Как это было тогда

Нет-нет да порадует местное экспертное сообщество вырвавшаяся наружу очередная склока вождей и  лидеров коренных наших малочисленных народов Севера. В потоке взаимных, переходящих на личности, обвинений периодически звучит мысль о том, что жизнь коренных народов с каждым годом становится все тяжелее, а виновата в этом, безусловно, власть. Впрочем, власть не только обвиняют, к ней апеллируют в поисках поддержки и помощи. Мол, вот раньше, в советские времена, власть помогала, были национальные колхозы и совхозы, рыболовство, оленеводство, а теперь все разграблено приватизаторами и КМНС остались у разбитого корыта.

Да, советская власть на жизнь КМНС внимание действительно обращала самое серьезное и предпринимала меры, исходя из своего понимания ситуации. А ситуация была непростая. В начале прошлого века у коренных народов Севера на Сахалине только начиналось разложение первобытно-общинного строя. Сейчас подобная терминология в массовом сознании непопулярна, однако из песни слов не выкинешь. Перепись 1926 года выявила среди "туземного населения" только одного грамотного человека — орока, который умел расписываться и читать по слогам.

В 1933 году было создано 12 национальных рыболовецких колхозов, которые объединили полностью все рыбацкое население малых народностей. Кроме них были созданы оленеводческие совхозы, а в Чир-Унвде — сельскохозяйственный, где нивхов стали учить сажать картошку.

Словом, началось сознательное и целенаправленное включение народов в тогдашнюю жизнь страны. И тяжело тогда жилось практически всем, не только КМНС.

Вот 1952 год: "Колхоз "Новый путь" Рыбновского района организован в 1932 году... занимается разведением оленей. В настоящее время в колхозе имеется 23 хозяйства, в том числе эвенков — 11 хозяйств, нивхов — 3, русских — 3 и украинцев — 6. Всего населения — 87 человек, в том числе трудоспособных — 31 человек: мужчин — 18, женщин — 13 и подростков — 5. В колхозе имеется 2008 голов оленей, в том числе маточного поголовья — 628 голов... Денежный доход колхоз получает от реализации оленьего мяса, от пошива мехизделий из шкур животных и от оленьего транспорта.

Денежный доход за 1950 год составил 250 тыс. рублей, в 1951 году — 264 тыс. рублей; на трудодни выдано по 1373 рубля. Неделимый фонд колхоза составляет 977 тыс. рублей. Колхоз имеет производственные постройки: скотный двор, телятник и конюшню, пошивка меховых изделий производится на дому. Колхоз имеет красный уголок, библиотеку с количеством книг в 300 экземпляров, колхозники имеют два радиоприемника..."

Скажете убого? Но переселенцы из центральной части страны, рабочие во многих новых леспромхозах жили гораздо хуже — семьями в палатках и дощатых бараках-общежитиях.

Вот свидетельство из 50 года: "Уходя на весь день, я брал с собой лишь кусок хлеба с солью и бутылку воды. Многие болели, особенно дети. Неудивительно, что в таких ненормальных условиях свирепствовала дизентерия. Страшно вспоминать, но через день можно было видеть, как один-два маленьких гробика кто-то обязательно тащит в сторону быстро разросшегося кладбища. Та и мы в первый же год потеряли нашу маленькую Дуняшу". Или из 59-го года: "Очень трудно было мириться с жуткими бытовыми условиями на нарах в таежных бараках: холод, грязь, клопы, вши, сутками чадящая печь, скудная пища. Уставшие за день люди, как ни странно, часто и помногу пьянствовали, играли в карты, проигрывая порой еще не полученную зарплату, в ходу были и наркотики, бывали и драки. Одним словом, доработав до лета и скопив небольшую сумму в дорогу, в июне 1959 года я поехал поступать..."

