Война ребенка войны Валентины Петровой

Врач со стажем, ветеран труда, инвалид по зрению холмчанка Валентина Петрова в редакцию Sakh.com добиралась долго и с большим трудом. То, что она рассказала, было криком отчаяния и последней ее надеждой. Если в двух словах, то просила помочь ей вернуть зрение. Но это лишь часть истории. А вторая оказалась еще более трагичной. Побывав в гостях у этой женщины, автор этого текста поняла, что война для нее не закончится никогда.

Валентина Петрова в 1968 году закончила Читинский мединститут по специальности лечебное дело и в качестве приглашенного молодого специалиста прибыла в Холмск терапевтом для прохождения трехлетней практики. Там и осталась, много лет трудилась в больнице "Водник", затем судовым врачом по контракту в Сахалинском морском пароходстве, в том числе на паромах Ванино — Холмск, а еще лор-врачом в санчасти мореходки, и так далее, пока не ушла на пенсию.

"Дом отдыха"

Найти в Холмске дом, в котором около 20 лет живет "дитя войны", не составило большого труда. Им оказался бывший МДО (межрейсовый дом отдыха) на улице Советской. Сейчас там находится гостиница с говорящим названием "Надежда" (на туристических сайтах значится как гостевой дом или общежитие). Вид здания со стороны двора подчеркивает чувство юмора того управленца, кто это название придумал.

Валентина Семеновна уже ждет во дворе, и, стесняясь всего, что вокруг, прихрамывая, ведет по лестнице на третий этаж, затем по длинному этажу в свою комнату.

Забегая вперед, скажу, что когда наша беседа была уже окончена и за мною закрылась дверь, захотелось прогуляться по этажам "гостевого дома". Благо на пути встретилась другая жительница, веселая соседка, которая с удовольствием провела экскурсию.

Да, в 21 веке люди живут и так!

Сколько жителей сегодня ютятся за этими дверями, соседка сказать затруднилась. Видимо, много.

Первый этаж пустует, потихоньку разрушается и служит местом для сборища сомнительных компаний. Двери открыты настежь, гуляет ветер.

***

Третий этаж, где живет Валентина Семеновна, выглядит поприличнее. В нос ударяет стойкий запах наваленных старых досок и табака.

Общий туалет, умывальник и душ — в конце коридора.

В комнате есть чудо техники — рукомойник, на электропечи стоит ведро с водой, мебель выкрашена в зеленый цвет. Человек — существо хрупкое, но, как видим, неприхотливое.

Окна здесь чаще всего закрыты, потому что когда проходит поезд (рядом железная дорога), дом слегка дрожит.

Валентина Семеновна показывает документы — диплом о высшем образовании, военный билет, удостоверение ветерана труда, медицинские книжки времен, когда работала флотским врачом, фотографии родных.

Услышав историю жизни, о которой рассказано ниже, подумалось, что судьба все-таки злодейка, раз от рождения до старости не перестает посылать испытания этой женщине.

Была война

Мы и представить себе не можем, какие ужасы пережили дети Великой Отечественной. Об этом поговорим подробно, потому что рассказывать нужно, пока они живы.

Женщина до сих пор не знает, сколько ей точно лет, кто ее настоящие родители и где ее родина. Все, что осталось — это воспоминания 3-4, а может, 5-летней девочки, которая побывала в немецком аду.

— …Отлавливали нас! Помню, нагнали в большое белое здание, заставили раздеться. У кого длинные волосы, обрезали, велели лезть сначала в узенький бассейн с хлоркой, потом каждого ставили под горячий душ и мыли щетками с головы до ног. Нам выдали белые штаны и рубашонки…

Был ли это концлагерь, трудно сказать. Держали в тесном подвале, а не за колючей проволокой. Из этого подвала всех "гуськом" вели в большую комнату, где стояли кровати. Помню, утром нас подняли и повели этажом выше, где сидел врач в белом халате. У каждого из детей брали кровь. С тех пор знаю, какая у меня группа. Один человек рисовал нам на лбу цифры, которые стирать строго запрещалось. Кормили нормально, измеряли давление. Самое страшное было получить оплеуху, когда при виде иглы кто-то начинал плакать и кричать. Некоторые дети назад в подвал уже не возвращались.

Сколько это длилось, сказать трудно. Детей было много, точно десятков несколько. Отловили нас летом, прожили мы там осень, потом зиму, а потом, помню, в здании стало очень тепло…

Однажды среди ночи мы услышали гул. Бомбили так, что в подвале все посыпалось. Охраны в тот момент не было, и мы в этих белых одеждах стали разбегаться, кто куда.

