Защитник ПСК "Сахалин" Юрий Коломыц: футбол надо любить, и он тебя отблагодарит. Сахалин.Инфо
29 марта 2024 Пятница, 12:16 SAKH
16+

Защитник ПСК "Сахалин" Юрий Коломыц: футбол надо любить, и он тебя отблагодарит

ПСК "Сахалин", Спорт, Weekly, Южно-Сахалинск

Профессиональный футбол на Сахалине развивается 15 лет, но многих игроков, которые показывают себя на островных полях, в лицо знают лишь преданные болельщики. Главным ветераном в нашей команде является 40-летний защитник Юрий Коломыц, который выступает за клуб с 2015 года (с перерывом на один сезон в ФНЛ, когда он играл за "Луч" из Владивостока) и провел в цветах региона 79 встреч в первенстве и кубке страны. Корреспондент Sakh.com встретился с игроком на стадионе "Космос", где мы завоевали последнее чемпионство "Востока".

 Юрий Коломыц
Юрий Коломыц

— Юра, расскажи, как ты начинал свою карьеру? Во всех открытых источниках разные данные, разные команды и даже года.

— Я не любитель о себе рассказывать, но дабы оправдать интерес издания. Родом из Нижнего Тагила, Свердловская область. Там создали спецкласс в обычной школе — нас там было 18 парней. Утром тренировка, потом учеба, вечером тренировка. Поначалу я вообще хоккеем занимался, поэтому до пятого класса зимой — хоккей, летом — футбол. Потом поехали то ли на какой-то турнир, то ли в пионерский лагерь, сыграли с футбольной командой, и тренер предложил перейти к ним заниматься футболом.

Я зимой себя сейчас вспоминаю. Клюшка в руках, баул тащу и смотрю на ребят, которые из спортзала идут с пакетиком: трусики, маечка, кеды. Думаешь: "Блин, что-то им как-то все легко, а у меня тут баул". А я ещё маленьким был, и если его поставить на бок, то [баул] выше меня ростом был. Думаю: "Ладно, пойду в футбол". Вот таким чудесным образом я там оказался. Школу закончил в 1996 году и подписал первый контракт сразу с местным "Уральцем". И вот с 1996 года, дай Бог ещё в 2020 году поиграть, 25 лет — юбилейная карьера будет. Но всё это благодаря родителям, отцовскому спартанскому воспитанию и маминой любви и теплоты. Без них не было бы меня, как бы банально это не звучало.

— А первый матч за "Уралец" против кого проводил?

— Даже не вспомню, если честно. Наверное, как миг пролетел [этот момент]. Вышел наверняка в конце на замену, побежал, не понял, где я, что я. А так потом стабильно вроде играл, ветераны поддерживали. Местный, свой воспитанник. Нормально влился.

— А какой тогда первый запоминающийся матч?

— Слушай, ну первый запоминающийся момент в футболе — это когда мне 17 лет. В Челябинске играли, нам гол забили с углового. Захожу в раздевалку, сижу, никого не трогаю. Сел с краешку, скромный был. Сейчас минеральная вода в пластике, а тогда все в стекле с союзных времен ещё. И заходит [команда] в раздевалку: вратарь злой, тренер злой. Берет [тренер] эту бутылку стеклянную, на повышенных тонах разговаривают ветеран с тренером. Сижу, молчу, когда-то же закончится — 15 минут передохнем и дальше пойдем любимым делом заниматься. А вратарь возле меня сидит. Тренер берет стеклянную бутылку, глотнул минералки и в него швыряет. Тот еле успевает отвернуться, бутылка возле уха разбивается, и я думаю: "Куда я попал? Какой футбол? Говорила мама: иди учись". Вот такой запоминающийся момент из первых шагов футбольных.

Ну и потом дома как-то играли. Играл-играл, головой пошел в стык, нос сломали, сознание потерял и очнулся уже в больнице. Нос сломанный, врач говорит: "Что срастется, потом будем долбить?". Я ему отвечаю: "Давай сразу вставляй" и на живую просто обратно его вставил. Ужас. В то время уже появились видеокамеры, потом смотрел повтор. Я после столкновения встал, куда-то на центр поля бежал, на свою позицию пытался вернуться. Вообще просто в тумане, даже не помню, как все это происходило.

— На автопилоте играл?

— Я не знаю. Момент помню: я вверху головой боролся, и потом уже медсестричка нашатырем перед носом мне махала в больничке.

— А ты так и начинал на позиции защитника?

— Нет, ты что. Позиции защитника все были заняты ветеранами. Тогда ещё играли с последним защитником.

— Либеро?

— Иностранно можно так, а у нас он был последний с запасом глубоким, ветеран, лет 40 ему. Хотя уже самому сейчас пятый десяток (смеется). А я с краю бегал, полузащитника играл. От бокового флажка до бокового флажка, как пес, бегал: 10 раз потеряешь, 20 раз отберешь. Головы не было особо, беготней занимался — ветераны направляли, куда, тренер что-то подскажет. За счет желания больше брал беготней своей, а ошибки... Все ошибаются, и мы сейчас ошибаемся, поэтому тут больше вопрос, чтобы безразличных не было.

Позиция у меня была в атаке — бежать вперед и назад ещё успевать. Спрос был пока такой, в то время. Потом уже поставили крайним полузащитником, когда в линию начали играть в "КАМАЗе" при Газзаеве Юрие Фарзуновиче. В оборону меня перевели… Вспомнить бы, где начал там играть. Наверное, в Казахстане уже ближе к тридцати годам. Изначально хава играл, потом там ввели лимит. Лимитчик молодой левоногий появился — его хавом начали ставить, а меня в оборону опустили. С 2009 года, уже десять лет, левым защитником.

— Насколько сложно переучиваться сейчас? Ведь тебя в этом сезоне очень часто ставят центральным, а не крайним защитником.

