Александр Адамский о сахалинском образовании: наладить систему можно за три года. Сахалин.Инфо
28 марта 2024 Четверг, 23:35 SAKH
16+

Александр Адамский о сахалинском образовании: наладить систему можно за три года

Образование, Weekly, Южно-Сахалинск

В Южно-Сахалинске прошел первый муниципальный международный форум "Образование — энергия будущего". В числе прибывших на остров экспертов — научный руководитель "Института проблем образовательной политики "Эврика" Александр Адамский. Корреспондент ИА Sakh.com встретился с гостем региона и поговорил о том, чем провинциальное образование отличается от столичного, почему учить надо всех и как сделать систему образования в городе лидерской за три года.

— Расскажите немного о себе, чем именно вы занимаетесь, чем занимается "Институт проблем образовательной политики "Эврика"?

— Я окончил пединститут имени Ленина в 1982 году, учитель физики, потом работал в "Учительской газете", в 80-х мы организовали сеть клубов творческой педагогики "Эврика" по всему СССР. Потом появилась "Эврика" как экспертная организация. Сегодня это "Институт проблем образовательной политики "Эврика", мы не учебное заведение, но у нас есть магистратура "образовательная политика" в московском городском педагогическом университете. Мы занимаемся экспертизой и разработкой образовательных проектов, программ развития и сопровождением их реализацией, выпускаем электронную газету "Вести образования".

— Вы впервые в Сахалинской области?

— Нет, не впервые, я здесь был 30 лет назад.

— То есть, вы можете сравнить, как все изменилось?

— Природа не меняется, это самое главное. Город похорошел, конечно, я когда был первый раз, дороги были только по названию, извините. Но главное — учителя другие, директора другие. Не то что они лучше, но тогда, знаете, энтузиасты были жадные до всего нового, но голодные — 93 год. А сейчас, мне кажется, материальное положение улучшилось, и учителя себя ощущают более уверенно.

У меня даже родилась гипотеза, поделюсь с вами, может быть, вы как раз поможете её проверить, что учителя города уже где-то на подходе к ощущению себя средним классом. Я разговаривал с учителями молодыми: ипотека, возможность купить автомобиль, возможность поехать отдыхать. При нагрузке 26-28 часов зарплата, которая позволяет это делать. И это, конечно, день и ночь по сравнению с тем, что было раньше.

Второй сюжет, который на меня тоже произвел впечатление, я на встречах с учителями попробовал разные варианты содержания обсуждать — инновационные, авангардные, совсем консервативные и так далее, и такая разумная реакция. Нет оголтелого отрицания чего-то нового, или наоборот, безусловного принятия всего. Очень разумная реакция, и мне это понравилось, это значит, что образовательное информационное поле, в котором они живут, насыщенно. Честно говоря, в те годы островная ментальность очень остро чувствовалась, понимаете о чем я говорю?

— Да, о некой территориальной ограниченности?

— Да, и отдаленности. Сейчас этого нет, абсолютно. А вот когда мы разговаривали с некоторыми лидерами, не означает начальниками, хотя и с начальниками тоже, но лидерами, то даже налета провинциальности не было. Я разговаривал с одной учительницей английского на очень серьезные темы, касающиеся содержания образования, будущего, результатов, которые нужны ребенку для того, чтобы социализироваться, экономической проблематике образования. И у неё не просто ориентация в этом, а умение анализировать, я даже предложил ей выступить на открытии форума. Понятие "образовательная провинция" абсолютно не связано с географическим местоположением. Я много встречал в Москве образованных провинциалов. Мне кажется, это такое существенное изменение.

— А чем все-таки провинциальное образование отличается от не провинциального? Потому что, на мой взгляд, есть у сахалинцев ощущение некой ограниченности и ощущение, будто на острове люди чего-то недополучают.

— Сразу скажу, поскольку мы сейчас мониторим всю страну, сейчас, напротив, наиболее сложная ситуация у центральных регионов. Есть объективные причины, экономические прежде всего, регионы закредитованы.

Чтобы получить порядка 30 тысяч, например, им нужно иметь нагрузку порядка 30. То есть не до новостей в образовании, не до инноваций, не до того, чтобы следить за тем, что происходит. Это и есть провинциальность, когда человек тонет в рутине.

Мои друзья, которые занимаются физикой, они говорят, что каждый день им нужно читать статей по специальности на порядок больше, чем было раньше. Чтобы, как говорила Алиса, "бежать изо всех сил". Если не следить за происходящим в своей области, возникает ощущение провинциальности.

