Абстинентный синдром в картинках. Сахалин.Инфо
29 марта 2024 Пятница, 07:36 SAKH
16+

Абстинентный синдром в картинках

Weekly, Южно-Сахалинск

В детстве у них тоже были цветные книжки — живые глянцевые бабочки, крылья-страницы, полет фантазии. А потом они облили их спиртом и сожгли. Скрутили из листов с иллюстрациями трубочки и вдохнули первую дозу ненависти к себе, замаскированной под кайф. Инсулиновые шприцы вложили вместо закладок, а когда открыли на следующий день на той же странице, увидели, что разноцветному миру пришел конец. Теперь это просто раскраски на шершавой, как наждак, бумаге, от прикосновения к которой противный холод под ключицей. Только белое и черное, контуры, за которые так трудно не выйти трясущейся рукой. И жалко стало такую хорошую интересную книжку, и захотелось как раньше. А чтобы как раньше, нужно теперь раскрасить самому.

Светлый модуль для исправления ТБО

Водка с 10 лет, героин с 16, к 28 годам конченый наркоман, продажа квартиры, потеря семьи и работы, попытка суицида (читать лихорадочно), психушка, "спиды" с доставкой на дом, полицейские на хвосте, машина в кювете, суд, монастырь, детоксикация, реабилитация, нарушение границ, срыв, ремиссия, срыв, ремиссия, снова срыв… Между запятыми — целые куски жизни, спрессованной в слова. Спрессованные ТБО. Твои Большие Ошибки. Реабилитация — период, когда человек превращается в мусоросортировочный завод, различает ценное и грязное внутри себя, первое умножает, от второго избавляется. Пытается, по крайней мере.

— А вот мы уже и приехали. Видите светлый модуль? Нам его МЧС предоставило.

"Светлый модуль". Подходяще звучит. Модуль для перехода на светлую сторону. И печеньки в нем, кстати, есть: как только мы с отцом Максимом переступим порог единственного на Сахалине православного реабилитационного центра для алкоголиков и наркоманов, нас усадят за стол и напоят чаем.

Модуль стоит у реки, а река протекает у подножия сопки. Рядом море — рукой подать. Не место, а картинка, иллюстрация к началу новой жизни. Цветная. За шлагбаумом главный охранник — бойцовый петух. Рассказывают, однажды он не пускал психолога, приехавшего на встречу с реабилитантами. Такого можно вместо собаки на цепи держать.

С похожей радикальной настороженностью, иногда явной, иногда — запрятанной глубоко внутри, реагируют зависимые на попытки убедить их в том, что с ними что-то не так. Попробуйте доказать алкоголику или наркоману, что у него проблемы, — он приведет миллион аргументов в пользу обратного. Просто немного сорвался, с кем не бывает, вот-вот возьмет себя в руки, найдет работу, будет опрокидывать стопочку по праздникам и больше ни-ни. Даже не переубедить, а заставить всерьез призадуматься — уже победа для консультантов по химической зависимости.

Полное название центра — душепопечительский реабилитационный центр имени святого Иоанна Предтечи. Идея его создания выросла из посещения социально-реабилитационного центра "Маячок".

— Мы приехали поздравлять детей с Рождеством, — рассказывает отец Максим. — И стали спрашивать их, чего бы им хотелось. И дети стали говорить не о каких-то материальных подарках, а о том, что они хотят к папе и маме. А родители у них — кто на стакане, кто наркоманит. Появилась мысль помочь не именно этим конкретным детям, а обществу, что-то сделать. Потом был съезд по социальному служению в Хабаровске, где мы подняли этот вопрос, озвучили статистику по Сахалинской области. Ведь у нас больше половины преступлений совершается в состоянии алкогольного опьянения. Несколько священнослужителей, в том числе и я, дали обет трезвости и стали еженедельно встречаться в лектории храма на Пограничной. К нам стали присоединяться люди, наладилось сотрудничество с психологом из наркологии. Создали автономное некоммерческое объединение "Трезвый Сахалин", а потом возникла мысль сделать реабилитационный центр.

Егор

Егор в прошлом героинщик. Приехал из Санкт-Петербурга, чтобы помочь основателю сахалинского реабцентра Григорию Любицкому.