— За счет прожитых футбольных лет уже понимаешь, что делать на какой позиции. Мне, наоборот, не хватает [игры в атаке] — мне хочется ещё туда вперед бежать, подавать, замыкать. Тут сзади центральным защитником больше психологическая ответственность. Да, физически тоже нагружают, если за спину назад мяч кидают, то бежать надо, но ты не имеешь права мимо мяча ударить, ты не имеешь права позицию потерять, потому что будет угроза уже у ворот. И если в атаке и центре поля [ещё далеко] от ворот, то у нас надежда только на вратаря будет. Хоть и надежен Максим (Счастливцев — прим. ред.) у нас, но все-таки ответственности немного больше. Плюс ты поле все видишь. Можно подсказывать, молодых дергать, другими, кто постарше, как-то руководить. В общем, не особо переучивался, небольшая разница, наверное. По крайней мере я понимал, что делать в той же позиции.

— Возвращаясь к твоей карьере. Впервые на Дальний Восток ты приехал 15 лет назад, когда играл за барнаульское "Динамо". Сравни, что было тогда и есть сейчас?

— В Барнаул я приехал в 2004 году. Вторая лига. Думал: "Ну придет [немного] народа", а когда я на первый матч вышел из раздевалки, то полный стадион в Барнауле [был] — свыше десяти тысяч. Я подумал: "Ничего себе я попал, что за уровень здесь?". Очень сильно в Барнауле любят футбол, по крайней мере в те годы. И Влад Аксютенко рассказывал, что там просто постоянно полный стадион приходил. Это сейчас одна трибуна, и то не вся занята. Везде в России такая ситуация, у нас единично любят футбол.

Тогда в Барнауле это удивило, а уровень… Тогда количество команд было больше — это значительный плюс, в этом плане было, конечно, поинтереснее. Тут умудряешься с этими же командами в чемпионате четыре раза играть, так мы и на сборах с ними играем. Они в это же время ездят на сборы. Все зоны уже начали, а мы в Крымске сидим, и приезжают Чита, Иркутск. Ну и не было такой паузы пятимесячной, с точки зрения молодежи, кто хочет прогрессировать, это большой-большой минус для всего российского футбола.

В моем возрасте это большой плюс, что я себя аккумулирую и не так расходую, как могло бы быть. Всего 20 матчей, а раньше их было по 30. Но в плане развития пять месяцев надо чем-то заниматься, себя реализовывать. Легкой атлетикой заниматься, бег улучшать, с мячом спать. У каждого во дворе есть какая-то коробка. Нужно чаще выходить из своей зоны комфорта, чтобы развиваться как спортсмены, как личности. Есть такая фраза: "Your comfort zone will kill you" (твоя зона комфорта тебя убьет).

Одно из занятий в пятимесячном отпуске — пробежал марафон "Дорога жизни"
Одно из занятий в пятимесячном отпуске — пробежал марафон "Дорога жизни"
На марафоне в Питере со школьным другом Алексеем
На марафоне в Питере со школьным другом Алексеем

— Просто тренировка не дает же такого эффекта?

— Ты выпадаешь из соревновательного процесса. Мы тренируемся, чтобы выйти и 90 минут порадовать болельщиков. Всю эту черновую работу мало кто видит, кроме нас самих, которые через неё проходят. От пяти месяцев тренировок — да, ты в чем-то прибавишь, но опять-таки нужно тренироваться в команде. Ну бегаю я у себя в районе, что от этого меняется?

Когда ты попадаешь в тренировочный ритм команды, все по-другому, организм по другому работает, ощущения по-другому. Знаешь, когда бежишь у себя во дворе и решаешь, что сегодня пробежишь десять километров. Бежишь пятый километр, плюс сложный день был, и внутри появляется сопротивление: "А может, скорость сбросить? А может, остановиться?". Над тобой же ничего не довлеет.

Когда команда бежит по кругу, то ты понимаешь, что если ты остановишься, а все другие двадцать побегут, то выпадешь из струи и волей-неволей начинаешь бежать со всеми, не давая себе слабины. После пяти месяцев все приходят потом в разном состоянии. В этом году у нас так сложилось, что собрались за две недели. Не удивлюсь, что кто-то две недели вообще ничего не делал. Кто-то, наоборот, пришел более готовый.

Поэтому у нас и старт такой, и чемпионат так складывается. Я здесь четвертый год, и здесь всегда ставились задачи: надо первое место, а выход или не выход [в ФНЛ] — это уже, наверное, не к нам вопрос. Поэтому сейчас и я не могу занести то место в турнирной таблице, которое мы сейчас занимаем, в какой-то себе плюс, позитив. Все для меня отрицательно, что второй здесь, что шестой — примерно одинаково. Если мы не займем первое место, то можно считать провальным сезон.

— Даже при том, что задачи не ставятся, а "Иртыш" хочет в ФНЛ?

— Задачи не ставятся, но каждый спортсмен внутри себе должен задачу ставить. Я не хочу проигрывать. Проиграли — значит, плохо выступили, значит, есть, где к себе предъявить претензии: где-то не доработали, где-то не дотренировались, кто-то не добежал, кто-то не забил, кто-то не пропустил. Значит, в общем, если взять командные действия, если команда выступила хуже, чем в прошлом году, значит, она стала слабее.

— Насколько сложно находить мотивацию и тебе, и всей команде играть на "Востоке"? Особенно когда понимаешь, что в ФНЛ выхода не будет.

— Ну, слушай, если начинать искать мотивацию в том, чтобы выходить на поле и что-то делать, то надо уже заканчивать. Я просто люблю футбол за все его составляющие, за все, что происходит: сборы, тренировки, игры, переезды. Мне нравится выходить на этот зеленый прямоугольник, я получаю удовольствие. А если для кого-то вдруг это в тягость, это какая-то работа и, просыпаясь перед игрой, ему надо искать мотивацию, то лучше закончить и пойти учиться, пока не поздно.

