Сахалинский пенсионер готов жить в палатке на месте пожара, лишь бы не задыхаться в городе

На своем участке в селе Лесном корреспондента Сах.ком встречает Геннадий Борисович Осадчук. Ему 78 лет, и он очень ждал этой встречи. Рассказать свою историю Геннадий Борисович решил, потому что устал от недопониманий, возникающих с властями Корсаковского района, но обо всем по порядку.

"Это натуральное вредительство"

Относительно недавно в Лесном раздали земли по программе "Дальневосточный гектар", и теперь свободные поля кому-то принадлежат. На месте, где сейчас занимается стройкой новый сосед Геннадия Борисовича, раньше был покос. Если бы местные знали о том, что в селе раздают земли, то с радостью забрали бы их под поля и продолжили сельскую деятельность, продолжили бы держать скот, но все прошло тихо, узнали об этом по факту. Косить траву там больше нельзя, выпускать животных тоже.

— Это натуральное вредительство, я так это называю. Скотину всю порезали. У нас молоко было, все было. Сметана была человеческая, и недорогое, свежее всегда. И ряженку купишь за 30 рублей трехлитровую банку, это же вообще… Прелесть была, — рассказывает Геннадий Борисович.

В Лесном пенсионер живет последние 46 лет, это его родной дом. Мужчина родился в Александровске-Сахалинском, потом переехал в Южно-Сахалинск. После армии пришлось некоторое время пробыть на материке, а в 1975 году вернуться на остров. В Лесное Геннадий Борисович влюбился сразу. 42 года он жил здесь со своей супругой и остается до сих пор, 26 лет отдал работе на местном рыборазводном заводе, а потом ушел на пенсию.

— Я вообще не могу, я привык к этому кислороду, а в городе я задыхаюсь.

На строительство дома, который был возведен собственными силами, ушло 10 лет. Геннадий Борисович показывает, где у него были зал, веранда, кухня, туалет с ванной, рассказывает, что перед последней зимой удалось установить электрический отопительный котел.

— Зал был самый холодный, поэтому я его в шутку называл вытрезвителем, там окна такие большие, деревянные, продувалось хорошо. Воздух был хороший всегда, свежий.

В последнее время Геннадий Борисович жил вместе со своим соседом Юрием. Тот был старше на четыре года, ранее жил один, но удобств в доме у него не было. В феврале односельчане объединились, Юрию выделили комнату, по вечерам товарищи смотрели телевизор, кушали и много разговаривали. Вместе было не так одиноко, да и жить стало полегче.

— У него пенсия, у меня пенсия. Мы продукты купим, половина пенсии остается. Ему понравилось, мне понравилось, мы не пьем, правда, он курил, ну хоть на улице. Вот, стали делать отопление, даже в дальней комнате стало тепло. Зимой купили трубы, чтобы уже все обновить.

В день, когда мы приехали в Лесное, Юрий умер.

Дома больше нет

События, которые произошли 29 апреля этого года, Геннадий Борисович помнит, как будто это было вчера.

— Я расскажу, как получилось. Я не думал, что дом загорится. Он (владелец гектара по соседству — прим. автора) приехал к себе, занимался сваркой, на улице был сильный ветер. Страшный был ветер. У него, видимо, упала искра, он готовил ворота. А я и знать не знаю, что горит поляна, собираю удочки на рыбалку.

Сухая трава загорелась в считанные минуты, ветер быстро разносил пламя, но Геннадий Борисович этого не заметил. Пожар в окно увидели соседи и подумали, что владелец гектара решил спалить траву. Они побежали к огню, гектарщик не успел убрать сварочный аппарат, но взял лопату и принялся тушить. К месту вызвали пожарных. Первая машина вышла из Охотского, но доехала только до озера Изменчивого, после чего сломалась. Следом вышла еще одна машина с Корсакова, но она тоже сломалась. Следом отправили спасателей из Чапаевки и из Южно-Сахалинска, они приехали уже с опозданием.

— Один сосед видел, что тот варил. Он дал показания и от них не отказывается, говорит, хоть на детектор лжи отправляйте, я видел и все тут.

Тушить пришлось всем селом, кто шел со шлангами, кто ехал на тракторе. Люди боялись за дома и за лес, который тоже мог загореться.