К КМНС внимания было больше. Вот 1962 год: "До 1957 года народности Севера были заняты общественно полезным трудом в 6 рыболовецких колхозах двух оленеводческих, одном сельскохозяйственном колхозе и оленеводческом совхозе. Некоторая часть нивхов, эвенков и орочей работала на предприятиях рыбной промышленности и занималась индивидуальным хозяйством.

В настоящее время в районах, где проживают народности Севера определено наиболее экономически целесообразное направление общественного хозяйства...

В 1961 году в области было 5 национальных рыболовецких колхозов и одна рыболовецкая бригада с общим числом членов колхоза из числа народностей Севера 872 человека, это на 100 человек больше 1957 года. В рыболовецких колхозах по линии облрыболовпотребсоюза организовано 5 звероводческих ферм с поголовьем норок и голубых песцов 2750 голов...

За 1957-1961 гг. колхозами приобретено для нужд производства 31 малый рыболовный бот, 114 кунгасов, 8 грузовых и легковых автомашин и 41 единц другой техники и оборудования.

В системе облрыболовпотребсоюза организовано два коопзверопромхоза с двумя звероводческими хозяйствами. Для работы в них привлечено 49 человек из народностей Севера... В 1958-1961 годах произведены затраты по расселению пушных зверей, обучению охотников, строительству охотизбушек и на другие мероприятия 34,4 тыс. рублей.

Оленеводством занимаются совхоз "Олененевод", состоящий из трех отделений, и зверосовхоз "Поронайский"...

В поселках, где проживают народности Севера, работает 7 больниц, на 255 коек, 19 фельдшерско-акушерских и фельдшерских пунктов, 14 детских дошкольных учреждений на 465 мест, 16 школ с контингентом учащихся 580 человек, в том числе две школы-интернат с числом воспитанников 324 человека, 34 культурно-просветительных учреждения, 23 киноустановки, 31 магазин на 59 рабочих мест, 12 пекарен и 3 столовые на 156 посадочных мест...

О росте культурного уровня народностей Севера может сказать и тот факт, что рыбаки-колхозники все больше предъявляют спрос на предметы домашнего обихода и приобретают в личное пользование мебель, ковры, приемники. Резко изменилась жизнь оленеводов. Выросли три оленеводческих поселка со школами, фельдшерско-акушерскими пунктами, клубами, магазинами, пекарнями и банями. В каждом доме проведено электричество и радио. Семьи оленеводов в основном перешли на оседлый образ жизни".

Жизнь шла поступательно. И народам Севера действительно уделялось повышенное внимание. Их дети находились на полном государственном обеспечении. Национальная культура поддерживалась. И вообще "обеспеченность книгами на одного жителя из числа народностей Севера составляет 10 книг при среднеобластной 4,7 книги..."

Самое ценное в то время — книги, и их не жалели для развития народов Севера!

Однако идиллии не было, увы. Просто говорить об этом было не принято. По крайней мере публично. Но серьезные люди за ситуацией следили, и, как говорится, "центр информировали".

Согласно переписи 1979 года в Сахалинской области проживало 2816 представителей коренных малочисленных народностей севера (тогда их называли еще народностями, это позже — народами), в том числе 2053 нивха.

После переписи была организованы серьезные комплексные исследования народов Севера, в том числе и нивхов. Исследования вели не непонятные ООО, выигравшие тендер, как это делается нынче — была сформирована специальная межведомственная региональная комиссия СО АН СССР, СО АМН СССР и СО ВАСХНИЛ.

В итоге были сделаны крайне неутешительные выводы: "Возьмем, к примеру, оленеводство. Оно зачастую рассматривается только как производственная отрасль, дающая определенную продукцию. Слишком часто от внимания органов управления уходят социальные факторы... У оленеводов труд производственного характера не отделен от труда по ежедневному бытовому устройству (оленеводство, как выяснилось, — это образ жизни — С.М.). Серьезные противоречия между условиями труда, быта, отдыха оленеводов и новыми современными потребностями, совершенно иными стандартами быта, культуры, общения, сформировавшиеся у молодого поколения, воспитывавшегося в иных условиях — в яслях, садах, школах-интернатах негативно влияют на положение дел в оленеводстве, а так же на положение самих работников. В целом в ряде оленеводческих бригад сложилась крайне неблагоприятная структура по возрасту и полу. Во многих случаях это неполноценные в производственном и демографическом отношении коллективы, которые не могут успешно хозяйствовать..."