Как говорит Максим Счастливцев: "Раньше пойдешь на работу, раньше повысят". Искать мотивацию занимать первое место… Все не по разу выигрывали эту зону, думаю, внутри каждый хочет постоянно выигрывать. Любой спортсмен, на каком бы уровне ни был. Я во дворе если играю, то мне охота выигрывать. Я в Москве в Ночной хоккейной лиге играю, и мне тоже хочется всегда выигрывать, хотя я понимаю, что это мой любительский уровень. Что-то со школы осталось, что-то я помню с детства: как на коньках кататься, что делать с клюшкой, с шайбой, но когда приходят более мастеровитые [спортсмены] — они, конечно, тебя обыгрывают. Ты внутри кипишь, заводишься, думаешь: "Охота мне выиграть".

— Спортивная злость?

— Да, в любом соревновании, будь то шашки, шахматы, карты, баскетбол, волейбол. Завтра с хоккейщиками нас сведи ради какой-то ознакомительной тренировки — мне и там захочется выиграть, хотя они этим профессионально занимаются, а мы тут любители.

С братом Андреем и мини-кубком НХЛ
С братом Андреем и мини-кубком НХЛ

— Вернемся снова в прошлое. Из Барнаула ты уехал в Казахстан, а потом в Белоруссию, правильно?

— Из Барнаула уехал в Белоруссию на год, потом на четыре года в Павлодар в Казахстан уехал и потом вернулся в Белоруссию.

— На портале sportbox написано, что ты провел два матча в квалификации Лиги Европы.

— В Казахстане заняли призовое место — на следующий год была Лига Европы, в Белоруссии я три года подряд был вторым в "Шахтере" из Солигорска. Соответственно каждый год была квалификация. До группы мы так и не пробивались. Все-таки в других раундах сильнее сопротивление, не скажу, что оно какое-то космическое. Проигрывали в один мяч, где две ничьи [было], и соперник проходил за счет того, что на чужом поле гол забил. На разных интернет-ресурсах разная информация, но матчей восемь-десять сыграл, смог немного прикоснуться к еврокубкам, пусть и в квалификации, даже удалось отличиться в игре с латвийским "Вентспилсом" на выезде, забил со штрафного.

Мы были в разгаре сезона, в Белоруссии все-таки играют [по системе] весна-осень, и к летним еврокубкам мы полчемпионата практически сыграли. Вся Европа только начинает тренироваться, и у них эти квалификационные матчи первые, они ещё нигде не играли. У них чемпионат ещё не стартовал, они должны были начинать играть со сборов. Мы думали, что это наше преимущество, ан нет — они там тоже уже все готовы.

Для всех таких клубов, наверное, это прежде всего возможность заработать: чем дальше пройдешь, тем больше заработаешь. Деньги все считать уже научились, да и в футбол все играть научились. Если не в атакующий, то от обороны, от "печки". Многие закрываются, поэтому там не было разбалансированности. Конечно, когда на грандов попадали наши белорусские клубы, помню, "Ливерпуль" в Гомель даже приезжал, то да — разница видна невооруженным взглядом.

— Какой был самый серьезный соперник в Европе?

— Это были команды, занимавшие свои призовые места, но это были средние чемпионаты. Топ-чемпионаты уже начинают со стадии плей-офф или групп. Известные команды, которые узнает болельщик, прочитав это интервью, я думаю, вряд ли там были, поэтому даже не стоит их называть.

— Почему принял решение вернуться в Россию после Белоруссии? Там все-таки боролся за чемпионство, а здесь пришел в ФНЛ и второй дивизион.

— Игорь Викторович (Беляй — начальник команды — прим. ред.), ещё когда я играл в Солигорске, уже звонил туда, приглашал сюда. [Тогда уже] с "Шахтером" история закончилась. Тренера убрали, который меня туда приглашал, и я уже в Жодино перешел, где в 2005 году играл десять лет назад. Уровень чемпионата там повыше, поля, в конце концов, везде натуральные, что в принципе для футболиста радужно. Для наших регионов искусственное поле — единственный правильный выход. Чего вернулся? Не знаю, там, наверное, уже был не так востребован по причине возраста — 36 лет уже было. Приехал сюда, никогда не думал, что меня так далеко занесет, глядя на карту Российской Федерации.

— Именно на Сахалин насколько сложно было согласиться приехать? Пришлось в 36 лет привыкать к далеким перелетам.

— В плане перелетов — меня это вообще никогда не пугало. Мне нравится добираться из пункта А в пункт Б — будь я за рулем автомобиля, будь я в автобусе, будь я в самолете или поезде. Занял удобное положение, глазки закрыл. Во Владивосток летали — я садился в самолет, когда он ещё не взлетел в Москве, и во Владивостоке стюардесса будила: "Выходи". Мог спокойно девять часов уверенно проспать. Меня это не пугало совершенно.

Тяжелее, конечно, что семью сюда не перевезешь по причине того, что в Белоруссии я находился в одном месте. Там даже на выезд можно было на своей машине за рулем приехать за полтора часа до игры, отыграть, сесть в машину и приехать обратно в Минск к семье или в Солигорск. Здесь ты её сюда привезешь, сыграешь дома матч и уедешь на выезд на десять дней, и они так же здесь будут одни, как и дома бы сидели одни.

— Разницы нет особой.

— Ну да, просто дома как-то комфортнее. Ты представь — семью с ребенком перевозить ради того, чтобы они здесь тоже сидели одни? Не знаю, сомнительная перспектива.

— Семья приезжала сюда?

— Нет, ни разу. Как-нибудь потом, как достроят у вас "Горный воздух", сделают дешевые билеты зимой, возьму доску и приеду сюда кататься.