— Моя история закончилась тем, что я потерял квартиру и остался в одних трениках, — у Егора живые умные глаза со смешинкой, сложно представить его в контексте наркоманского прошлого. — Проходил три курса реабилитации, два раза срывался. Такое часто бывает. Два раза у меня не прорастало это зерно, я все равно оставался знающим, как надо: жить, употреблять… И только в третий раз щелкнуло: я понял, что ничего не знаю, никаких идей у меня не осталось, я стал просто тупо делать, что говорили мне в центре, без всяких вопросов. 4 июня у меня было девять лет трезвости. Меня покинула одержимость употреблять. Это чудо.

Сейчас Егор женат на "независимой женщине" (в этом обществе такое выражение понимают правильно: дело не в наличии своего бизнеса или собственного мнения, а в том, что она никогда не употребляла), работает консультантом по химзависимости и занимается служением — бескорыстно помогает тем, кто хочет спастись.

Центр существует на Сахалине с конца 2014-го, а в мае этого года его начали посещать питерские специалисты. Сотрудничество рассчитано на год. Консультанты будут сменять друг друга: одни уезжать, другие приезжать. Вместе с ними центр посещают реабилитанты из разных регионов России. Делятся верой, надеждой и опытом, как они говорят. И объясняют, что программа "12 шагов", созданная для избавления от зависимости, действительно работает, только нужно прилагать усилия, одного желания недостаточно.

Вместе с Егором приехали Костя и Андрей — реабилитанты центра в поселке Сологубовка Ленинградской области. Оба срывники. Мы с Костей сидим возле светлого модуля на залитой солнцем завалинке. В теплице хлопочет священник, реабилитанты колют дрова, подметают пол, косят траву, готовят обед. Уютно квохчут куры, зевает местный добродушный пес, где-то за спиной недавно родившиеся крольчата ворочаются в душистой траве.

Костя

— Я наркоман, мне 37 лет, я из Санкт-Петербурга. Стал употреблять с 18 лет — и сразу тяжелые наркотики, внутривенно. Наверное, потому что в то время это считалось круто, модно. Ну и, наверное, чтобы не испытывать боль, одиночество. Они давали мне чувство раскрепощенности, я мог казаться своим в определенных кругах. Я не общался со своими сверстниками, мне с ними было неинтересно. Я старался опередить время, скажем так.

У меня полная благополучная семья, мама и папа независимые люди, у них высшее образование. У меня есть сестра старше меня на пять лет. Я часто задавался вопросом, почему я стал употреблять наркотики, но не находил ответа. Я старался обвинить кого-то, но это был мой выбор.

С программой "Анонимные наркоманы" я познакомился девять лет назад. Сейчас это моя пятая или шестая реабилитация. У меня были ремиссии, я то срывался, то снова начинал выздоравливать, благодаря программе. Много было попыток, я и в монастыри уезжал, закрывался в них на два-три месяца. Но потом возвращался в социум и через какое-то время снова начинал употреблять наркотики. Я ложился в больницы, пытался лечиться с помощью детоксикации, но ничего не помогало. И вот однажды в больнице узнал, что есть программа "12 шагов" и есть реабилитационный центр. Я поехал туда, но не потому что у меня было осознанное желание, а потому что настояли близкие. Там я пробыл 28 дней, потом вышел и стал посещать собрания наркоманов, где познакомился с этой духовной программой. Но как только я перестал ходить на группы и делать то, что предлагает программа, мои приоритеты сместились в сторону денег, развлечений, и я сразу срывался.

Последний срыв произошел после двух с половиной лет трезвости. Это самый большой период, когда мне удавалось оставаться трезвым, находясь в программе. Все было замечательно, у меня появилась прекрасная работа, хороший доход, я поездил по миру, был во многих городах Европы. Но как только я вновь перестал посещать собрания, ходить в храм, исповедоваться, причащаться, снова появилась зацикленность на себе. Моя жизнь превратилась в погоню за деньгами. Развлечения, женщины… В конечном итоге это привело меня к употреблению. Сложилась ситуация в жизни, к которой я был не готов. Я испытывал бесконечную боль, одиночество, обиду, и на этих чувствах мне бы нужно было воспользоваться инструментами программы, позвонить своим наставникам или пойти на группу. А я не нашел ничего лучше, чем пойти употребить. Мне казалось, это избавит меня от боли, и утром все пройдет. Я думал, это будет один раз. А программа наша гласит — главное не допускать первого раза. Проснувшись утром, я понял, что я уже не могу остановиться. И на следующее утро я уже пошел искать новую дозу.

