Горняцкая летопись
- Да я разве против, Михал Константиныч, - игриво отвечает директор, - только пусть этот разгильдяй, предатель рабочего класса скажет, что он делал, почему прогулял?
- Александр Сергеевич, - обрадованно обратился Лозовенков к ГРОЗ Калинкину, - ну, ты, давай отвечай. Рассказывай, чего молчишь?
ГРОЗ Калинкин вновь встал, весь съежился и стал как будто еще меньше ростом. Рукавицы-спецовки вывалились из каски, он их начал поднимать с пола, ронять вновь, снова поднимать. Из-за расстегнутой куртки выглянула бравая матросская тельняшка, точнее то, что от нее осталось - столько было на ней дыр. Не менее, как оказалось, и на куртке-шахтерке.
- Михал Дмитрич, - выдавил наконец-то ГРОЗ Калинкин, - ну виноват я, сказал, что больше не буду, значит - не буду.
- Личный стол, где мы остановились? - вновь рявкнул "дед".
- Ну ладно, ладно, Михал Дмитрич, - заговорил скороговоркой, почти всхлипывая, ГРОЗ Калинкин, - родня поросенка резала. Попросили помочь, ну мы втроем и...
- Что "ну мы втроем и..."? - опять грозно закричал директор.
- Ну что "ну и". Ну и выпили, конечно, как положено. Обмыли это дело. Поросенка обмыли.
- Чем же вы закусывали, мои родные кровоубийцы шебунинского свинопоголовья, а не шахтеры-ударники?
- Как чем? Разным. Свинина была, конечно, поджарена - свеженина. Да огурчики с капусткой соленой. Как обычно.
- А сколько же вы выпили, мать вашу так?!
ГРОЗ Калинкин осмелел, освоился в своем первом в жизни диалоге почти на равных с директором шахты. Мертвая тишина в зале закончилась. Многие с улыбкой переглядывались и глотали слюни от приятных воспоминаний. Блики от пламени спичек и горящих папирос освещали раскомандировку как лампочки новогоднюю елку. Теперь уже Калинкин не крутил каску. Правой пятерней он усиленно чесал макушку: как же ответить сколько они выпили? На всякий случай он решил, что лучше не слыть принародно алкоголиком-то.
- Михал Дмитрич, да всего одну бутылку. Одну, - забожился Калинкин.
- Что? Одну бутылку? И это шахтерская гвардия труда! И это авангард рабочего класса! И это герои-добытчики! Гнать таких с шахты поганой метлой! Да под такую закуску, ГРОЗ Калинкин, надо по ведру каждому выпить, да на второй день добыть минимум по две нормы угля, а вы... Личный стол, где мы остановились?
- И денежного расчета, Михал Дмитрич, - прощебетала Александра Георгиевна.
- Пиши дальше. Приказ развесить на всех участках, в том числе конной базе, на магазинах, клубе и пивбаре поселка. Директор шахты Базалей., - решительно закончил директор.
- Михаил Дмитрич, - вновь вскочил Лозовенков, - последний раз поверьте бригаде. На поруки его берем. Отвечаем всей бригадой.
Теперь уже его, Лозовенкова, голос был с хрипотцой и вроде как слезливый. Теперь уже его, Лозовенкова, авторитет бригадира под угрозой - защитит своего от директорского гнева или нет?
В зале многие возгласами стали поддерживать бригадира. То там, то здесь слышались выкрики "На поруки берем! Последний раз! У него четверо детей малых".
ГРОЗ Калинкин только сейчас понял - какую стратегическую допустил он ошибку, не сказав о правды выпитом. Он пытался что-то тоже сказать, но председатель шахткома профсоюза Ковалев осаживал и осаживал его напутствием: "Посиди, посиди, послушай, Калинкин. Посиди, умнее будешь! Будешь уметь пить, как все другие, да не попадаться".
