уже РРПК могла стать владельцем "Монерона" и "Курильского универсального комплекса" — за предприятия были готовы заплатить 150 миллионов долларов, но их владельцы сочли сумму слишком низкой в свете имеющихся у компаний ресурсов и положения на рынке.

По мнению Кана, именно получение этих квот являлось основной причиной начатой против него кампании. Когда в РРПК поняли, что купить за относительно низкую стоимость компании на Дальнем Востоке не выйдет, их решили просто убрать с рынка — например, не дать участвовать в аукционах на квоты, лишить ресурса и отправить предприятия на финансовое дно.

Зачем было начинать войну накануне передела крабового рынка? Конкуренция за лоты могла серьезно повысить их стоимость — так было, например, у "Монерона" Дмитрия Пашова, заплатившего почти полмиллиарда за квоты на лов волосатого краба на западе Сахалина. Подобные издержки и полноценная борьба, уверен Кан, его оппонентам были неинтересны.

В ходе беседы с "Ведомостями" Олег Кан объясняет также историю с Ксенией Собчак, чуть было не купившей доли в "Монероне" и КУКе. Владельцам бизнеса на Дальнем Востоке, объясняет предприниматель, нужен был медийный ресурс, достаточно узнаваемый человек, который мог бы объяснить, что крабовый бизнес — это уже давно не полулегальные суда-подфлажники, убегающие от пограничников и сбывающие уловы втемную, а легальная история.

— В тех телесюжетах утверждалось, что краб контрабандой отправляется в Японию и Корею. Но это не так: эти страны уже как минимум 10 лет, а может быть, больше не принимают ни одного килограмма браконьерского краба. С этими странами у России подписано соответствующее соглашение против браконьерства, у этих стран прямая связь с нашими таможенными органами о поставке всех морепродуктов и рыбы в том числе. Мне также вменяют занижение таможенной стоимости. Весь наш груз шел через российские порты, где проходил таможенную очистку. Там все органы пограничные, инспектора — они все, отвечаю за свои слова, перетряхивают полностью всю документацию и физически пересчитывают краба. Кроме того, в море нас всегда проверяли с особой тщательностью — уже года три. Но ни разу за три года (и раньше тоже) у нас не было нарушений правил рыболовства. Браконьерство процветало в 1990-х. Мы же, наоборот, в те годы покупали компании, капитализировали их и боролись с их практикой браконьерства. Да и тем более у наших компаний было столько квот, что не до браконьерства. Я вас уверяю: последние минимум 10 лет крабовый бизнес — белый и пушистый. И, конечно, он прибыльный, и им выгодно заниматься на Дальнем Востоке: рядом основные потребители из азиатских стран, — объясняет Олег Кан.

В письме Александру Бастрыкину, которое пересказывает Forbes, Кан сообщает главе СК, что подозревает его подчиненных в предвзятости и личной заинтересованности в возбуждении уголовных дел. Предприниматель считает, что СК используют в качестве орудия для отвлечения в операции, основная цель которой — перераспределение квот. Также рыбопромышленник указывает на то, что ему приписывают связь с компаниями, формального отношения к которым он давно не имеет. Бизнесом, рассказывает Кан, он уже не занимается и оказывает услуги лишь как советник.

"Сегодня меня как злого волшебника обвиняют в том, что я единолично занизил таможенную стоимость краба по разным сделкам в разных компаниях, к которым я просто не имею никакого отношения", — пишет Кан главе Следственного комитета России. Предприниматель уверен, что дела против него инициированы новыми игроками на рынке добычи краба (конкретных имен именно в письме он не называет) и призывает главу СК вмешаться в процесс.

В материале "Ведомостей" представитель РРПК заявляет, что компания не является инициатором каких-либо кампаний против Олега Кана или его партнеров, переговоры с ними вели в рамках обычных бизнес-процессов. Более того, после начала уголовного преследования Кана прекратили с ним любые контакты. Деятельность компании Кана находится за периметром интересов РРПК.

Следственный комитет обращение Кана публично не комментировал.