— Ветер крутил, и если бы не тракторист Миша, соседний дом бы тоже загорелся. Он их спас, сгорела только небольшая времяночка. Ему хвала, он и меня хотел спасти, но у меня там септик, он же его когда-то и помогал делать. Хорошо, что он не поехал, потому что там оказался и старый септик, куда бы он провалился, — делится событиями того дня Геннадий Борисович. — Первой загорелась крыша, я зашел в дом, чтобы забрать документы. У меня была "шестерка" (машина), а на этой (показывает) новой я еще тогда не ездил. Это счастье, что я на ней уехал, иначе бы она тоже сгорела.

При тушении искрили провода, отключить электричество не получилось. Сейчас Геннадий Борисович хочет решить вопрос, чтобы на каждом столбе в селе были рубильники для экстренного отключения, сама жизнь заставляет его думать об этом. Тушили не только дом, но и поле, спасатели работали от всей души, рассказывает мужчина. Крыша и стены дома выгорели, также сгорел гараж, сарай для козочек, три теплицы. В комнате была одежда, она не сгорела, но отстирать ее не получилось.

— Был костюм американский, хороший такой. Когда-то его мне дарили, сколько висел [на улице], я его под дождик, но ничего не получилось.

Землю изъять, квартиру подождать

Пока сельчане и спасатели боролись с пламенем, в Лесное приехал мэр Корсаковского района Александр Ивашов. Здесь стоит отметить, что Геннадий Борисович в селе старший, он занимается решением всяких важных вопросов. Так получилось, что его жена и жена бывшего главы села были сестрами, и он как-то перенял это дело. Помогает ему односельчанка Галина. Мэр пригласил погорельца на прием после праздников, чтобы решить вопрос, и Геннадий Борисович поехал.

Предложение поступило неоднозначное — переезд в Корсаков. Мужчине с больными ногами предложили маневренное жилье на четвертом этаже в одном из общежитий, а после встать в очередь на муниципальную квартиру. Но это не все "хорошие" новости. Участок в Лесном муниципалитет решил изъять. Геннадий Борисович отказался в ту же минуту, когда это услышал. В селе он прожил половину своей жизни, земля у него в собственности и уезжать он не планирует.

— Они [односельчане] мне так помогли, — вспоминает пожар и плачет, но тут же мужественно продолжает Геннадий Борисович. — А в городе кто меня знает? Меня никто не знает. Здесь я 46 лет. Еще и эта очередь, да я за пять лет 20 раз помереть могу.

Единственное, что планирует сделать погорелец из Лесного — это восстановить свой дом. Да, площадь будет уже поменьше, зато он останется в любимом селе. Сейчас с этим ему помогает товарищ Дмитрий, который должен был менять в здании отопительные трубы, но не успел — все сгорело. Временную крышу над головой по старой дружбе погорельцу дали на заводе.

— Я попросил ордер на квартиру, пускай бы ее выдали, я бы ее продал и построил себе домик. Я обращался к губернатору, но узнал, что обращение к нему не дошло, его опять отправили в Корсаков. Меня гоняют, как молодого пацана.

Осмотреть общежитие все же пришлось, потому что однажды Геннадий Борисович увидел недалеко от села телевизионщиков. Те согласовали сюжет с руководством, пообещали встречу с мэром, но тот не пришел. Были только представители соцзащиты.

— Я, если надо, прямо здесь палатку поставлю и буду в ней жить, — показывает на остатки дома мужчина. — Слово даю, чтобы весь мир видел. Я туда зашел, там сразу запах. А я живу здесь в кислороде, куда меня загоняют? Я в городе задыхаюсь, а здесь [в общежитии] тем более.

С мэром удалось встретиться спустя некоторое время в местном клубе, куда он приезжал на встречу с жителями. На вопрос Геннадия Борисовича о помощи в восстановлении дома вместо переселения Александр Ивашов заявил: "Как я сказал, так и будет". Но в прокуратуре сахалинцу объяснили, что права изымать участок в администрации не имеют. Дело замерло, а уровень юридической грамотности жителя Лесного не позволяет оценить всех тонкостей. Один из депутатов Госдумы от Сахалинской области на просьбу о помощи отреагировал странным образом — сказал, что мэр уже работу провел и за это получит благодарность.