Я на форуме с городскими депутатами разговаривал, и мы серьезно обсуждали, почему учебник не может быть единым, вопросы многообразия, вариативности образования. Их это интересует, они же не педагоги, для них это важный вопрос. Или как работу учителя по результату оценить? Для них это важно. Или что такое полилингвальность. Но депутаты — не педагоги, а то, что они хотят разобраться, — для меня это и есть непровинциальность.

— Вот как раз на открытии мэр города Сергей Надсадин поделился своим видением, вы, если не ошибаюсь, высоко оценили доклад.

— Позицию. Доклад, он и есть доклад — вышел чиновник и сказал ритуальные вещи. Я оценил позицию: Надсадин видит горизонты развития образования.

— Хорошо, но это все о будущем, а будущее пока не наступило. У нас есть настоящее, с ним вы познакомились. Можете ли выделить какие-то практики, которые уже сейчас используются в Южно-Сахалинске и позитивно выглядят на всероссийском уровне?

— Есть школы, которые все знают: третья гимназия, вторая гимназия, гимназия №1. Для меня важно: насколько мы сбалансировано занимаемся и с одаренными детьми, и с обычными. Для меня это ключевой вопрос. Потому что я не очень разделяю моду нынешнюю на преувеличенное внимание только к одаренным, учить надо всех.

Общество не развивается только элитой, наоборот, если образовательный разрыв между элитой и остальными людьми слишком велик, то это рискованная история. Она чревата катаклизмами, революциями, бунтом и так далее. Поэтому я пониманию задачи, которые решает национальный проект, но нам важно все-таки не только одаренные, но и все. Сейчас ключевая проблема — это выпадание детей из школы. Не в физическом смысле, а ментальном.

— Проясните, что вы имеете ввиду.

— Не все дети мотивированы на учебу. Очень часто школа ориентирует детей только на академическую успеваемость. Но, вот я был учителем физики, и я точно понимаю, что полностью программу освоят не больше четверти детей в классе. Вы же гуманитарий, вы многое помните из курса физики средней школы?

— Да. Ещё я сдавала ЕГЭ в прошлом году по математике, спустя несколько лет после школы, без подготовки сдала на 50 баллов. У меня были шикарные преподаватели, так что знания остались.

— Супер. Хотя вы гуманитарий?

— Я пока не определилась. Мне интересно было заниматься в школе и физикой, и математикой, мне повезло, в старших классах нашла репетитора по химии, он мне рассказывал очень много интересного, то, о чем не рассказывали в школе. Тогда и просыпался интерес к науке.

— Тогда поймете. Дети, которые на уроке могут не воспринимать, к ним нужен другой подход. Ведь мотивация и интерес — это номер один в инструментарии учителя, а вот доминирование, насилие, тоталитаризм не работают. Пробудить интерес у всех ко всему содержанию образования — это главное, потому что, если этого не происходит, если не попадается такой, как у вас учитель, ребенок выпадает из процесса образования. Неинтересно — выпал. В некоторых странах есть специальная программа — вернуть назад тех, кто выпал.

Для меня неважно, станут ли они физиками или математиками, но нам важно, чтобы они остались в поле образования. Иначе они начнут себя реализовывать по-другому. Точно начнут. Если мы не дадим в школе возможность реализовать себя в таком позитивно-социальном смысле, то они будут искать на стороне возможность самореализоваться. А тогда это криминал, высокая вероятность, наркотики, деструктивные всякие сообщества, колумбарии. Или секты. Включая религиозные. Экспертно вы можете вычислить, если у вас в школе гонка исключительно за академической успеваемостью, а отстающих все ругают, потому что они плохие. Тогда они точно будут искать себе возможность самореализоваться не в школе.

— Но это же палка о двух концах. С одной стороны, дети, чья успеваемость ниже, но если уделять внимание им, то будет скучно тем, чья успеваемость выше, и выпадать станут они. А если брать среднее арифметическое, то вообще ни туда и ни сюда получается.