Два с половиной года я оставался в срыве. Это был полный ад. Я потерял все: доверие семьи, работу, все, чего добился. А добился я очень многого. Я чудом не попал в тюрьму, просто чудом. Дважды скрывался от сотрудников полиции. При тех условиях, в которых я был бы задержан, мне неминуемо грозило не менее 8-10 лет. Чудом не разбился на машине. У меня были передозировки. За этот срыв я похоронил двоих друзей, с которыми был на реабилитации. Они умерли от наркотиков. И наступил такой момент — я думал, что сойду с ума. Я обратился в "Диаконию", в Санкт-Петербургскую епархию и попросил о помощи. Если бы я этого не сделал, я бы сошел с ума или скорее всего покончил жизнь самоубийством. Слава Богу, сегодня у меня три месяца как я не употребляю, я чистый. Это чудо какое-то на самом деле. И то, что я сюда попал, на Сахалин. Это немыслимо, я поверить не могу. Если бы мне сказали об этом три месяца назад, я бы не поверил. Тогда я не верил, что жизнь имеет смысл. Сейчас я пытаюсь нести весть о программе и быть полезным. Я просто хочу жить. Не стоять на месте, а расти в социальном и духовном плане.

Я чувствую присутствие Бога в моей жизни, для чего-то он, видимо, бережет меня. Но и в то же время есть такое понимание… Да, Бог долготерпелив, но, возможно, это последний шанс, который мне предоставлен. Шутки кончились, нужно серьезно к этому отнестись. Мне 37, и Бог его знает, сколько мне осталось. Хочется пожить по-человечески, принести пользу. Сколько горя и боли я причинил своим родным и близким, даже не объяснить. Я творил такие вещи, от которых у любого волосы станут дыбом. Хочется сейчас своей новой жизнью возместить им ущерб. Три месяца назад моя мать не хотела меня видеть, ненавидела меня, и мне казалось, что мне прощения уже не будет. А сейчас, ну разве это не чудо, она звонит и говорит, что любит меня. Я мог ударить отца. А сейчас он звонит и говорит, что он верит в меня, любит меня, ждет меня, надеется, что у нас все будет нормально. Когда я позвонил и сказал, что еду на Сахалин, мама удивилась — сынок, ты трезвый там? У вас потрясающее место. Если отец Максим благословит, я бы хотел вернуться сюда в качестве волонтера. Жаль, конечно, что я ограничен в перемещении, я же здесь нахожусь в качестве реабилитанта, но даже то, что я вижу — эти сопки, это море — это здорово. А раньше я ничего не замечал, для меня все было серо.

Немного удручает то, что я называю "застрявшие во времени". Вот эта разруха. Очень печально и обидно — такой богатый красивый остров и грязный пляж… Впрочем, о чем говорить, если в Петербурге отъехать от города 100-150 километров и то же самое можно наблюдать.

У меня была мысль написать историю своей жизни. Я даже придумал название — жизнь взаймы. У меня такое ощущение, что я живу взаймы у Бога. Беру, беру эти кредиты, падаю, падаю… Он меня опять поднимает, отряхивает — ну давай, не подкачай меня в этот раз, я надеюсь на тебя. И как только я сажусь за руль своей жизни, мне кажется, что все, спасибо, Ты поработал надо мной, спасибо Тебе, а дальше давай я подвигаюсь уж сам по жизни. Это верный признак того, что я скоро приеду, очень глубоко и надолго.

Костя замолкает, словно дочитал книгу. Просит визитку. Достаю из кошелька, протягиваю.

— Что, уже на деньги вас развел? — смеется Егор, стоящий неподалеку вместе со своими подопечными. Рядом с модулем у них курилка. Курить разрешается раз в час, всегда в одно и то же время.

Иду в дом.