Дальше запомнилась русская речь, куда-то везли, прятали в землянке. Бомбили еще долго. И снова везли, везли, в большой машине, уж не знаю, куда, и сколько это длилось по времени. Было тесно, хотим ли мы в туалет, никто не спрашивал, поэтому все происходило прямо в машине.

Позже, будучи во взрослом состоянии, я поняла, что скорее всего нас держали в каком-то госпитале, а кровь брали про запас. Подъем, кормежка в виде каши и что-то, похожее на компот, хождение строем. Детская тюрьма… Эти воспоминания, как один и тот же сон, преследуют меня всю жизнь, — смахивает слезу Валентина Семеновна.

А дальше случилось чудо. В какой-то деревне, рассказала она, машина остановилась, их выпустили, и девочка, оторвавшись от других, спокойно пошла себе по дороге, куда глаза глядят. Уснула где-то под забором. Утром ее разбудила женщина, взяла за руку и завела в дом, дала краюшку хлеба с молоком. В этом доме и осталась. Где есть четверо детей, там и пятерых прокормят.

А потом начались новые трудности — жизнь без документов и страх, что снова куда-то заберут. В школу из-за этого не брали. К тому же тех, кто побывал в плену у немцев, считали людьми второго сорта, в деревне на нее показывали пальцем. Лишь в 1950-м невероятными усилиями смогли получить метрику. Дату рождения придумали, возраст определили по внешним признакам. Так она стала Валентиной Стяжкиной 1940 года рождения. И неважно, сколько ей на самом деле было лет, в ту пору все были взрослыми. А усыновление потеряшек и сирот, чьи родители погибли на оккупированной территории или от тягот долгого пути, было нормой.

Это была деревня Логовая в Хакасии, давшей приют тысячам беженцев. Позже узнали, что ее названный отец Семен Иванович Стяжкин погиб еще в конце войны в Венгрии, братья — Иван, Миша, Кузьма, Андрей — с войны так и не вернулись. А мама оказалась добрейшей души человеком и до конца ее жизни они с дочерью практически не расставались.

Семья переехала жить в поселок Вершино-Шахтама в Читинской области. Там Валентина закончила школу, после работала на фабрике, выскочила замуж, родила дочь и, пройдя через все послевоенные испытания, закончила медицинский институт. По распределению она в 68-м году вместе с маленькой дочкой приехала работать на Сахалин.

Бумажная война

Но пойдем далее, опустив подробности трудовой деятельности врача до определенного момента.

Женщина скиталась по съемным квартирам с тех пор, как в 1990 году в выделенной администрацией служебной квартире случился пожар, сгорело тогда все нажитое. Однажды администрация сделала широкий жест, выдав гражданке Петровой ордер на проживание здесь, на Советской 136б. Так Валентина Семеновна получила постоянную прописку. Думала, поселилась временно, но с тех пор, по ее словам, прошло 20 лет.

Казалось бы, все ясно. Однако не все. Иногда бывает интересно заглянуть в документы, в которые сами чиновники заглядывать себя не утруждают. Согласно справке 2009 года, в соответствии с постановлением главы администрации МО "Холмский городской округ", В.С. Петрова включена в список граждан, нуждающихся в жилых помещениях. Номер ее очереди тогда был 1325. Каждый год она ходила отмечаться в нужный кабинет.

Нам удалось связаться с представителем мэрии Холмска, и выяснилось, что причина этой "тянучки" — недоработки законодательства. В том, что в квартире Петровой нет санитарных условий для нормальной жизни, не виноват никто. Когда ей выделялась комната в МДО, еще не действовал закон, прописывающий, что квартира должна быть в надлежащем состоянии и соответствовать санитарно-техническим требованиям. Давно это было.

По действующему законодательству, норма площади должна быть не ниже 15 квадратных метров на одного человека, у В.С. Петровой эти 15 квадратных метров есть. То есть с точки зрения закона у гражданки все хорошо. И второе — если для ветеранов ВОВ есть определенные льготы по жилью, то "дети войны" имеют лишь льготы общие для всех. Обойти закон чиновники не имеют права. Но с точки зрения человеческой это, конечно, ужас, соглашается собеседник Sakh.com из мэрии Холмска.

Как врач с врачами судилась

К главному вопросу, с которым обратилась в редакцию Валентина Петрова.

В 2011 году сахалинские врачи-офтальмологи с известными фамилиями провели ей операцию по замене хрусталика, после чего возникли осложнения. Испытывая боль и проблемы со здоровьем, пациентка слезно просила направить ее в Хабаровск. Но ответ был: "Показаний нет". В 2012 году она все же подготовила документы на стационарное лечение по поводу разрыва сетчатки в левом глазу и уехала в Хабаровскую клинику Федорова.

