Убить, чтобы жили: работа лососевого рыбоводного завода

На Сахалине и Курилах подходит к концу красная путина — время, когда рыбодобывающие предприятия региона днями и иногда даже ночами заняты добычей ценных лососевых пород. В целом, судя по сводкам с приморских фронтов, в этом году рыбакам сопутствует удача — уловы оказались довольно высокими, хотя, конечно, уже не идут ни в какое сравнение с показателями "золотых" 2013-2014 годов. Тем не менее свои опасения о продолжении тенденции по постепенному снижению подходов ценных рыб к берегам Сахалина и Курил высказывают ученые на различных конференциях, об ответственном отношении к стадам ценной рыбы говорят региональные власти.

Основными путями спасения лососей от полного истребления сегодня традиционно называют три главных способа: сокращение промысловой нагрузки (пока получается так себе), борьбу с разгулом браконьерства (об успехах рапортуют регулярно, но масштабы его не уменьшаются), а также восстановление популяций за счет работы специальных лососевых рыбоводных заводов (ЛРЗ). Последний метод сегодня вызывает в профессиональном сообществе споры, о его допустимости и эффективности до сих пор ведутся дискуссии.

Корреспондент ИА Sakh.com побывал на одном из самых известных и образцовых сахалинских лососевых рыбоводных заводов — расположенном на впадающей в Тунайчу реке Ударнице Охотском ЛРЗ — и своими глазами посмотрел на таинство одной из ключевых стадий процесса искусственного воспроизводства.

Экономика рыбоводства

Сегодня в Сахалинской области действует четыре десятка рыбоводных заводов, которые находятся в государственной или частной собственности. Некоторые из них, фактически оставаясь государственными, сданы в долгосрочную аренду частным компаниям. У различных по форме собственности предприятий стоят и разные задачи: государственные заводы должны выполнить план по закладке икры и выпуску молоди и тем самым поддерживать численность федерального ресурса, который испытывает постоянную промысловую нагрузку, на каком-то более-менее приличном уровне.

У частников, как и у любого бизнеса, задачи более прозаические — выпущенные лососи, подчиняясь инстинкту "возвращения домой" ("хоминг", от английского homing), должны вернуться в родную реку, оказаться выловленными в ней или на подходе и в конце концов быть проданными в виде тушек, икры или консервов. Источником выгоды становится то, что завод выпускает в водоемы миллионы мальков весом в грамм или даже меньше. А возвращаются к ним уже взрослые лососи, набравшие сил и вес без какого-то участия своих "суррогатных родителей". Да, возвращаются далеко не все, считанные проценты. Но и этого для компаний, владеющих заводами или добывающими мощностями в близлежащих акваториях, достаточно.

При этом у противников и сторонников искусственного воспроизводства относительно методов этой деятельности возникают непреодолимые противоречия: первые уверены, что под прикрытием работы заводов происходит фактическое уничтожение диких стад и перекрытие рек рыбоучетными заграждениями, а вторые отчитываются о заботе о реках, которые без тотального изъятия производителей будут просто "заморены", и кивают на статистику подходов рыбы к тем рекам, где есть заводы и охрана, и тем, где лососевые предоставлены сами себе и немногочисленной рыбохране.

Смерть одной — жизнь для 2,5 тысячи

Одним из старейших заводов на Сахалине является Охотский рыбоводный завод, расположенный на небольшой речке Ударнице, впадающей в озеро Тунайча. Это предприятие было основано еще японцами в 1932 году, а затем глобально и неоднократно реконструировано уже при Советском Союзе и Российской Федерации. Свой нынешний облик приобрело в ходе нескольких модернизаций уже в 1990-е — на заводе вспоминают, что последняя серьезная переделка произошла здесь в 1993 году. Сегодня этот государственный завод передан в аренду компании "Салмо".

Основной заводской рыбой здесь выступает кета — ежегодно предприятие закладывает на инкубацию около 27,5 миллиона икринок этого вида лососевых и выпускает в дикую среду порядка 24,6 миллиона мальков. Кроме того, благодаря своей уникальной системе водоснабжения — в классической схеме лососевый рыборазводный завод работает на проточной воде реки, а здесь живительная влага качается из под земли — он стал местом для проведения экспериментальных работ по сохранению зеленого сахалинского осетра и тайменя. Дело в том, что этим рыбам необходима постоянная температура, химический состав и чистота воды, которые довольно сложно обеспечить в случае с поверхностным водоснабжением.

Но эти проекты, признают здесь, являются все-таки больше социальными. А основной источник дохода предприятия и цель его существования — выпуск и изъятие кеты.

— У нас простая задача — нужно обеспечить потребности населения. Объемы вылова растут ежегодно, а природа не резиновая. Здесь, на нашей реке Ударнице, практически нет естественных нерестилищ — всего 7 тысяч квадратных метров. А наш возврат — примерно 3000 тонн, из них около 85 тонн идет на воспроизведение, а остальное — это, что называется, товар народного потребления, — рассказывает и.о. директора и главный энергетик предприятия Константин Поздеев. — Потребность в рыбе растет, и это происходит не только в России, но и на международном рынке. Природа в одиночку не справится с этой нагрузкой. Так что рыбу, как ни крути, необходимо выращивать. Именно поэтому заводы расширяются, строятся новые. Все не просто так. И да, я верю, что мы делаем благое дело.