— Согласен. В этом смысле то, что на открытии Надсадин обсуждал, как расшколивание, это вот и есть решение задачи, которую вы сейчас сформулировали. Потому что если им на уроках не идет, мы можем их вовлечь другими способами, другими средствами. Простой пример, вот я уже два дня в парке пробежки делаю, замечательная вот эта железная дорога, кстати, я очень впечатлен, потому что в стране они почти не остались, а когда мы были детьми, в каждом городе были детские железные дороги. И вот она осталась, очень привлекательная для детей. Мы обсуждали как сделать в вагончиках физические лаборатории, инженерные какие-то вещи, вовлечь не через урок, а вот так. Для гуманитариев театр, социальные всякие практики, исследовательские и так далее.

То есть сам по себе урок, он потому и отмирает, что задачу научить всех, он уже не выполняет по той причине, что вы сказали. Но 50 лет назад в обществе, у родителей, у детей граница урока была на замке. Ну нельзя с урока, куда ты денешься. Сейчас открытое общество, информационное пространство, масса возможностей, либерализация нравов и так далее. Ну, ребята, если для меня здесь ничего нет, то я ухожу, до свидания. Меня не удержат. Пятьдесят лет назад, семьдесят можно было удержать, такая была общественная установка. А сейчас вы не удержите, он все равно уйдет. Так лучше мы его сами уведем, но он будет под влиянием, под воздействием нашим, чего же мучиться и учителю, и ребенку. И в этом смысле, если эта позиция, эта идея сидит в голове у большого начальника, то это дорогого стоит.

Вторая история, которую я оценил — это полилингвальность, его взгляд на полилингвальность — это просто как бы такой прорыв в представлении о том, как сделать город хабом, для этого нужно жить на разных языках. Если вы приезжаете в любой город-хаб, вы много языков слышите, и никто не удивляется, если вы приезжаете в какое-то курортное место, та же Турция, и с вами там и по-русски, и по-английски, ради бога, лишь бы вы что-то купили. Так и здесь, значит, он это понимает. Он эту проблему решает, а вслед за этим задача социализации детей. Потому что если ребенок остается на одном языке, то его возможность на глобальном рынке труда резко снижается, он неконкурентоспособен. Это, кстати, сейчас острая проблема для Японии и Китая, ну и для Кореи тоже. Вы же часто наверное в Японию летаете?

— Это еще один стереотип про сахалинцев.

— Правда? Ну по крайней мере, когда я читал лекции в Японии, я не понимал их английский. То же самое в Корее, Сингапуре, Гонконге. Они не виноваты, артикуляция, которая с детства формирует вот эту часть речевого аппарата, и если она уже сформирована, то как бы вы ни учились во взрослом возрасте, ничего не выйдет. Вот я, например, не говорю на иврите и больше никогда не смогу, потому что уже сформировано все. А в чем смысл полилингвальности с детского сада? Когда ребенок трех-шести лет, его интеллектуальные и голосовые природные структуры только формируются, они пластичные. Полилингвальность — это не изучение иностранных языков, это уклад жизненный в начальной школе, в детском саду на разных языках. Желательно, чтобы носитель преподавал.

— Я так понимаю, именно поэтому мы говорили о том, что детский сад важнее университета в том числе?

— Это такая больная тема, все меня ругают, все со мной спорят, вы хотите про это говорить?

— Да.

— Если мы ищем не там, где фонарь горит, а там где действительно клад зарыт, то мы должны понимать, что в современном производстве, в экономике современной личные качества человека становятся более важными, чем профессиональные. Потому что личные качества универсальные и постоянные, а профессиональные навыки вы должны менять раз в три года и так далее. Ну это у всех проблема, у всех, кто руководит какими-то коллективами, потому что надо угнаться, надо быть конкурентоспособными, а для этого твоя команда должна менять профессиональные навыки очень часто. В чем здесь загадка? В том, что результаты дошкольного образования обладают одной очень важной особенностью, они не компенсируются. Если что-то не сформировано, не развито в дошкольном возрасте, то потом этого уже никакими инструментами, способами не сформируете, не компенсируете. Такая природа человека.

Я вам могу открыть секрет, я могу установить дошкольное детство человека по наличию у него чувства юмора, если у него нет чувства юмора, то понятно, как он провел дошкольное детство, в казарменном формате. Как менять роль, менять позицию, менять навык тот же профессиональный, да, работать в команде, принимать человека таким, какой он есть, и так далее. Это все формируется в дошкольном возрасте. Дальше, посмотрите на то, как люди живут. У них смена обстоятельств — убийственная трагедия, потому что они не приобрели эту способность в дошколке. Вот он — инженер замечательный, но меняются технологии, и он оказывается на улице, у него жизненная трагедия, или смена места жительства или другие жизненные обстоятельства. Поэтому университет — это уже заоблачная надстройка.