— Там врач-хирург Николай Владимирович Мащенко, офтальмолог с золотыми руками, сказал, что если бы вы сразу приехали, глаз мы вам бы сохранили, а сейчас время упущено. После этого я еще несколько раз ездила на консультации в Хабаровск, пока не потеряла силы и возможность, ведь поездки — это дорого, — рассказывает Валентина Семеновна.

Год назад она обратилась с Южно-сахалинский городской суд с иском о потере здоровья к двум врачам по причине их недобросовестного отношения, просила возместить моральный ущерб, чтобы использовать потом эти деньги на проведение операции.

Однако, не имея никакой практики в судебных делах и денег на адвоката, все проиграла. Судья назначил экспертизу, которая должна была определить качество проведенной операции. Но, как ни странно, экспертиза проводилась лишь на основании имеющихся медицинских документов, без врачебного консилиума. Судья встал на сторону врачей. Проиграла Валентина Петрова и апелляцию, потому что оспаривать медэкспертизу никакой суд, вероятнее всего, не станет.

Вот выписка из протокола решения комиссии Минздрава России "по отбору пациентов на получение высокотехнологической помощи" от 27 марта 2019 года: комиссия в составе… рассмотрела данные клинического обследования глаз на медицинскую сопроводительную документацию больного. "Петровой Валентине Семеновне отказать в оказании ВМП на основании: учитывая исходно низкие зрительные функции при удовлетворительном анатомическом состоянии сетчатки, хирургическое лечение не показано".

Вот, собственно, и все — других свидетелей нет. Но наша героиня не сдается и просит проведения экспертизы с участием ведущих врачей-офтальмологов областной клинической больницы, которых она искренне уважает: Натальи Жарской и Константина Кривоногова.

Послесловие

Сталкиваясь с подобными судьбами, понимаешь, что утверждение "старики — наша гордость" давно стало расхожим, потому что чиновники относятся к нему, как к дежурной банальности. Иной раз не грех задуматься, какое будущее уготовят нам дети, которым мы сегодня демонстрируем все язвы настоящей взрослой жизни.

Примечательно, что Валентина Семеновна остается оптимисткой: ну, не нажила она за жизнь никакого добра, хотя зарабатывала неплохо по тем временам, полмира повидала, когда работала врачом неотложной медицины на сахалинских торговых судах. Спасибо, что жива осталась, что Бог дал ей родителей, что дочку смогла в одиночку вырастить. Ее стипендии (так она называет свою пенсию) хватает даже на "мешок с лекарствами". Помимо прочих болезней, пенсионерка страдает бронхиальной астмой.

Есть, конечно, вариант уехать к родным в другой регион, но у детей и внуков тоже сложилась непростая жизнь, дочь на пенсии, внучка родилась нездоровой, живут скромно. На эти вопросы Валентина Петрова отвечает осторожно и замыкается в себе. Пыталась, говорит, получить жилищный сертификат на покупку жилья в другом регионе, поближе к дочери (для выезжающих из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей), но чиновники и тут не пошли навстречу, сославшись на отсутствие у Петровой таких-то документов и, собственно, самой возможности по причине большой очереди.

— Все, чего я желаю, это чтобы мои глаза видели. Денег, чтобы поставить новый глаз, у меня нет. Как Кутузов хожу по улице, справа еще что-то вижу, а слева темнота, невозможность читать и потеря моего прежнего мира, который убавился во всех смыслах нормального ощущения. И еще чтобы тепло было в комнате, чтобы вода из крана, — объясняет женщина и без того понятные вещи.

Однажды Валентина Петрова написала письмо самому президенту Путину, но уверена, что оно так и не дошло до адресата.

— Перед выборами мы, дети войны, писали президенту, чтобы не беспокоился, мы все за него, и он все равно станет президентом. Так и получилось! Мы этому очень рады (правда, не все, слушаю сообщения об этом и горюю за свою Родину).

Была я и в приемной губернатора, оставила заявление, но там отписали "разобраться на месте". Вот они и разбираются. В последний раз, когда я была у мэра по жилищному вопросу, он сказал: "Подождите, Валентина Семеновна, еще три года. Может, и будет возможность выделить вам жилье".

Конец истории. Оглядываясь, вижу, как дитя войны Валентина машет рукой в окно. Пройдет какое-то время, и она снова пойдет на поклон в администрацию. Так и будет ходить. Хочется ошибиться, но чиновники с ледяным спокойствием обещают решить вопрос через три года или отправляют таких людей в суд, понимая, что чаще всего до решения суда бабушка не доживет.

Обеднеет ли регион, выделив квартиру с удобствами человеку, прожившему длинную и трудную жизнь, которая чиновникам и не снилась, — вопрос.