Мягкая рухлядь
Разные причины вызвали мощный пассионарный порыв русских людей в Сибирь и далее к берегам Тихого океана. Но одной из основных была пушнина, которая в те времена являлась неким аналогом современных "нефтедолларов", то есть давала государству возможность активно торговать с другими странами. Да и для аборигенного населения пушнина служила все той же валютой, на которую можно было приобрести (обменять) то, что не производилось в стойбищах.
И вот следуя сначала за соболем, а затем за драгоценным каланом и вышли первопроходцы на Аляску и Курилы. И ушли с Курил после того, как там начал исчезать калан...
Словом, долгое время пушной промысел — до перехода экономики на промышленные рельсы — был важнейшей составляющей хозяйственной жизни многих народов и сообществ. Однако времена менялись. Развитие промышленности объективно вело к переводу на промышленные рельсы и пушного промысла. Зачем бродить по тайге, когда мех можно выращивать у себя во дворе?
Приоритет в развитии этой отрасли на наших островах, безусловно, принадлежит японцам. Хотя, например, в летописях 1907 года упоминается и известная на Дальнем Востоке лисья ферма "в пос. Александровске на Сахалине, — хозяин В.П.Канторов".
Но массово развивать пушное звероводство начали все же японцы.
"Инициатива исходила от администрации губернаторства, организовавшей в 1915 году племенную лисоводческую ферму в поселке Конума (Новоалександровск), а на следующий год Анивский лисопитомник в районе города Отомари. Разводилось пять видов лисиц: красные, черные, серебристо-черные, крестовки и голубые песцы. В 1917-1918 годах возникло несколько ассоциаций, специализирующихся в этой отрасли: "Карафуто еко кабусики кайся" (Сахалинское лисоводческое акционерное общество), "Дайхоку санге кабусики кайся" (Большое северное промышленное акционерное общество) и другие. К 1935 году в крестьянских хозяйствах имелось 530 небольших лисопитомников с поголовьем более 8 тысяч лисиц, в том числе в уезде Тоёхара — 161 питомник с поголовьем 2104 лисицы. Годовой доход лисоводства превышал 1 млн. иен".
Полномочная комиссия ВЦИК, принявшая в 1925 году Северный Сахалин после японской оккупации, обнаружила в селе Михайловка и лисий питомник: "21 черно-бурая лиса и 19 лис-крестовок, 21 голубой песец".
Впрочем, это была не товарная, а скорее маточная ферма. Как было изложено в одном из последующих отчетов Сахалинского ревкома, "цель организации была направлена на разведение ценного зверя, причем имелось ввиду по истечению времени, потребного для изучения и наблюдения за лисами в смысле их приспособленности к местным климатическим условиям и кормовым нормам, популяризировать разведение лис отдельными крестьянскими хозяйствами, имея ввиду, что это было бы большим побочным заработком... Большим недостатком является отсутствие опытного лисовода. Питомником заведует один комсомолец, прибывший с материка".
Особой роли для народного хозяйства Северного Сахалина этот питомник не играл, поскольку все усилия, а, стало быть, и дефицитные кадры, тогда были брошены на нефть, уголь, лес и рыбу. В 1928 году лисы и песцы питомника были переданы в Приморье.
Зато на юге, как уже было сказано выше, пушное звероводство, особенно как подсобный крестьянский промысел, процветало.
И "к моменту установления Советской власти на Южном Сахалине в единоличных хозяйствах звероводов оставалось 2400 шт. черно-серебристых лисиц и на звероферме японского АО — 228 шт. лисиц и 109 американских норок... Имеется также 109 частных зверопитомников..., в среднем 10-30 гол. каждый. Наряду с частными зверофермами, на Южном Сахалине организованы 2 зверосовхоза Главзверовода (в Корсакове по разведению лисиц и норки... и на о. Тюлений — построен в 1943 г., рассчитан на обработку 25 тыс. шк. морского зверя в год)...".
В то время звероводство уже не считалось каким-то второстепенным промыслом. Государство еще в 20-е годы ввело государственную монополию на оборот пушнины, которая вновь давала стране стабильный приток валюты. Звероводство было даже выведено ведения минсельхоза и передано в валютный минвнешторг, который и обеспечивал выполнение государственного плана поставки на экспорт шкурок черно-серебристых лисиц клеточного разведения: "одна шкурка лисы — пулемет!"
Потом, впрочем, наступило время норки — она оказалась неприхотливой в содержании, а ее мех вошел в моду.
Сама по себе история пушного звероводства крайне интересна. С 1955 года за счет импорта начинается бурное развитие цветного норководства. Число крупных специализированных хозяйств по стране с 40 быстро достигло 250 при общем количестве хозяйств более 600. Начались эксперименты (причем, не только у нас в стране) по выведению линий животных различной окраски. Впоследствии, например, на Сахалине разводили до 10 разновидностей: были норки и черные, и белые, янтарные, серо-голубых тонов и коричневые. Но это в период расцвета.