— Вот тут у нас картошка, тут котел топим. Велик вот подарили, я на нем катаюсь иногда. В Невельске гоняешь — классно! А тут мастерская, ремонтируем что-нибудь. Гидрокостюм, видите, у нас — в море ежа собираем или морскую капусту. У нас сушилка есть, сушим ее, потом в суп.

У Григория Любицкого ко всему подход хозяйский: и к заготовке корма для кроликов, и к походам в городскую администрацию, где он ведет переговоры о содействии центру. Закон Божий во время обеда он тоже читает обстоятельно и со знанием дела. На обед — два вида густого, наваристого супа (с мясом и постный) и белый хлеб с зеленью, только-только из печи. Повар-реабилитант смеется — дома толком не готовил, холостяк, стараться не для кого, да и некогда было с постоянными запоями, а тут раскрыл талант. На прощание он добродушно сунет нам по ароматной буханке, а Григорий протянет скрученные улитками ленты морской капусты.

Григорий

— Я, когда проходил реабилитацию на материке, рассчитывал на помощь Божью. Решил, если Он мне поможет, я буду в свою очередь помогать людям. Он помог, ну вот и я стараюсь. Здесь у нас не было центров православных, мы и решили создать.

Я родился на Сахалине, жил в таком районе, где все употребляли. И меня почему-то к старшим тянуло, а их — к алкоголю и легким наркотикам. С малолетства с ними связался, в четвертом классе уже от водки чуть не угорел, а в седьмом уже выгнали из школы, в училище отправили. И с того времени до 36 лет я себя убивал, убивал и не смог убить. Господь меня охранял, хранил, теперь я понимаю, для чего, я очень ему благодарен за все. За то, что я живой и физически, и духовно, и могу кому-то помочь. Четыре года я уже трезвый.

В последнее время перед тем как завязать употреблял "скорость" и прочие китайские наркотики, внутривенно. И под их действием думал, что если я могу пользоваться Интернетом и так просто заказывать эту дрянь, то молодежь тем более. Появилась навязчивая идея — помочь кому-то. Но сначала нужно было себе помочь. Я ждал, когда меня кто-нибудь остановит: или власти наши, или Господь приберет к себе. Бывало, сам пытался себя остановить, ничего не получалось. Еще было осознание, что скоро на улице будут тыкать пальцем и говорить моим детям (у меня двое детей) — вот ваш папа алкоголик и наркоман пошел. Потом еще был случай на работе. Я употреблял наркотики, полмесяца не ел, не спал, а работал водителем. И уснул за рулем, людей вез. Это был еще один звонок, что пора что-то менять в этой жизни, так дальше нельзя. И вот так пришло какое-то осознание. Я уволился с работы, мама была жива, царствие ей небесное, купила мне билет до Иркутска и я поехал выздоравливать. Восемь месяцев там пробыл и потом сразу начал искать пути открытия православного реабилитационного центра на Сахалине. Потому что зависимость по большей части развивается из-за духовной поврежденности. Мы повреждены духовно, от этого все проблемы. Надо восстанавливать свой дух, через это и выздоровление приходит.

Мы молчим.

— Страшненько, — говорю я.

— Да ну. Страшненько, если бы я сдох тогда. А сейчас все очень даже нормальненько, классненько. Сейчас я умею радоваться — вон солнце светит, вон тучка летит, трава зеленая, одуванчики желтые. А раньше у меня было два состояния — хорошо или плохо. Хорошо если употребил, плохо если нечего употребить, вот и все. И всегда было все черно-белое, а сейчас все цветное. Тогда было страшно. И сдохнуть было страшно, хотя хотелось очень сильно, потому что на душе пустота была. Просто пустота. А сейчас там мир и покой. И мало кому удастся это нарушить, если я сам этого не сделаю. А когда ты уже понял, что это такое, неохота нарушать. И пофигу, что тут внешне будет твориться. Главное, чтобы внутри было хорошо.