Я недавно проводил собеседование, мне надо было нанять SMMщика, надо было нанять компанию, я проводил встречи. Приезжают ребята лет 30-35, состоявшиеся, на хороших машинах, хорошо одеты, на английском говорят. Потом вдруг я его спрашиваю: "А что вы оканчивали?" Он отвечает: "Да вы знаете, у нас как-то в нашем кругу не принято что-то оканчивать, ничего мы не оканчивали". А потом второго, третьего, четвертого. А у них нет ещё университетского курса. Вот эта история, она, конечно, сильно интерпретирует важность университетского образования.

Второй аргумент, например, в Москве при обилии университетов, возможностей люди идут в колледж на среднее профессиональное образование чаще. Хотят иметь свое дело, быть более вольными. Ну и третье, в Южно-Сахалинске дошкольное образование и начальная школа намного более развиты, чем университет. Ну, без обид. Тогда вопрос, чем гордиться? Чем торговать? Тем, что у меня уже есть, как золото, или тем, к чему нужно приложить гигантские усилия, гигантские, чтобы сделать университет конкурентоспособным?

Я вчера встречался с университетскими преподавателями — курсов на иностранном языке нет, фундаментальных исследований нет, научных школ немного, свободы тоже нет, я имею ввиду академической, зажатость под давлением министерства образования московского огромная. Я хочу, я за развитие университета, но я занимаюсь школьными делами, и я точно знаю, что это преимущество. И если сюда вложить достаточную сумму, то экспатам, которые будут сюда приезжать работать, людям, которые хотят, чтобы их дети были конкурентоспособными, это же самое главное, у них появится огромный магнит учить детей здесь.

— Вы сравнили наши детские сады с университетом. А если вернуться к нашей дошколке, начальное школе, и сравнить их с другими регионами Дальнего Востока или даже с Москвой?

— Равняться можно на Москву, потому что, между нами говоря, Дальний Восток — он очень разный, очень разный. И я не знаю, удивитесь вы или нет, но уровень благосостояния жителей Южно-Сахалинска выше, чем во многих дальневосточных регионах. Отсюда потребности. Профицитный регион, это очень важно. Сравнимо с Хабаровском, с Владивостоком, с Благовещенском, с Магаданом, с Камчаткой. Теперь по поводу Москвы, в Москве есть одно существенное преимущество, которое позволяет вырваться вперед. В Москве нет отдельных детских садов, в Москве детские сады — часть школы. Там нет "я пошел в детский сад", сразу в школу. Это дает большое экономическое преимущество, как и любой агломерат, то есть Москва пошла по пути индустриализации образования.

Это такой фундаментальный финансовый принцип: если вы объединяете, то издержки уменьшаются. Поэтому в Москве гигантские школы, по 5, по 10 тысяч учащихся, часть которых — детский сад, и это дает возможность резко увеличить финансирование. Поэтому зарплата более высокая, оборудование и все остальное, ну и сады большие. Плюс Москва сейчас приняла решение выплачивать размер норматива частным садам и школам так же, как и государственным. Это гигантский рывок. То есть порядка 130 тысяч рублей в год, вы понимаете, что окупаемость тогда будет намного быстрее. Если говорить честно, то система сейчас позволяет Москве быть лидером, это надо признать, по другим регионам вполне сравнимо с Южно-Сахалинском. Но есть одна вещь, которую надо обсуждать. Это развитие частного дошкольного образования.

— Почему? В идеале, в некой утопии, есть государственные детские сады, и всем хватает мест.

— Здесь есть два момента, которые выглядят немножко экзотично. Для меня частная образовательная организация должна быть не затратна для потребителя, то есть частная образовательная организация не означает, что родители должны много платить за ребенка. Это просто другой способ расходования бюджетных средств. По Конституции у нас не должно быть различия по форме собственности, поэтому я построил детский сад, я получил лицензию, в детском саду нет аккредитации, значит я имею полное право на бюджетный финансовый норматив. Почему? Да потому что у меня учатся дети тех же налогоплательщиков, они же один раз налоги заплатили, а теперь вы хотите, чтобы они ещё платили за услугу? Это неконституционно. 43-я статья гарантирует дошкольное образование, гарантирует, а в какой форме мы его представляем, это граждан не волнует. Это наше дело.