С семьей на канатной дороге на Воробьевых горах
С семьей на канатной дороге на Воробьевых горах

— А сейчас можно кататься или запрещено по контракту?

— Когда его подписываешь, то особо не читаешь, но, наверное, запрещено по причине того, что можно получить какую-то травму. Я помню, в 2015 году катались здесь с ребятами, Женю Фролова — вратаря — первый раз ставили на доску. Первый раз он здесь прокатился, упал, не знаю, раз 150 и потом в Москве случайно я его через несколько лет встретил в горнолыжном магазине. Я ему говорю: "Ну ты-то что здесь делаешь?". Всё, после этого раза он стал в Сочи ежегодно ездить на "Красную поляну" кататься.

Наверное, запрещено, но если осторожно, если уверен, [то можно] — я же не лечу и сальто не делаю с трамплинов. Скатился и скатился. На беговых лыжах же катаюсь. Зимой что-то же надо делать. Встал на лыжню в парке ночью, да кати — фонари светят. Но какими-то экстремальными видами спорта стараешься, конечно, не заниматься. Понимаешь, что у тебя есть обязанность перед клубом, ты должен быть жив и здоров, чтобы приносить пользу, а не просто получать зарплату.

— Да, и если любишь выходить на поле, то вряд ли хочется смотреть с трибуны.

— Да, а когда уже закончишь, то делай что хочешь, что душе угодно: аэротруба, парашют, ещё много заданий на жизнь. Учитывая контракт, надо честно его отработать, а потом занимайся, чем хочешь. Дочку на ноги поставить и потом уже [прыгать] с парашютом, всякое бывает [с ним], хоть и не хочется об этом думать. С трибуны или со скамейки запасных вообще нереально что-то наблюдать. Вообще, для меня и для большинства футболистов — это прям не то. Все хотят туда, в число одиннадцать.

— То, что ты выходишь в основе — это один из признаков, что можно играть и дальше?

— Есть составляющие: доверие тренерского штаба и руководства. Да и я по себе давно решил, как меня начнут возить рылом [по полю] молодые, начну не вывозить этот уровень, я сам закончу. Если это даже произойдет посреди какого-то сезона, я просто сам подойду честно к руководству и скажу: "Всё, отпустите. Не будем больше мучить его величество Футбол". Конечно, если бы не доверие, любой тренер мог бы сказать, да и я последние лет десять слышу: "Он старый уже". Понятно, они глянут на заявочную кампанию, на листочек, на год рождения, приближенный практически к тренерскому давным-давно, и их, конечно, посещают эти мысли: "Как бы я не тянул этот паровоз назад". А потом в процессе приходят, знакомятся со мной.

Когда есть доверие со стороны руководства, то стараешься той же монетой отблагодарить. Готовишься к каждой игре, профессиональнее к себе стал относиться — у меня после тридцати лет, после тридцати пяти даже, наверное, резиночки для разминки появились. Ролик себе купил, спортивное питание появляется, разрешенное нашими WADA и прочими. Стараешься поддерживать себя, потому что понимаешь, что не 20 лет. Если в 20 лет можно было, грубо говоря, прийти неспавшим, тренироваться две тренировки и не заметить этой физической нагрузки, то сейчас понимаешь, какая нагрузка будет. Больше спишь. Банально сказанная вещь: сон — лучшее восстановление.

— Игорь Викторович рассказывал, что на сборах в Крымске ты делал "эликсир молодости" — расскажи, что это?

— Это воображение Игоря Викторовича, у нас в команде у каждого свой "эликсир молодости" для восстановления (смеется). Если касаемо меня, то банальное спортивное питание. В баночку наведешь обычный изотоник. Больше [решает] все за зеленым прямоугольником само отношение к делу. Уже все на самоконтроле, чем старше становишься, да и молодым это тоже полезно, быстрее понять свой организм. Ни один врач, доктор этого не сможет. Каждый организм индивидуален: кому-то нужна эта таблетка, а кому-то нет.

И надо научиться чувствовать его. На сборах даже, когда тяжело, когда крепатура мышц, чтобы не дернуться, не порваться. Какое-то упражнение можно не вполсилы сделать, но на самоконтроле — понимая, что делая его на полную мощь, ты можешь выпасть просто из тренировочного процесса. В той же Турции, когда бываешь на сборах, у нас с "Лучом" был короткий период, нас собрали, и тренер в 20-дневный сбор впихнул туда всю свою программу за два месяца.

Грубо говоря, в день мы делали почти по три тренировки, и вечером приходишь, элементарно, звонишь на ресепшен и говоришь: "Принесите мне льда". Первый раз принесли ведро с шампанским. Говорю: "Нет, мне лед нужен". Он тогда принес мешок из-под мусора большой, полный льда, я налил холодной воды в ванну и высыпал туда лед. И вот так первые дней десять отходил, потому что за время трех тренировок мышцы разлагаются, чтобы остановить этот катаболизм, надо их остужать.

Постоянно холодная вода. Давненько уже, ещё со времен Нижнего Тагила, нет-нет да окунешься в прорубь, не то что бы на Крещение. В Москве полно клубов для моржей, можно и по выходным туда съездить, просто окунуться. Все на пользу. Лучше сохранюсь.

Один из примеров моржевания. Кубок Содружества — 2011
Один из примеров моржевания. Кубок Содружества — 2011

— А здесь, на Сахалине окунался?