Новичкам в нашем центре нужно время, проведенное в трезвости, и знания, которые они будут в это время получать. Еще важно, как они будут их принимать, если на так себе, ничего не получится, а если качественно следовать рекомендациям, выполнять задания... Со временем они поймут, что употребляя всякую хрень, убиваешь "био", "психо", "социо", "духовно" — все свойства своего я. Человек же родился трезвым и умел радоваться жизни на все сто. Алкоголь, наркотики — все это подмена. Раньше был рабовладельческий строй, а потом его отменили, но это так кажется, на самом деле не отменили. Сейчас так — идите куда хотите, работайте, но деньги несите нам. Алкоголь, никотин. Рабство употребления. Завуалированное.

Я убил свой организм, убил свой мозг, я реально все понимаю, оцениваю, что никогда полностью не восстановлюсь. Блин, и все равно меня радует эта жизнь, радует, что трезвый, что живой, что могу кому-то помочь. Помогая другим, я помогаю себе.

"Дневник чувств" против внутреннего туберкулеза

История Григория — уникальная. В том самом реабилитационном центре на материке, где он вернул себе трезвость, он "сачковал". В то время пока остальные реабилитанты проходили "12 шагов" и строго соблюдали все рекомендации, ходил лишь на озеро и в храм. Под двумя куполами — небесным и церковным — просил Бога о помощи. Верит, что был услышан, и считает своим долгом помочь другим.

— У нас тут сначала были только трудотерапия и посещение храма, — Григорий вертит щепочку в руке — такой щепочкой, наверное, чувствует себя человек перед своей огромной, как мир, зависимостью. — Но практика показала, что этого мало. Не все люди могут на одной вере выбраться. И сейчас вот ребята из Питера приезжают, это новые методики воздействия. Эффект совсем другой. В данный момент нам нужно побольше алкоголиков и наркоманов, чтобы из них сделать трезвых людей. Они приходят, но мало, а мы готовы человек пятьдесят принять.

Григорий говорит, что за четыре года с тех пор, как завязал, так и не научился до конца распознавать свои чувства. У всех зависимых — так называемая болезнь замороженных чувств: им либо плохо, либо хорошо, без оттенков. Прет — или не прет. В центре реабилитанты, помимо прочего, ведут "Дневник чувств". В каждую графу записывают, что произошло, что почувствовал, какая была реакция тела, что подумал и как поступил, что мог бы сделать иначе. Это нужно для воспитания осознанности. Она, если стараться, придет на смену рефлекторному мышлению.

Каждый день — письменное задание. Фиксировать все, что происходит здесь и сейчас. Это важно. Оказывается, никто не привык это делать, никто не знает, что с ним происходит, что он чувствует. Живет да и живет. Убивает себя да и убивает.

По воскресеньям — итоги недели. Звучит как название телепередачи. Цель опытного консультанта — переключить канал внутри каждого зависимого. Если на вечернем общем заседании человек лукавит, консультант это сразу чувствует. Значит, что-то недоговаривает. А если недоговаривает, значит, не выздоравливает. Иногда приходится откровенно провоцировать реабилитанта, чтобы он открылся, иначе так и будет повторять "у меня все в порядке, у меня все нормально". А потом в какой-то момент просто возьмет и уйдет бухать.

— А все потому, что в трезвом состоянии у любого зависимого растет напряжение, — объясняет Егор. — Если его не прорабатывать, не обезвреживать, сорвешься. Просто перестать употреблять несложно. В больнице или в тюрьме человек может не употреблять и внешне даже быть веселеньким. Но потом он выйдет на свободу и в первый же день напьется или уколется.

Далеко не всем нравятся итоги недели, обилие письменных заданий, все здешние правила. Кто-то ворчит под нос, а кто-то пытается устроить саботаж. Последние, как правило, надолго не задерживаются. В центре говорят — если человек не готов принимать помощь, все воспринимает в штыки, читает программу, а сам выискивает, с чем бы поспорить, потому что считает себя самым умным, — будет даже лучше, если он уйдет и попьет еще немного. Вернется более поврежденным, но и более смиренным.

Искушение покинуть центр возникает где-нибудь через месяц. Реабилитант поуспокоился, "оброс жирком" на наваристом супе с домашним хлебом и начал верить, что ничего страшного с ним, собственно, не происходит в жизни. Он не пьет целый месяц, значит, может контролировать ситуацию. Вот прямо сейчас пойдет и устроится на работу.