Поэтому, когда мы говорим частная школа — это такой предрассудок: у нас частная школа, мы должны много платить. Ничего мы не должны платить, это то же самое. Вы когда приходите в ресторан, вам какая разница, он частный или он государственный? Но вам Конституция не гарантирует ресторанное питание, а дошкольное образование гарантирует. Поэтому регион или муниципалитет обязаны обеспечить гражданину образование независимо от формы собственности, где он эту услугу получает. И в этом смысле такой же норматив, облегченное лицензирование, но дальше начинается специфика.

Вот я — негосударственная организация, я сейчас о себе, а не о детском саде, я расходую средства гораздо рачительное, чем бюджет. У меня работники работают больше и качественнее, чем в государственном учреждении. Я же в университете тоже преподаю, я вижу, как те работают и как у меня работают. Но они и получают больше, потому что их меньше, и они готовы выполнять функции больше, но это 24 на 7, и вы работаете 24 на 7, теперь посмотрите на государственную школу. Какая идет драка за нагрузку! Да у меня даже никто не спрашивает, сколько часов они работают. То же самое в частной школе. Люди работают командой, потому что понимают, что от этого все зависит. Я не хочу ругать государственные школы, ну просто это природа такая. Поэтому капитализм при всей его жестокости — наиболее эффективная форма жизни, более эффективная, чем социализм. Гораздо более эффективная. Вы при социализме не жили?

— Нет.

— Ну, в общем, этого ничего не было. И в этом смысле баланс частного и государственного — секрет удовлетворения потребностей граждан в качестве государственного образования. Если все будет частное — будет плохо, если все будет государственное — тоже плохо. Нужен баланс, чтобы люди понимали — здесь плохо, я пойду туда. И работники тоже. Ну вот не хочешь ты надрываться, вот тебе профсоюз, вот тебе школа, вот тебе твои 18 часов. Хочешь интересной работы и много получать — иди в частную школу, но будешь пахать изо всех сил.

— Вы говорите очень много инновационных вещей, мне попроще воспринимать, наверное, в силу возраста. Но вот учителям, родителям, директорам уже сложнее, они старше. Недавно была на площадке, разговаривала с молодыми педагогами, и вот, они делятся — хочется, условно, в школу в ярких носках, на роликах, да с детьми дружить. Но какие-либо отклонения от шаблона давятся сверху и руководством школы, и различными проверками сверху. Как здесь быть?

— Отлично, тут мы опять возвращаемся к мэру. Ну, во-первых, я категорический противник тотальных подходов. То есть, да, нужны учителя, которые в разных носках приходят, а нужны учителя классические, консервативные. Потому что у общества разные потребности. Я ориентирован на ваш стиль открытого человека, ориентированного на модерн, который понимает, что уже "мама роди меня обратно" не получается, мир будет двигаться вперед. Есть другая категория людей, это не зависит даже от возраста. Они хотят жить в том мире, который не меняется: "постройте мне башню из слоновой кости, и я буду в ней жить". Есть религиозные люди, у нас свобода вероисповедания. Есть люди, которые хотят консервативную школу, на грани реакционности. Например, разделение мальчиков и девочек в учебном процессе. Я считаю, это реакционный принцип. Я так считаю как эксперт, но как образовательный политик я говорю, что, если у людей есть такая потребность, это не нарушает Конституцию и не создает угрозу жизни детям, они имеют право на это. И в этом баланс гражданского мира.

Если мы не хотим, чтобы все это взорвалось, нужно удовлетворять все потребности, если это не нарушает Конституцию. Убеждать этого человека я могу как эксперт. Но политик не может, он должен удовлетворять. Это вот первая история, вариативность и многообразие как основа гражданской стабильности. Потому что — вот оно, местное сообщество. Не какие-то люди из Москвы руководят Южно-Сахалинском, он живет здесь, его выбирают здесь, он всех их знает, и любая группа может предъявить претензию: почему я не удовлетворена/не удовлетворен? Поэтому надо и в носках разных, и в сюртуке. Это первый сюжет.