— Когда доезжаем до моря, то стараюсь окунуться. Сейчас вот Вова Михалев (бывший нападающий "Сахалина", уроженец острова — прим. ред.) нас, спасибо ему большое, вывез на рыбалку. Ножки помочил, прохладненько. Ещё солнце светит, такая погода теплая. А так когда-то здесь за стадионом (интервью записывалось на "Космосе") есть какая-то тропинка, и в конце там какая-то речушка течет (в районе водохранилища — прим. ред.). В общем, тот же самый Евгений Фролов и Мищенко Миша (футболисты, которые выступали за "Сахалин" в ФНЛ — прим. ред.) позвали: "Пойдем окунемся, какое-то святое место есть". Зима, снег не растаял, мы сюда прилетели, топчем. Говорю: "В берлогу наступим, не убежим же уже отсюда. Тебя не съедят — у тебя кости одни". Шли-шли, увидели — речушка течет и широкое место есть. Прям скамейка и глубина так нормально, если зайти — по грудь, а присесть — так с головой. Разделись на снегу, окунулись здесь, на Сахалине. Это конец февраля — начало марта, "Горный воздух" ещё работал. Пешком он нас в лес затащил. Пошел я, поддержал его.

— Что ты ещё делал на Сахалине интересного?

— На параплане нас дяденька прокатил с "Горного воздуха". Он нас катал наверху и рассказывал, что на этой горе, если есть ветер, то можно вечно кружить — он нас в этом вихре влево и вправо перемещал. Нормально было, но страшновато отталкиваться, потому что прыгаешь в никуда. Я предлагал, давай вниз, но он говорил, что если спустимся, то ничего не увижу.

— Кстати, а это правда, что ты заставил Женю Матрахова пробежать "Кросс нации" после одного из матчей недавно?

— Я не заставил, а предложил Женьке и Никите Суркову пробежать, не такая глобальная дистанция там. Был выходной, а молочную кислоту все равно надо разогнать. Их пугает асфальт, говорю: "Ну кроссовки потолще надень, стелечку вставь. Мы будем бежать не спеша — толпа побежит 2-3 тысячи человек, и мы для себя протрусим, потянемся". Согласились: "Ладно, давай, давай". Наутро стучу Никите, а он забыл про "Кросс нации", пишу Жене: "Ты где?", а он: "А что надо?" — "Бежим же уже, вот старт". Тоже пришел.

Вместе не получилось бежать, две тысячи людей нас разъединили в толпе. Пробежали нормально. Мы как-то и с Федей бегали "Забег добра". Мы с Федей его ещё и выиграли, чудаки, которые бежали впереди нас, не туда свернули, и мы на финиш спиной с Федей "тыды-тыды-тыдыды" (поет). Они финишировали, а Федя интервью давал. Хотя они легкоатлеты были, но просто не туда свернули, потеряли свою фору.

Фото из личного архива Юрия Коломыца

— Почему ты столько времени остаешься именно на Сахалине?

— В России уже заведено давно, что после тридцати на тебя косо смотрят, а сейчас и до двадцати восьми. Всем надо прям молодого, чтобы бежал, бил, все понимал, голова была на месте — такого не бывает. Они опыта должны набираться: кто-то быстро все схватывает, а кто-то лет пять ещё будет мучиться, пока чему-то научится. Поэтому в России смотрят так, коль ты в 36 приехал, в 38 лет ещё в ФНЛ поиграл, и то там тренер был Сергей Саныч Передня, тоже родом с Нижнего Тагила.

Заочно друг друга знали, здоровались, один общий друг у нас есть хороший. Он пригласил, "Луч" в Минске впопыхах команду скомплектовал. Я в принципе сюда должен был поехать, когда Сергей Булатов тут был первый год. Мы с Сергеем встретились в Москве, все поговорили, договорились, и он: "Вот-вот, сейчас будем собираться".

Я сижу дома, готовлюсь, бегаю, и тут Передня Сергей Саныч звонит: "Мы в Минске на сборах, приезжай". Понимаю, что позвал [в команду], говорю: "Если что — то там посмотреться...", и он: "Приезжай, знаю я тебя". Сергей Санычу Булатову позвонил, объяснил, что так и так. Он: "Как футболиста я тебя понимаю, как тренер — не хотелось бы". Говорю: "Ну, поступим, как футболист, что. Может, ещё поработаем". В итоге ещё поработали здесь.

— И выиграли.

— Да, на этом же стадионе оформили чемпионство в игре с Барнаулом. Почему на Сахалине задержался? Возвращаясь к твоему вопросу. Здесь востребованность есть: не выгоняют и хорошо. Вроде пользу приношу команду, чувствую по-крайней мере. Мне так кажется, может, это все обманчиво, и с трибун думают: "Да закончил бы уже побыстрее, старый". Не скажу, что меня прям куда-то зовут — в этом возрасте уже, поверь мне, никуда не зовут.

После тридцати сам начинаешь проситься в команды, если хочешь ещё поиграть, или есть где-то знакомые тренеры, то они приглашают — только за счет этого. Это в Европе можно в 32 контракт на четыре года переподписывать, а в России уже все не так. Видишь, ещё неоправданный лимит вводят на молодежь: у нас и в ФНЛ уже ввели в этом году, что молодые должны играть.

В Казахстане то же самое было, но они уже ушли от этого по причине, что создаются тепличные условия, и молодежь ими не пользуется. Сейчас у нас 1998 год молодыми считаются, вот закончится сезон, и посчитай, сколько человек будут играть — они уже будут не лимитчиками. Не будут играть, этот год теряется, берут следующих. Не будешь же его развивать, хотя он только начинает попадать по мячу через раз. Вроде вот надо его развивать, а все — он уже по лимиту не подходит, а конкуренцию с другими он уже не выдерживает.

Единицы, кто за счет этого куда-то пытаются вылезти. Пусть приходят сюда молодыми и сквозь тернии к звездам. Раньше же не было этого, как-то уже люди пробивались.

— Аналог лимита на легионеров в РПЛ. Только в премьер-лиге влияет сам паспорт, а здесь лишь год рождения?