То есть уже в "золотые годы застоя" было сформулировано, что оленеводство на Сахалине стоит на грани исчезновения в первую очередь из-за исчезновения кадров.

Понятно, что это шло в разрез с "политикой партии и правительства".

А потому приходилось предлагать и пути решения проблемы: "возникает настоятельная необходимость принятия кардинальных мер по переустройству системы "оленеводство", по изменению сохраняющихся архаических элементов образа жизни оленевода, действительного перевода его на оседлый обрах жизни к 1990 году, как это предусмотрено решениями партии и правительства".

Но как оленевод может быть оседлым, ведь суть оленеводства — движение вместе с пасущимися по тундре оленями?

"Надо решительно отходить от формальных критериев. Так, основным показателем перевода оленевода на оседлый образ жизни считается наличие дома (жилья) в стационарном поселке. Но фактически оленеводы в них не живут. Такой домик, нередко с заколоченными окнами, не выполняет для оленевода функции жилья, являясь лишь символом и основанием для отчета... Еще более странным выглядит такой критерий перехода на оседлость, как переселение жены оленевода в поселок. Отселение жены оленевода в поселок, детей — в круглосуточные учреждения интернатного типа, зачастую в другое село, делают брак практически фиктивным, отключают его от функции воспитания нового поколения, обедняют смысл человеческой жизни... Особенно неприемлемо такое решение по отношению к молодым..."

В самом деле, жены нет, детей нет, одни олени и лесотундра — а ради чего все это?

В ходе исследований был сделан комплексный, в том числе, по энергозатратам и т. д. анализ труда оленевода. Тогда к труду относились с пиететом и исследовали его всесторонне. И вновь неутешительный вывод: "Во весь рост встает проблема профессионального наследования, привлечение трудовых ресурсов в традиционное для Севера производство. Данные социологических исследований четко фиксируют падение престижа профессий оленевода, рыбака и охотника, наиболее заметно выраженное у молодежи. Но и у родителей, всю жизнь проработавших в этих отраслях, престиж названных профессий падает..."

Обозначена и причина происходящего: "Традиционные профессии оленевода, рыбака, охотника в силу своей специфики медленно наполняются новым содержанием: чтобы быть специалистами в этих видах деятельности, зачастую требуется лишь овладеть навыками предшествующего поколения. Возникает опасность отключения внутреннего стимула развития личности, ибо слабо прогрессирующее содержание труда не требует повышения квалификации, расширения круга знаний... Исследования показывают, что эти опасения не мнимые".

Кроме того, "промышленное освоение этих регионов и вызванное им экологическое давление ставит под сомнение возможность расширить традиционные отрасли настолько, чтобы они могли предоставить рабочие места всем трудоспособным... На Сахалине в традиционных отраслях работает 18% представителей коренных народностей..."

То есть тогда уже традиционным хозяйствованием, в котором сейчас видят панацею, практически КМНС практически не занимались — не было ни желания, ни ресурсов.

А как же национальные колхозы, в 80-е таковыми считались три: поронайская "Дружба", ногликский "Восток" и "Красная заря" из Некрасовки?