— Я им говорю: "Вы меня делаете нищим, бомжом, просто обираете". Что я оставлю в наследство? Прожил всю жизнь и ничего не оставлю. Я обратился в приемную президента, ответ пришел, что получено, а я с уведомлением, знаете, отправил. Говорят, отправили решение на Сахалин, но о результатах неизвестно, куда они и что отправили, прошел месяц.

Как жить дальше?

Сгоревший дом должны были признать непригодным для проживания, но комиссия из администрации района не ехала целых два месяца. Пришлось нанимать независимую экспертизу, услуги которой обошлись пенсионеру в 10 тысяч рублей.

С хозяином дальневосточного гектара разговора не случилось. Мужчина единственный раз появился во время пожара, но тогда Геннадий Борисович еще не знал, что это сосед.

— Если бы я знал, что это он, я бы его отругал. Не за пожар. Видите, вон тот дом? Там дети маленькие. Они пошли гулять на [его] поле, а он их матом попер за то, что они ему траву помяли. Когда рассказали, я думаю, ладно бы там газоны были, но там просто трава. Ее не косят, ничего.

Пока вину гектарщика не установили, возбуждено уголовное дело.

Где брать деньги на строительство, неизвестно. На свою скромную пенсию погорелец разобрал погоревший дом и уже успел влезть в долги. Дмитрий помог отсыпать территорию и целыми днями возится с рабочими. Работы остается еще очень много. Тем временем на гектаре активно идет стройка, отливаются фундаменты, но помощи пенсионеру не предложили. Владелец гектара даже не подошел на разговор, хотя о своей вине знает, уверен Геннадий Борисович. Он мог помочь руками, деньгами или материалами, но даже не спросил, как человек переживает утрату.

— Мне привезли раскладушку, матрас, одеяло, продукты, дали первую помощь — 50 тысяч рублей, — говорит о поддержке от администрации района Геннадий Борисович. — Говорили, что сам виноват, что дом не застраховал. Все люди предлагали к ним переехать, но я понимаю, что это обуза. Я бы у Юры жил, но там совсем ничего не приспособлено.

Сельская жизнь

В Лесном очень тихо, уютно и действительно чистый воздух. Здесь не шумят машины и никуда не торопятся люди, зато важные соседские гуси гогочут и топчут своими лапками ровный газон. Здесь нет высоких каменных или железных заборов, а со столбов не смотрят бездушные камеры. Единственный магазинчик закрыт, плюшевый кот за стеклом просит понять и простить.

В этом году на участке Геннадия Борисовича ничего не посажено, все заросло высокой травой, не до этого было. Раньше был сад, росли вишня, черешня, малина, черноплодная рябина, терн.

— У меня была береза, я ее называл дойная корова, — я смеюсь и спрашиваю, почему. — С нее 15 ведер соку было, представляете? Я его соседям раздавал.

Мы заглядываем в погреб, где раньше хранились заготовки.

— Все здесь без присмотра, никто не трогает. Вот дверь металлическая, ее хотим поставить, Дима привез. Моя тоже была металлическая, она сгорела. Это все привезенное. Вот у меня погреб, бетонный. Здесь консервы держал, правда, бывает по весне вода. Вот, в траве тоже погреб. Там тоже метр копал, метр заливал бетоном, и все равно вода (смеется). Место очень хорошее, кто ни приезжает, всем нравится. А осенью какие тут цвета. Здесь же и пихта, и сосна, и береза, и рябина, что хочешь!

Прислоняемся к стеклам, чтобы заглянуть в оставшуюся часть дома, но там почти ничего не видно.

— Это потому, что я три рамы делал. Они продуваются, зато всегда чистый воздух. Это [навес вместо крыши] сделали, чтобы не затекало. К зиме что-то будем придумывать. Кедр видите у меня какой? Может быть, оживет. Он здесь, снизу сгорел.

Выходя на дорогу, Геннадий Борисович показывает, откуда соседи шли со шлангами, называет их по именам и восхищается неравнодушием.

Напоследок мы навещаем козочек, они во дворе Юрия. Он спас их в день пожара, отвел к себе, так они там и живут. В скором времени им возведут новый сарай.

— Манечка, Манечка, наелась и гулять не хочет.

Сах.ком запросил в администрации Корсаковского района информацию по планам на изъятие данного участка. Также поинтересовался и примерным временем очереди на получение жилья, возможностью помочь в восстановлении дома или предоставлении жилья без изъятия земельного участка.