— Опять-таки заставляют смотреть на возраст, в паспорт. Да, физиологию ты не обманешь, но, блин, доказывайте, что вы сильнее на поле, а не пользуйтесь тем, что молодые. У нас в Казахстане, когда ввели, смеялись над этим, было четыре человека, то есть они только друг друга менять могут. Их не могут убрать на первой минуте обратно, хотя у нас пять замен здесь разрешено.

У нас в Казахстане двое сломались, и двоих сказали вообще не трогать, не дышать на них. Тренер говорит: "Все, нам играть некому". В итоге один то ли заболел, то ли съел что-то не то на ночь, и вдесятером вышли. Федерация не разрешила в игровой день кого-то дозаявлять из дубля, на 120 минуте получили и вылетели из кубка. Поэтому я считаю, что это все искусственно, и, что самое обидное, они этим не пользуются.

Нет у них этого стремления — каждую тренировку доказывать, что ты достоин выйти на поле, находиться в команде и находиться на лавке хотя бы в числе восемнадцати. Они знают, что они будут играть, и они знают, что они друг друга только смогут менять. И волей-неволей в подсознании, какой бы человек ответственный ни был, это сидит. Было бы их человек десять у нас, чтобы они рубились, чтобы быть в числе тех двух, кто на поле выходит.

Может быть, до этого когда-то дойдет, в чем я глубоко сомневаюсь, все-таки это психологический момент — молодому парню нельзя давать столько доверия за счет лимита. Тренер может ему доверить одну-две игры, но человек должен чувствовать ответственность, а они её не чувствуют по причине того, что они все равно будут играть.

У них не вырабатывается на первых шагах в большом футболе, когда они только начинают и им лимит дает это право начать, они не осознают той конкуренции, которая наступит у них через год, когда закончится лимит, а ему надо конкурировать там с условным Матраховым-Духновым-Сурковым. Они не смогут с ними конкурировать, потому что они не готовы к этому, а лимит уже закончился, и что тренерскому штабу с ним делать? Оставить так? Он не тянет. Под лимит уже не подходит, и вот берут новый лимит. Другой вопрос, если это местный футболист, но они-то должны за родной клуб биться, цепляться, пытаться как-то пробиваться. Я же говорю, если бы они пришли и пробивались сами, доказывая на каждой тренировке, что они достойны, то они бы росли сами за счет этого.

— За те годы ты видел не одного местного. Закрепился только Гаврилко, как можешь местных оценить и есть ли у них это рвение?

— Слушай, ну школа получается, как и в хоккее, наверное, молодая?

— На десять лет старше.

— Тогда в принципе воспитанники уже должны появиться.

— Ну вот в качестве примера тот же Гаврилко, полностью прошедший школу.

— Сережа, в моем понимании, ответственный парень. Пытается чего-то, да, много ошибок, как у нас всех, где-то недопонимание. Где-то, бывает, проскакивает отрицание понимания, как скажешь ему что-нибудь, как набычится, как надует свои широкие мышцы спины. Думаешь: "Сережа, выключай. Пытайся понять, услышь, что тебе говорят". Он ещё лимитчик, наверное, тут влияет доверие тренерского штаба, доверили бы ему игр пять-семь. Неважно, как сыграет. Доверили бы, может быть, он больше старался. У него друзья, родственники здесь ходят на футбол. Мама, сестра маленькая недавно родилась. Я думаю, он рвал бы и метал. У него стремление есть, но я думаю, тут доверие тренера и его психология — он должен окрепнуть.

Если первые зернышки местных футболистов появятся, да с нами тренируются ребята молодые, но сказать, чтобы кто-то [постоянно] выступал [не могу]. На этом стадионе Булатов вроде Моторина пробовал. Не знаю ситуацию с его отъездом — он с дублем сейчас тренируется, а с нами нет. По голове футбольной что-то в нем есть. Вопрос пока — физически он не так развит, но это вообще не проблема развить, мне кажется. За пять месяцев тренажерного зала, турников. Вот он, светлая голова, но пока с нами даже не тренируется. Если честно, пора, школа когда-то воспитает своих. Все кричат, что хотят, чтобы всегда местные играли, но надо же как-то конкурировать, решать глобальные задачи.

Хорошо, завтра мы поставим всех местных 17-летних пацанов и скажем: "Давайте занимать первое место". Думаю, что на данный момент это пока нереально. Хотя где-то хочется клубу, чтобы их большинство было на поле, и мне даже, как неместному, хочется этого. На острове из хоккеистов местных, ты говоришь, играет один (два ещё в заявке "Сахалинских акул" — прим. ред.), волейболисток — ни одной, ну и, соответственно, в футболе был Володя Михалев с Хорошилом (вратарь Александр Хорошилов, сейчас в заявке клуба — прим.ред.) у нас.

— Есть ещё баскетбол, там остались двое сахалинцев.

— На баскетбол так ни разу и не сходили, хотя ходили раз, когда они ещё в ПСК были. Ну, вот смотри, четыре больших командных вида спорта (и пять клубов — прим. ред.), и из тех, что в ПСК у нас есть, прошлись по местным — пока не густо. Хотя бы 30% должно быть. Вопрос доверия, когда тренеру ставишь в задачу первое место. Любой тренер придет, кого он знает, проверенных бойцов соберёт, и всё, пошли пытаться занимать [первое место].

Если рассуждать, у нас вроде как задача есть — всех обыграть, но при этом мы не продвигаемся дальше, наверное, можно больше молодежи доверять. Не по лимиту брать, пусть тренируются с нами, кто-то сквозь тренировки начнет понимать требования, взять на сборы. Всем хочется, чтоб были местные воспитанники. Прежде всего болельщикам.