Второй сюжет более сложный. Учредителем школы и детского сада является город, администрация местного самоуправления. Если я как политик, как глава местного самоуправления готов идти во все эти тяжкие с вариативностью, с разнообразием, с творчеством, с поддержкой учителей, их самореализацией, если я хочу, чтобы они были креативными, современными и так далее, то тем самым я должен взять на себя миссию щита. Прикрыть. Вот вас же главный редактор прикрывает, если что-то случается? По крайней мере, должен прикрывать, а иначе вы уйдете, вы же не будете разбираться с большими начальниками, а главред должен. Так и здесь, если он это провозглашает, то автоматически, я надеюсь он это понимает, он должен выйти и сказать: "Так, спокойно, это мои школы, я их учредитель, со мной разбирайтесь". То есть это такая не нейтральная история, она несет риски.

Либо ты как политик местное сообщество удовлетворяешь, потому что у него разные потребности, им нужны разные учителя разные школы и так далее, но тогда ты понимаешь, что на эту вариативность, на это многообразие, контролирующие, надзорные органы не ориентированы. По закону все, да. Но поймать можно любого. И тогда нужно надежное прикрытие, и ты его обеспечиваешь. Но как эксперт я понимаю, что стоит за этими словами. Та же полилингвальность, или вот мы обсуждали про поезд, который насыщен инженерией, не в классе, а там. Придет какой-то инспектор, точно придет и скажет: "Чего это у вас в классе по списку тридцать человек, а сидит пятнадцать?" "А у нас остальные на поезде?" "Чего? А зарплату как вы платите? А время рабочее как вы учитываете?". И так далее, и так далее.

То есть это нормативно можно обстроить, я на встрече с депутатами это обсуждал. Если мы с вами, или вы сами, начнете в этом направлении двигаться, то нужна нормативная база. Это главный момент. И вы должны на законодательном собрании это принять. Мы не можем учителя обрекать на риск удара. Мы должны создать норму, относительно которой он будет творить. Чем отличается история 90-х годов? Мы тогда могли творить сами. А сейчас все в системе, а там же еще и деньги, а там же еще ресурсы и материальная база. Поэтому есть экспертная история, а есть обеспечение. И выход из той ситуации, которую вы назвали, — это ответственность политическая, административная. Он учредитель, у него все права, но и обязанности, он отвечает за все.

— Вы на открытии к этому говорили о прямом взаимодействии между учителями, родителями, управленцами и чиновниками?

— Совершенно верно, за развитие, за модерн, за авангард отвечает учредитель перед гражданами. Это не исключает контакта родителей с учителем, но политическая ответственность, финансовая и вся остальная на нем, ресурсная и так далее. А если он не прикрывает, так это и случается. Вы когда спросили, я сразу не стал говорить, а сейчас вы меня раззадорили, по поводу центральной России. Там дело не в учителях и даже не в деньгах, а в том, что местные начальники рисковать не хотят. Зачем? В чем проблема местного самоуправления, если я перед гражданами, я от них завишу, то я делаю что-то, чтобы их убедить, и город был, и так далее. А если я завишу от благосклонности вышестоящего начальства, то я зажимаю школы в кулак. Мы сейчас даже про выборы не говорим, а просто о том, чтобы отчетность была, но уже не перед гражданами, а перед начальниками, в этом сложность местного самоуправления.

— Я вас слушаю и понимаю, что у нас, в Южно-Сахалинске, в целом с образованием все хорошо, но ведь наверняка есть моменты в которых проседаем.

— Ну, я бы не назвал это проседанием, но есть такой закон, что если у вас система настроена на решение сложных задач, а вы не решаете их, не ставите эти сложные задачи, то она начинает деградировать. Как мощный автомобиль, который в гараже стоит, не используется и портится от того, что его не эксплуатируют. И, знаете, есть ощущение, что образовательная система Южно-Сахалинска в таком же состоянии находится. Она готова для решения сложных задач, но на это надо решиться, заручиться поддержкой граждан, депутатского корпуса и так далее, убедить учителей, что предстоит серьезная ломка и работа во благо, и как мы с вами говорим, защитить. Вот этот момент наступил сейчас. Если не решиться на это, то, к сожалению огромному, система будет деградировать. И это же случилось в 90-х годах, энтузиазм упал. А второй сюжет — это то, с чего мы с вами начали, я не скажу, что это западает, но сейчас это очень важно — обратить внимание на тех, кто не блещет академической успеваемостью, и уделить им внимание. Сейчас это очень важно. Кванториум — это замечательно, но что сделать с пацанами, которые в кванториум не пойдут? Которые на улице ищут себе другие формы самореализации? Вот на них надо обратить внимание.