Всего на заводе трудятся 19 человек — две вахты по 8 сотрудников (дизелистов, сторожей, рыбоводов), к одной из которых к тому же приписан директор. Работают неделю через неделю, но в период закладки икры выходят все вместе — иначе с задачей по "запасанию" миллионов икринок не справиться.

Сам по себе процесс отбора "половых материалов" у производителей какой-то особой технологической тонкостью не отличается. Производителей отлавливают на так называемой "забойке" — сооружении в русле реки, куда влекомая инстинктом стремится кета, — оглушают ударами небольших колотушек и передают на сортировочную линию.

— Нет, не жалко. В конце концов одна убитая здесь самка — это 2,5 тысячи мальков в будущем, — рассказывает свою философию один из работников Игорь. Его задача предельно проста — за полсекунды отделить самцов от самок и отправить их по двум разным желобам внутрь.

Здесь, за мутными стеклами и деревянными стеночками забойки, творится главное действо. Самок кеты безжалостно вспарывают, наполняя небольшие тазики икрой — по шесть рыб на каждый. Острый нож в руках Ольги, которая работает здесь уже 29 лет, играючи расправляется с чешуей и кожей, а тренированные руки переносят будущих кетят с сетки в небольшой тазик.

Затем икру оплодотворяют — на весь процесс, в духе пошлых шуточек про мир людской любви, дается всего три минуты, промывают и помещают в специальные транспортировочные контейнеры. Здесь икра проведет два часа — перед помещением в инкубатор ей предстоит насытиться влагой и набухнуть. Без этого транспортировать ее нельзя — повреждения могут оказаться фатальными для зародышей.

Мальковые ясли и детский сад

Собранную на забойке оплодотворенную икру везут за полтора километра в цех-инкубатор — если процесс смерти лососей заставляет вспоминать Средневековье, то здесь — конец XX, а может, и начало XXI века. С мерным гулом работают насосы, журчит перетекающая между контейнерами-инкубаторами артезианская вода. В каждой из секций — 300-350 тысяч икринок, а во всем цеху — те самые 27,5 миллиона.

— 17 сентября начинаем сбор и закладку икры и 15 октября его заканчиваем. Такая у нас уже годами система устоялась. Ведем эту работу партиями небольшими — в первые дни по 600 тысяч, потом доводим до 1,5-2 миллионов, а в конце, как сейчас, по 300 тысяч ежедневно закладываем, — рассказывает главный рыбовод завода Виктор Киселев. — На первом этапе у нас самая большая выбраковка — порядка 10%. Потом, когда мальки проклевываются, уже меньше значительно гибнет.

После закладки икры примерно месяц сотрудники завода с ней никак не взаимодействуют — будущие мальки нежатся в проточной воде, как и положено природой, развиваются. В октябре первые заложенные партии переходят к стадии "глазка" — в этот момент 27 миллионов икринок начинают заботливо перемешивать, чтобы не допустить болезней и слеживания, а также отделяют погибшую икру от живой.

— У нас есть аппарат специальный, японский, который сортировку автоматически производит. Сейчас подобные стоят на всех заводах — где-то поновее, где-то постарше. Раньше это в ручную делали — выкладывали на заводах эти миллионы икринок и пинцетом откидывали "отход", — погружает в тонкости процесса рыбовод.

В первой декаде декабря у кеты начинается "выклев" — мальки прорывают оболочку, отращивают хвостики и начинают совершать первые движения. В этот момент у рыбы начинается большой переезд — икру собирают и перекладывают в цех-питомник. Здесь в специальных каналах рыбки будут жить до самого выпуска в большой мир.

— После того как их перенесли, они активно целый месяц выклевываются в специальных поддонах, а потом поддоны убирают и они начинают жить в специальном субстрате. Мальков в это время не кормят, они существуют за счет желточного мешочка. Обязательное условие — все развитие должно идти в темноте, как будто все происходит нерестовых буграх. Если будет много света, мальки будут суетиться и все свои запасы растратят слишком быстро, — продолжает рассказывать тонкости процесса Виктор Киселев. — В марте шторы на окнах мы поднимаем, включаем свет, убираем субстрат из каналов и начинаем мальков кормить по 7-10 раз в день. За все время кормления молодые кетята успевают перемолоть миниатюрными челюстями 13,5 тонны корма. В марте каждый малек весит примерно 300 миллиграммов, а до 1 июня должен набрать еще как минимум 700, то есть до грамма дорасти. Ну и 1 июня начинаем их выпускать партиями по 1-1,5 миллиона. Обычно это делают ночью — в это время хищники менее активны, — рассказывает тонкости процесса главный рыбовод.

Сегодня закладка икры на этом и других заводах на Сахалине и Курилах подходит к концу — мальки посчитаны, заботливо уложены в инкубаторы и ждут своего превращения в ценный федеральный ресурс, из-за которого ломаются жизни и рушатся карьеры.