Хочется, чтобы полный стадион собирался. Надо выходить в ФНЛ, поднимать уровень, тогда и людей больше придет, другие команды приедут, в кубке до премьер-лиги доходить чаще. Как поднять интерес? Волейбол вверх, хоккей вверх, все вверх, а мы внизу. Вот перспектива сахалинской молодежи, выходить, доказывать и вытаскивать родной клуб за уши, как Мюнхгаузен вытаскивал за волосы с болота, со дна российского футбола, поднимать уровень, и тогда, наверное, болельщик придет. Ну и, конечно, неравнодушными быть на поле.

— Раньше болельщиков было намного больше, даже на вторую лигу собиралось по три тысячи человек.

— Давай возьмем пленки союзных времен — 100 тысяч на стадион ходило. Такого уже не будет. Можно сравнивать со многими вещами: политической, экономической ситуацией в стране. Людям уже где-то не до этого, если раньше была отдушина — на заводе отработал и в выходной идет на футбол, свободно заходит, то вот я пару раз сходил в Москве на "Спартак" на "Открытие Арену", мне не очень понравилось. Пока зайдешь, столько полиции, потом, как стадо, выводят. Я не могу выйти со стадиона и пойти налево или направо. Выставили коридор из конной полиции. "У меня машина там", — говорю на парковке, талон показываешь. Он стоит в каске, с дубинкой: "В метро!". Лучше я в метро уйду, доеду черт знает куда и потом буду за машиной возвращаться.

— Я на открытии "Лужников" обновленных был, так нас там 40 минут на верхнем ярусе продержали.

— Я тоже был на этом матче, но на нижнем ярусе — я сразу ушел, и мы поехали на хоккей. А товарищ сидел наверху, я уже первый период отыграл и пишу ему: "Ты где?" — "А я ещё сижу наверху!". Как-то не очень приятно, понятно, первая игра, отрабатывали выходы, но смотришь на Европу: вышел со стадиона, с последней ступеньки спустился и хочешь — налево пошел, хочешь — направо. Десять минут, и пустой стадион, у нас 20 тысяч соберется, тебя как стадо на бойню затолкали в метро и быстрее-быстрее. Здесь все лояльно, здесь все не так. Может, людям не до этого, у всех разные проблемы жизненные.

Здесь ещё болельщики более или менее разбираются в футболе, знаешь, как в Англии, команда 0:4 проигрывает, а ей все встают и хлопают, потому что они с сердцем умирали на поле. Ну, сильнее "Сити", что ты сделаешь. Здесь так же — неважно, как ты сыграл, ты должен отдаться, чтобы любой болельщик, который заплатит эти сто, двести, триста рублей, сколько стоит билет, потратил свое время — не всегда в хорошую погоду — пришел поддержать свою команду. Наша благодарность ему должна быть — хлеба и зрелищ требовали в Риме. Он пришел, пусть не в театр, но что-то увидеть. И тут, когда скучное перекатывание мяча или кто-то отбывает номер, то футболисты не должны так делать — это плохо. Надеюсь, у нас не так, хотя с трибуны виднее. Пользуясь случаем, хочу сказать большое спасибо нашим болельщикам за их теплый прием и постоянную поддержку.

— Если возвращаться к молодежи, то есть шанс воспитать здесь игрока и уехать дальше?

— Кто-то, может, и дальше дорастет после этого. Я же знаю, и в Голландии Темрюков играл, южносахалинец, я с ним лично не знаком, но через Андрюху Клименко знаю. Поэтому я думаю, что не за горами то время, когда будут играть местные воспитанники. В моей карьере, знаешь, легионского хлеба достаточно было — в Казахстане четыре года и в Белоруссии пять лет. Понимаешь, приехав туда, что ты должен быть на голову сильнее того, кто там есть.

Из Казахстана я уехал, кстати, потому что там ввели лимит на легионеров после 30 лет. В 2009 году мне 30 уже исполнилось, и ввели лимит — если легионер старше 30 лет, он либо должен играть за сборную своей страны, или надо было делать гражданство. Чтобы получить официально его, надо было разводиться, но что-то мне не захотелось разводиться, чтобы там ещё играть.

Потом приехал домой в 2009 году и понял в 30 лет, что в России особо не играл и меня там особо не помнят, а в Казахстане уже не могу играть. Плюс у меня мама, царствие ей небесное, заболела, похоронили, я вообще-то хотел закончить уже. Вообще, никакого желания не было, жизненная такая апатия была на все. Я полгода дома просидел, как в прострации они пролетели, я даже сейчас не вспомню, чем занимался. На область ездил играл, пацаны звали играть.

И вот благодаря футболу парень позвонил из Белоруссии летом, говорит: "Поехали в Витебск. Есть желание?" — "Да, есть". С тренером поговорил, он: "Ну, приезжай, посмотрим". Недели две поготовился дома и приехал, подписал контракт. Благодаря футболу из своей тяжелой жизненной ситуации как-то вылез обратно, а в 30 реально собирался заканчивать.

*Звонит телефон*

— Секунду, доча в школу собирается (на несколько минут прервался для разговора с семьей).

— А семья где живет? В Нижнем Тагиле?

— Не, мы в 2012 году в Москву переехали. Я каждый год приезжал в Тагил, каждый отпуск после футбольного сезона. Как-то все так печальнее и печальнее было. Где-то в отпуске даже бегал с ребятами, потом футбол стал умирать, команда второй лиги пропала. Все как-то так грустно показалось в городе в плане спорта, и у меня брат в Москву переехал, и я следом туда же. Друзья остались в Тагиле, с кем я начинал, детей тренируют.

— Если говорить о Сахалине, то у нас видно развитие?

— За то время, что я здесь, город развивается — на месте не стоит. Дороги делают, шикарнейшее поле постелили на "Космосе", "Спартак" перестелили, там поле тоже очень хорошего качества. Хоккей постоянно в чемпионах.

— Где нравилось больше играть играть, здесь или на "Спартаке"?