— Но он обязательно снова начнет пить, если не увидит, не осознает, что он попал в лапы своей зависимости навсегда. А когда осознает, появится готовность принимать помощь, — говорит Егор.

В центре помогают привести зависимость в спящий режим, но она может проснуться в любой момент. Чтобы поддерживать иммунитет трезвости, нужно соблюдать определенные условия. Кому-то помогает регулярное посещение храма, кому-то регулярное общение в анонимных группах, кому-то — то, что на санскрите называется Сева (служение, бескорыстная помощь другим).

— Либо мы развиваемся, либо у нас проснется этот внутренний туберкулез, — сравнивает две излечимые заразы Егор.

Андрей

— Я зависимый наркоман-алкоголик, мне 31 год, я из города Пскова. Реабилитируюсь в Сологубовке Ленинградской области. Приехал к вам поучаствовать в становлении центра, поделиться опытом.

В первый раз употребил героин в 16 лет. Сразу не попал в зависимость, потому что занимался спортом. Систематически употреблять начал, наверное, лет с 18. В 19 у меня родился ребенок, я хорошо зарабатывал в другом городе, а когда приезжал домой, были друзья, клубы, тусовки… Начал очень сильно употреблять тяжелые наркотики, легкие… Сначала дома был примерным семьянином, но потом уже невозможно стало скрывать. В общем, к 28 годам я стал законченным наркоманом, со мной развелась жена, я потерял практически всех друзей, очень тяжелые были отношения с родителями, бабушками, да и вообще со всеми. Я потерял смысл жизни, трезвое состояние меня угнетало, не мог быть трезвым. Жил, чтобы употреблять, и употреблял, чтобы жить. Это было невыносимо. Я просто сходил с ума, у меня была попытка суицида, но я этого не помню. Я попал в дурдом, от наркотиков поехала крыша, чуть не умер там. Потом моя мать услышала про реабилитационный центр, я в отрицании весь такой находился, но все-таки согласился потом. Меня отвезли туда, но я сбежал. Потом попросился обратно — и опять ушел. Затем все-таки прошел программу, в конце 2015-го закончил ее, после этого был трезвый полгода. А потом нарушил рекомендацию консультанта не ездить домой. Там я сразу сорвался. Есть такая практика — границы. Надо называть улицы, заведения, людей, с которыми ты не будешь общаться. У меня в границах был написан целый мой город Новоржев под Псковом. Но я подумал, что я справлюсь, я смогу, я сам, я сам. И поехал. И на второй день начал употреблять. А до этого у меня даже в мыслях не было. Мне предложили съездить половить рыбу, это был сентябрь, было тепло. На рыбалке я выпил, и оказалось, что у друзей есть наркотики, амфетамины — у них, короче, все есть. Так произошел мой срыв. Полгода я жил в аду. Меня принимали менты, сидел в ИВС, но ничего не доказали и выпустили. Потом на суде я попросил дать мне возможность поехать на реабилитацию, потому что иначе мне или под землю, или в тюрьму, другого не дано было. Попал в центр в Сологубовке, а потом мне предложили поехать на Сахалин поделиться опытом. А так как мы сохраняем то, что имеем, лишь отдавая, я согласился. Сейчас я трезвый. Помогаю людям бороться с отрицанием проблемы, с неверием в программу реабилитации. Некоторые, например, не понимают, зачем вести "Дневник чувств". Но когда они пьют таблетку от зубной боли, они же не знают со всей точностью, из чего она и почему действует. Так и здесь — программа просто работает, надо только делать то, что положено, и она поможет. Вот живой пример — Егор, девять лет трезвый. У него есть инструменты, чтобы оставаться таким. У меня тоже есть, но срыв произошел. Из-за своеволия. Когда я из социальной квартиры уезжал домой, мне говорили, не надо ехать домой, это опасно. Я не послушал, проявил своеволие. И вот результат.

Мы гуляем с Григорием по Южно-Сахалинску. Сюда он вместе со своими подопечными приехал на собрание группы "Анонимные алкоголики", где происходит совершенно будничное обличение тьмы внутри себя.