А поначалу — лисы, песцы и немного норки. Фермы были в ведении самых различных структур. Например, в конце 50-х в рыболовецких колхозах по линии облрыболовпотребсоюза организовано 5 звероводческих ферм с поголовьем норок и голубых песцов (2750 голов(.
Но потом наступило время повсеместной концентрации сил, создания крупных специализированных хозяйств.
Вот что вспоминал по этому поводу Владимира Михайловича Кондраков, который в 60-е был директором зверосовхоза "Поронайский", позже возглавлял трест "Сахалинзверпром" (в него, кстати, помимо шести наших зверосовхозов входил и камчатский "Авачинский"), был генеральным директоров ПО "Сахалинпушнина":
"Зверосовхозы "Пензенский", "Правдинский", "Чеховский" были образованы в конце пятидесятых годов, чуть позже образовались "Поронайский" и "Заречный". Все они своими корнями были обязаны нашему старейшему хозяйству — зверосовхозу "Соловьевский", возникшему на базе японской зверофермы. Поголовье норок в каждом из них было невысоким, от 3-5 до 19-12 тысяч. Основные показатели — размеры шкурок, качество меха, выход щенков — так же были незначительными. В "Поронайском", куда я пришел, насчитывалось девять тысяч голов самок основного стада. К сожалению, в те годы в наших зверосовхозах была очень слабая кормовая база, и директора были вынуждены львиную долю времени тратить поиск и доставку кормов, в основном это была рыба, плюс различные витаминные добавки. Очень осложняло дело отсутствие нормальных холодильных емкостей... в основном пользовались примитивными ледниками, с которыми было больше возни, чем реальной отдачи".
Однако в те годы началась мощная механизация и интенсификация сельского хозяйства. Не остались в стороне и звероводы. В 1971 году зверосовхоз "Поронайский" был награжден орденом "Знак почета" — "коллективу зверосовхоза буквально за несколько лет удалось увеличить поголовье норок до 20,5 тысячи голов, то есть более чем в два раза. А государству за год стали сдавать не 40, а 100 тысяч шкурок. В те годы я испытывал искреннее чувство удовлетворения от результатов своего труда... Постепенно областное звероводство набирало обороты. Его уже никто и нигде не называл обидным словом "подотрасль", теперь это была полноценная, независимая и самодостаточная отрасль, как в стране, так и в области. Два наших крупнейших хозяйства — "Соловьевский" и "Поронайский" — перешагнув стотысячный рубеж по сдаче шкурок государству, вошли в десятку лучших зверосовхозов СССР... Многолетние усилия наших звероводов, направленные на повышение качества пушнины, размеров шкурок, позволили всем сахалинским зверосовхозам выйти на международный рынок. Участие сахалинской пушнины в аукционах Англии, Дании, Финляндии стало обычным явлением. Финансовое состояние зверосовхозов окрепло, появилась реальная возможность не только развивать свою материально-техническую базу, но и строить для работников жилье, детские сады и учреждения культуры. Работать в звероводстве считалось престижным не только из-за высокой заработной платы, к этому времени на всех уровнях полностью поменялось отношение и к профессии зверовода, и к отрасли в целом.
Валютной выручки от реализации пушнины на мировых аукционах хватало и государству и самим хозяйствам. Именно поэтому в начале восьмидесятых через Министерство сельского хозяйства мне удалось решить проблему о приобретении для наших зверосовхозов столь необходимых холодильников. Уже в 1976 году с помощью финских специалистов началось строительство мощного холодильника в зверосовхозе "Соловьевский", через четыре года — в "Поронайском", в последующие годы монтаж и наладку необходимого оборудования в остальных наших хозяйствах мы вели уже собственными силами...Сахалинские звероводы, которых представлял сначала трест, а впоследствии ПО "Сахалинпушнина" неоднократно отмечались медалями ВДНХ СССР, многие работники хозяйств получали высокие государственные награды"...
Что тут еще добавить? Разве что при всем при этом норковые шубки в СССР были страшным дефицитом, норковые шапки — предметом высокого престижа, а на нелегальном обороте и переработке пушнины вырастало то, что впоследствии назовут "цеховой мафией"... Но подобные парадоксы в те времена были обычными.
Однако рассказ о сахалинском пушном звероводстве будет не полон, если не упомянуть о попытке развития на острове промышленного кролиководства. Это была, по сути дела, личная инициатива первого секретаря обкома КПСС Павла Леонова, понимавшего, что "кролик — это не только ценный мех, но и вкусное диетическое мясо", которая оказалась весьма успешной.
Как вспоминает Илья Филиппович Чесноков, тогда первый секретарь Тымовского райкома КПСС, впоследствии директор СахНИИСХ, "заняться этим важным делом он поручает мне. Я ему говорю, что по специальности являюсь агрономом, кроликами никогда, кроме как в детстве, не занимался. Но Леонова эти аргументы не смутили... Признаться, я был несколько смущен этим неординарным заданием и решил зайти к Б.Д.Назаренко — второму секретарю обкома партии, куратору сельского хозяйства... Каково же было мое удивление, когда стало ясно, что Назаренко впервые об этом слышит. Я сразу почувствовал, что Назаренко, прямо скажем, не в восторге от моего сообщения. Как специалист-зоотехник он хорошо понимал, какие трудности предстоят...".