— Раз мы к этому вернулись, то я замечу, что в Южно-Сахалинске можно расшколиванием заниматься. Но в районах, даже в ближайших, все хуже. Вы говорите про московский опыт совмещения школ и детских садов, так у нас тоже такое есть, не массово, правда. Только обычно это здание пятидесятых годов и необходимость, а не инновационное нововведение.

— Тут мы с вами возвращаемся к теме частных школ, потому что в бюджете денег на постройку нет, но есть деньги на содержание, если у нас придет частник, вложит деньги в стройку и скажет: "Вы мне возвращайте через это". То тогда эту тему можно решить. А второе — мы с вами ничего совершенно не говорили про Интернет и про цифру, а дети все-таки в Интернете. Это такая вторая история про Интернет и про цифру, в этом смысле, если город станет сетевым ресурсом для детей, то мы можем на расшколивание посмотреть чуть шире. Сейчас сетевые возможности и 15 статья 273 ФЗ позволяют учиться независимо от места жительства. То есть, например, гимназия №3, или гимназия №1, они могут учить детей по модулям на всей территории острова.

— Но это то, о чем говорили на встрече с депутатами. Ребенок то может, но деньги за ребенком в другой район не идут.

— Правильно, вот и есть то, в чем обязанность власти, так вы обеспечьте, в вашей власти все. Поэтому можно на учителя наседать, но есть предел возможностей. А можно про себя подумать, про условия. Вот вы и создайте условия, чтобы мальчик на севере Сахалина мог получать любой модуль гимназии №3, гимназии №1, гимназии №2. Во-вторых, приезд старшеклассников на сессию в гимназию №3 на неделю вполне себе возможно организовать. Есть оргвопросы, но это же управленческая проблема.

— А есть такой опыт в других регионах?

— Есть, но мало, потому что аппаратная немощь и некомпетентность мешают.

— С таким подходом получается, что и вопрос с привлечением кадров отпадает.

— Он по-другому формулируется. Тут мы уже по кругу начинаем ходить, то есть, если есть, где учить детей, то с этим связана жизненная перспектива. Но есть риск развития образования. Чем выше уровень образования, так называемый ценз, тем больше образованные люди требуют себе мест самореализации, поэтому риск качественного образования в том, что мы, система образования, готовы дать качественное образование и даем, но только вы дайте этим людям возможность себя проявить. То есть диверсификация экономики, снятие коррупционных барьеров, социальные лифты, возможность открыть свое дело, отсутствие дискриминации по разным признакам. А если вы этого не делаете, то вы не оставите здесь детей, людей с хорошим качественным образованием ни за что. Никакими силами. И они либо будут уезжать, либо будут бунтовать.

— А вообще, можно или нельзя прикинуть временные рамки? Сколько нужно времени, чтобы наладить такую систему образования?

— Три года.

— А какие основные этапы войдут?

— Ну, их нельзя делить, как главное — не главное, они все должны быть параллельными, это все нужно вместе делать. Первое — это нормативная база, это главное. Нормативная база, позволяющая финансирование и позволяющая так делать. Не просто, чтобы выделили деньги, а позволяющая финансировать нестандартные вещи. Все должно быть в норме, без партизанщины. Мотивация, убеждения родителей и учителей, с ними общественный договор. Давайте договоримся делать так. Это же местное сообщество, нельзя сказать, что вот, мэр решил, что будет так. Или учителя решили, что будет так. Это большая работа медийная, создавать управляющие советы в школах, с ними разъяснительную работу проводить.

Протоколы управляющих советов, что мы хотим, пусть будет так, общественное мнение. Нужно вести диалог с обществом и их потребности тоже нормативно оформлять. Это вторая история, общественная. Третья — профессиональная, это переподготовка учителей, создание образовательного ландшафта, он же на открытии произнес, я даже был впечатлен, он сказал это слово "школа-город", создание этой образовательной инфраструктуры на уровне города. Плюс цифровизация, тотальная цифровизация управления, уж точно. Дальше полилингвальная история, развивающая образование с детского сада и начальной школы. Развивающее образование, полилингвальность, цифра — под это все переподготовка учителей, изменение системы оплаты труда учителя, чтобы он был заинтересован в этом во всем. Ну и выход в глобальное образовательное пространство.

— И это всего три года?

— Это быстро делается, если есть мотивация и норма, то все происходит. А если приходится пробиваться по-партизански, как трава через асфальт, то это затягивается на десятилетия.

Новости по теме:
Подписаться на новости