— Смотрите, какие облака! — Григорий то и дело оценивает окружающий мир — раскраску, которую сам раскрасил с помощью веры и силы воли: белая кошка в зеленой траве, зелено-розовый куст в ярком закатном свете, слитки золота, которыми, кажется, вымощен проспект, если смотреть на него под таким вот углом. — Знаете, я когда в храме стоял однажды, подумал — как же я раньше мелко плавал. И то же самое думаю, когда сейчас смотрю на мир. Хорошо бы все наши это поняли…

Артём

— Я из Холмска. Помню, мне было 14 лет, решили с ребятами взять "отвертку", был такой напиток в полуторалитровых бутылках. Было прикольно, мне понравилось. Лет до 19 постоянно собирались компанией, было море пива. Потом я устроился на пароход. На паромах в 2008 году тоже было довольно весело, продавалось спиртное, экипаж весь гудел, к кому ни зайди, везде куча пассажиров, куча бутылок. Все говорили, пойдем выпьем, пойдем выпьем, но я отказывался, мне надо было знакомиться со своими обязанностями, а это отвлекало. Недели через две стал соглашаться, после каждой вахты — пивко в компании. А во второй заезд начал уже тупо сидеть в одного, и увеличилась доза. Сначала это было пиво, потому переключился на водку. Тоже сначала с собеседником в компании, а потом уже в одного, да так, что в результате чуть печень не отвалилась. Первые дня три пьешь нормально, потом уже не лезет, вливаешь в себя через силу, потому что тебе плохо, шугань, бодун. Ну и все. А на шестой день она уже как вода: вот такими дозами — хлобысь! Состояние, естественно, дурное, как сушеный овощ какой-то, как зомби. Проснулся, три рюмки выпил, сигарету скурил — брык, опять спать. И в таком темпе. Это уже слива такая серьезная, из нее выйти очень тяжело. Может помочь только какой-нибудь родственник рядом, который может тебя запереть и не пускать никуда. Со мной так было. Зубами скрипел, кое-как отошел. На третий день почки, печень дали о себе знать…

Я два раза был кодирован. Первый раз перед работой. Отработал в море четыре месяца, а потом была долгая стоянка в Ванино и я пошел в город прогуляться. Было лето, жара. Зашел в магазин взять соку. И вдруг глаз автоматически — чик! — на пиво холодное. Ну я и не удержался. Бутылочка, вторая… На пароход я уже пошел с литровой бутылкой водки и литровой банкой пива. После второй кодировки я пить стал через месяц, причем сразу начал с крепких напитков.

В общем, в 20 лет я начал выпивать уже серьезно, а сейчас мне 28. Восемь лет "стажа". Но при этом до 24 лет я был нормальный, выпивал все, но старался никогда не нажираться, выходил на работу всегда, пусть даже пьяный. Был более-менее в адеквате. А после 24 начались серьезные запои, на 10, 15, 20 дней…

Об этом центре узнал через знакомых. Немного отошел от очередной пьянки и приехал сюда. Сейчас пока адаптируюсь. Вообще, мне нравится быть трезвым: никаких проблем. Конечно, трезвым хорошо. Но иногда бывает, что это трезвое состояние немножечко угнетает. Какая-то радость к жизни теряется. Настолько все надоедает… Все одно и то же. А когда выпьешь — как будто розовые очки надел. Наша программа "12 ступеней" как раз и учит радоваться жизни. Буду учиться.

Следующий шаг после реабилитационного центра — так называемый дом на полпути. На Сахалине планируют создать его, сняв квартиру, где реабилитанты, прошедшие курс избавления от зависимости, могли бы жить и при этом работать. Выпускникам реабцентра тяжело адаптироваться в обществе: вокруг алкоголь в свободном доступе, очень многие пьют, курят. Это соблазн. В кругу единомышленников, с поддержкой консультантов гораздо проще противостоять ему, укрепляясь в намерении жить трезво и не поддаваясь на провокации типа "Не пьешь? Ты чё, больной?".

Имена консультантов и реабилитантов (кроме Григория Любицкого) изменены.

С руководителем реабилитационного центра Григорием Любицким можно связаться по телефону: +7-900-434-13-03.

Телефоны для нуждающихся в помощи есть на сайте АНО "Трезвый Сахалин".

Новости по теме:
Подписаться на новости