Но тогда народ был крепкий. Коль получено задание, его надо выполнять.
"Бессонной ночью в поезде Южно-Сахалинск — Тымовское мне пришлось продумать многое. В первую очередь надо было безошибочно определиться с местом для кроликофермы. Второе — где взять кадры. Где взять таких любителей-кролиководов, которые могли бы профессионально заниматься такой непростой отраслью... На наше счастье, в это время полностью закрывалась войсковая часть на Палевских высотах — "35-й километр", где размещались артиллерийские склады, казарма, домики для военнослужащих и другие подсобные помещения...
Начали, как советовал Назаренко, с малого: закупили 87 голов маточного поголовья кроликов, в том числе 10 самцов. Сначала три породы — "шиншилла", "бабочка" и "венский" бежевого цвета...".
Было это в 1973 году.
На новое направление навалились, что называется, всем миром. Каждый леспромхоз в течение лета строил из своих материалов по одному шеду размером 18 на 90 метров. По инициативе комсомольцев И.П.Фархутдинова, В.П.Дурова, А.И.Мищенко организовывались субботники или воскресники по заготовке специфических кормов для кроликов. Не забыли про жилье, магазин, ясли-детсад.
Не оставался в стороне и инициатор создания фермы — первый секретарь обкома. В первое же свое посещение фермы Леонов незамедлительно распорядился передать хозяйству для подвоза детей в школу, а в магазин продуктов десятиместный "рафик" из обкомовского гаража, а также выделить деньги на строительство двенадцатиквартирного дома со всеми удобствами.
Словом, если в первый организационный год кроликоферма отправила на предприятия общественного питания 300 килограммов мяса, а в Тымовский коопзверопромхоз 425 шкурок, то в 1977 году выход мяса составил более 20 тонн, реализация шкурок исчислялась тысячами...
Дальнейшие планы были грандиозными, хозяйство уже начало заниматься и нутриями, но Леонов был переведен на другую работу, а его сменщики "расправились с Тымовской кроликофермой, как повар с картошкой. Было подвергнуто опустошению все, что до них создавалось. Оставшиеся люди были обречены на прозябание задолго до горбачевской перестройки", — вспоминает Чесноков.
И такое бывало в те времена. Ну а после горбачевской перестройки рухнули и зверосовхозы-миллионеры.
И опять рассказ будет неполным, если не упомянуть про охотничий промысел.
Давно, конечно, уже прошли те времена (1930 год), когда "Советский Сахалин", рассказывая о первых школах-интернатах для детей КМНС, мог написать: "Характерная черта туземной школы — мальчики все хорошие охотники и приехали в школу с ружьями. В свободное время они охотились и не было ни одного случая несерьезного, неосторожного отношения к оружию...".
В 1946 году гражданское управление отчитывалось, что на юге Сахалина "за зимний сезон 1945-1946 годов областной конторой было заготовлено пушнины на сумму 1 293 104 рубля, в том числе 1184 лисицы, 641 белка, 595 зайцев, 2374 крысы, 3 медведя, 12 колонков, 2 горностая, 1 енот, 2 соболя".
В 3-м издании "Области на островах" (1979 год) с удовлетворением отмечалось, что "ежегодно охотники-промысловики области добывают около 3 тысяч шкурок соболя, почти 8 тысяч ондатры, отстреливают сотни диких оленей".
А затем промысел пушнины стал постепенно сходить на нет. Частично, конечно, потому, что зверя повыбили. В 1950 году запрещен промысел калана (в 1957 году, кстати, сбор яиц с птичьих базаров — а до этого они шли в торговлю). В 90-е годы браконьеры почти уничтожили популяцию северного оленя — их на Сахалине и Парамушире все осталось около 2-х тысяч голов. На северного оленя и завезенного изюбря (порядка 180 голов) охота запрещена.
Но вот пушной зверь водиться в изобилии.
Вообще у нас пять лимитируемых видов животных: соболь, речная выдра, бурый медведь, северный олень и изюбр. Охотник может добывать соболей и выдр в пределах районного лимита. Естественно, на платной основе. Все остальные виды — американская норка, белка обыкновенная, белка летяга, лисица, горностай, енотовидная собака, заяц-беляк не лимитируются. Правда, добывать их разрешено лишь по две особи в день.
Так вот, лимиты на соболя, выдру, медведя просто не выбираются. Соболя добывается вполовину меньше, чем было бы можно, с медведем тоже самое, выдру вообще ловят от силы два десятка особей...
Промысловая охота по сути утратила свое прежнее экономическое значение.
P.S.
Предвосхищая традиционные жалобы о "всеобщем развале и необходимости восстановить заново", скажу, что вскоре поговорим и о современной экономике пушного промысла. Может, кто действительно решится взяться за его возрождение...