- Все готово, Михал Дмитрич. Вот приказ, - протянула Шура листы бумаги, - в четырех экземплярах, Михаил Дмитрич, с абзацем на первом предложении, под копирку. Только буква "н" скачет. Я вам уже говорила об этом.
Базалей сел за стол, на котором уже стояла массивная чернильница и ручка из толстого прозрачного плексиглаза со школьным пером первоклассника. Он обмакнул перо в чернильницу, снял с его кончика какую-то соринку, поправил очки, откашлялся и приготовился к подписанию приказа.
- Михал Дмитрич! - прорвался наконец-то сквозь шум и гам голос ГРОЗ Калинкина, - Михал Дмитрич, соврал я... Выпили по две бутылки водки, на каждого, да потом дома у меня добавили, а дальше ничего не помню. Честное слово шахтера.
- Под такую закуску, под свеженину, - забурчал, замурлыкал дед настраиваясь на подпись и совершенно не слыша мольбы Калинкина, - и не вышли на работу. Надо же так. И не вышли на работу под такую закуску, под свеженину.
- А печеночка в свеженине была, Калинкин? - вдруг спросил Базалей, как будто это гастрономическое обстоятельство имело какое-то отношение к подписанию приказа.
- Была, была, Михал Дмитрич, - радостно и с надеждой согласился Калинкин.
- Ну, тогда подписываю. Раз и печеночка была, и по две бутылки. Это норма шахтера-стахановца. Хоть бы раз меня пригласили, алкаши, я бы вам показал, как на второй день работать надо! - закончил дед и поставил перо на приказ.
- Нельзя подписывать приказ, Михал Дмитрич, - вдруг вскочил рядом член президиума собрания ГРОЗ Дворников Николай Александрович, - ну, ведь ГРОЗ Калинкин раньше не гулял. Ну, залетел он с этой свежениной, Михал Дмитрич. Надо ему поверить. В последний раз, Михал Дмитрич. Да и поросенок был ни то, ни се. Болел все лето. Я-то рядом живу. Знаю. Килограмм на 80, Михал Дмитрич, всего-то.
- Да, да, Михал Дмитрич, премии лишить ГРОЗ Калинкина, 13-й зарплаты и выговор объявить, - подхватил Михаил Лозовенков, - а в бригаде оставить. Чего ты сидишь, Калинкин, - дальше уже он обращался к Калинкину директорским командным тоном, - давай клятву директору, давай скорее клятву.
- Хорошо, Михал Константиныч, - врывается в диалог Базалей, - под твое честное слово бригадира-ударника. Только клятву ГРОЗ Калинкин будешь письменно писать. Иди. Садись за стол. Пиши директорской ручкой!
ГРОЗ Калинкин покорно садится на директорское место в президиуме собрания. Он долго не находит на этом столе места для своей каски и рукавицам-спецовке. Наконец он их отдает в руки председателя шахткома профсоюза. Осторожно берет свою спасительницу - директорскую ручку.
- Готов, ГРОЗ Калинкин?, - спрашивает Базалей.
- Готов, готов, Михал Дмитрич.
- Тогда пиши. По середине листа - КЛЯТВА. Написал? Пиши дальше. В то время как весь советский народ, воодушевленный историческими решениями ХХIV съезда КПСС, уверенно шагает стройными рядами и семимильной поступью к коммунизму, отдельные несознательные элементы вставляют палки в колеса продвижения к этому светлому будущему. Я - один из них. Я прогулял 23 и 24 октября сего года. Своим поступком я нанес неисправимый вред, ущерб и страшный позор любимой Родине, родной шахте, моей счастливой семье, доблестной бригаде и себе лично. Клянусь, что никогда больше я не прогуляю. Клянусь, я больше никогда ни к кому не пойду на "свеженину" без директора шахты. А если я прогуляю, то сам, добровольно покину любимую шахту и родной рабочий поселок. Подпись ГРОЗ Калинкин, число поставь, не забудь, - решительно закончил Базалей.