Но уже в 80-е годы они только числились национальными: "по данным Ногликского райисполкома, в 1982 году к занятым в традиционных отраслях относилось более половины трудоспособного коренного населения — 167 из 292. В их число входили все работающие в колхозе "Восток" — 110 человек. Однако из 110 колхозников коренных национальностей непосредственно добычей рыбы занимались всего 17 человек, 13 колхозников были заняты в цехе обработки. Все остальные работали в сфере обслуживания основного производства. В вальском отделении совхоза "Оленевод" из 22 занятых большинство также работало в культурно-бытовой сфере и на подсобных работах. Аналогичная ситуация в колхозе "Красная заря". За прошедшие годы положение дел в целом не изменилось. В 1985 году на добыче и обработке рыбы в Сахалинской области было занято всего 193 человека из числа народностей Севера, хотя считается, что в рыбной отрасли их работает 349... Основной объем добычи рыбы в колхозах дает активный морской промысел, в котором нивхи почти не принимают участие. В колхозе "Восток", например, на промысловых судах работает всего 6 человек.

Если средняя зарплата колхозника, занятого на судах активного морского рыболовства, составляет примерно 500 руб. в месяц, в бригадах прибрежного лова — 280-350 руб., то на хозяйственных (подсобных) работах — 120 р. А таким трудом в хозяйствах занято большинство нивхов".

Причем дело было не в какой-то специальной дискриминации по национальному признаку. Проблема была глубже: "строгая регламентация рабочего дня, непривычные условия труда, высокая степень его интенсификации, свойственная промышленному производству, не соответствовала этнопсихологическим особенностям коренного населения. Производительность труда на промышленных предприятиях у нивхов, как правило, ниже, чем у рабочих других национальностей. В условиях господства бригадных форм организации труда это нередко порождает межличностные конфликты. На этой почве осложняется процесс адаптации коренных северян в трудовых коллективах... Низкая эффективность труда коренного населения в промышленном производстве, безусловно, отрицательно сказывается на отношении руководителей к подготовке индустриальных рабочих коренной национальности. Многие из них предпочитают приглашать нужных специалистов со стороны".

И это в советские времена, стоило только на низовом уровне мало мальски включить материальные стимулы — КТУ и т. д. А что уж говорить про рыночные отношения, с их гораздо более жестокой конкуренцией?

Нет, безусловно, множество нивхов вполне успешно адаптировались к тогдашним реалиям. Владимир Санги стал писателем, ученым Чунер Таксами, рыбак Пойтан Чайка — Героем социалистического труда. Но в целом на народ действовали описанные выше факторы. Женщины шли в работники умственного труда, а мужчины, даже со средне-техническим образованием, — в подсобные рабочие, занимая низшие социальные ступени.

И данная проблема существовала не только на Сахалине. Народности севера потянулись в города, национальные села опустели, что, кстати, привело к практически полному исчезновению амурского диалекта нивхского языка. Он перестал выполнять функции общения этноса. Практически все нивхи Хабаровского края, растворившись в основном среди русского населения, перешли на русский язык, забыв при этом родной.

На Сахалине язык был сохранен. Но уже в 80-е годы его называли "родным" только по привычке. Ученые же говорили по-другому: "Нельзя преподавать как родной такой язык, которым учащийся не владеет. Его следует преподавать как иностранный, при помощи методик, освоенных на теории билингвизма. Если будет признана целесообразной и реальной задача — научить нивхскому языку детей нивхов, говорящих (и думающих) только на русском языке, то нужны будут не буквари нивхского языка, а совсем иного рода пособия". Был даже сделан вывод — в нивхских школах надо убрать преподавание английского языка, поскольку два иностранных языка сразу — это перегрузка для учащихся...

Решение было принято в пользу английского. Как признает Владимир Санги: "Буквари и учебники мои стоят на полках, а язык по ним не изучают. Как ликвидировали в 1989 году школы народов Севера, так до сих пор и не возобновили, не включили в школьную программу такой предмет, как нивхский язык..."

И сейчас его знают только 20 человек. Но обо всем этом говорилось (предупреждалось) 30 лет назад. Понятно, что начались перемены и стало не до выводов, сделанных серьезными учеными. Однако вскрытые ими тогда закономерности продолжали и продолжают действовать. Но по-прежнему никем не учитываются.