— По уютности стадиона, и это не только мое мнение, а мнение всей команды, — уютнее здесь. Плюсом сейчас сделали освещение, не знаю, насколько его хватит для второй лиги, табло новое поставили. Здесь все компактно. Я думаю, что даже болельщикам здесь комфортнее. На "Спартаке" открытое пространство, ветрено и одна только трибуна. Когда раньше старое поле на "Спартаке" было без крошки — все вообще ныло и болело после каждой тренировки. Сейчас поле там хоть хорошее. Если ветер там подует, то аж свет выключается в городе — одну игру мы доигрывали два дня с "Читой". Коль уж такие правила, значит, играем здесь.

— По количеству мест стадион не проходит.

— Да ладно, можно собрать складывающиеся конструкции за воротами.

— Тут ещё есть дерево краснокнижное, которое нельзя рубить. Тебя, наверное, здесь ещё не было, когда были старые трибуны на четыре тысячи человек?

— Я сюда приехал в первый год, гулял по парку, ворота были закрыты и котлован вырыт.

— Мы подходим к заключительным вопросам. Расскажи, какие тренеры на тебя больше всего повлияли за время карьеры?

— Может быть, банально отвечу, как все футболисты в моем возрасте отвечают, — у каждого что-то по-тихонечку почерпывал. Но если брать мое становление как футболиста, соответственно, когда почувствовал доверие тренера — он тебе говорит, что делать, ты делаешь, ты видишь от этого результат, и тогда ты начинаешь человеку доверять полностью. Даже иногда не думая, правильно или нет. Это с годами начинаешь осознавать, что если тебе говорят бежать десять километров, а у тебя завтра игра, то еще подумаешь, надо это или нет.

Доверие тренера — он говорит, ты делаешь, ты видишь, что чего-то достигаешь, растешь. Если брать из таких тренеров, то у меня был, наверное, детский тренер мой Глушенков Виктор Васильевич, который прививал любовь к футболу. Много в меня вложил самый первый тренер той самой дворовой хоккейной команды "Мечта", из которой я позже перешел в футбол — Стариков Виктор Михайлович. Потом тренер "Уралмаша" Агафонов Николай Васильевич. Вторая лига тогда была, мы играли весна-осень в "Уралмаше", и попал я к нему на сборы. Вот у него в постсоюзные времена [акцент на] физику [был].

И вот там просто снег, пурга, и ты на трассе, из автобуса выбежал, фонарей-то не видно, и ты десять километров бежишь по этому снегу. Ветераны в автобусе едут, а ты несешься и думаешь: "Куда? Ради чего? Зачем?", а сборы были не как сейчас, месяц — две недельки и поехали, а тогда три месяца на сборах. Тебя могли на месяц увезти, и это была не Турция, а условный Сочи санаторий-профилакторий, я не говорю о какой-то стирке. Кормили, и то хорошо. Стираешь хозяйственным мылом ручками, стиральных порошков тогда ещё не было.

Благодаря той школе ещё союзной становление внутри происходило, дисциплинировал себя, и стержень появлялся. За счет этого как-то уверенно чувствуешь себя на поле. Потом я перешел в "КАМАЗ", когда пришел Газзаев Юрий Фарзунович — он как раз перестраивал схему, начал играть в четыре защитника, объяснял: "Ты хав", что делать, где бегать, подавать, забивать. Он мне голову мою от "бешеной собаки" забрал и поставил мне её на место, потому что раньше, где мяч был, туда и я бежал. На 70 метров перейдут — я и туда 70 метров бежал.

Ну и, наверное, парадоксально, в солигорский "Шахтер" я пришел в 2011 году, в 32 года, и там три года мы занимали второе место, и там был тренер, который меня привел, с которым я ещё играл в 2005 году в Белоруссии, а он закончил. Видишь, попал, наверное, по знакомству, потому что он меня знал, знал мое отношение к делу и не побоялся в 32 года пригласить в высшую лигу свою под задачи. Задачей всегда было первое место, но, как всегда, чуть-чуть нам где-то чего-то не хватало. Журавель Владимир Иванович, царствие ему небесное, в прошлом году его похоронили, с онкологией что-то связанное, — чуть старше меня был.

Вот, наверное, топ-5, от которых я что-то взял. Детский тренер, понятно, он всегда первый, он что-то лепил из тебя. От одного физику взял, от одного голову, от последнего много чего: в разные схемы он играл, на разных позициях меня использовал, всегда играл у него.

— Если говорить о будущем, что дальше?

— Дальше — через два дня игра. А глобально… Когда-то закончить, поблагодарить его величество Футбол за то, что он был в моей жизни, а он был большую часть моей жизни. Футбол много дает. Во-первых, он тебя дисциплинирует. Друзья появляются — их много не бывает, но появляются в разных точках не только России. Семья страдает из-за моих отъездов, наверное, ей надо больше времени уделить в конце концов. Дома побыть.

Если в плане какого-то продвижения, то попытаться поступить на тренерские курсы. Не сказать, что я вижу в себе Моуриньо, Романцева и прочих великих тренеров, но хотя бы понять и попробовать: мое это или нет. Понимание футбола есть, но, как и любая другая наука, мне кажется, тренер — совсем другая профессия. Да, количество времени, проведенного на поле, может, даст больше пищи для информации, для размышления, но надо учиться совершенно новой методике.

Если взять союзные времена, когда я тренировался, и сейчас. Раньше ставили высокие легкоатлетические барьеры метровые, через которые бегают спортсмены на "Спартаке", и мы их прыгали по 500 прыжков за тренировку. Сейчас все ушло на маленькие палочки, задача — ножками чаще перебирать по полю. Фишечки появились. Этому всему надо учиться, понимать.

По крайней мере есть желание попробовать — насколько оно пойдет, насколько оно мое, наверное, время покажет. Много квалифицированных тренеров, которые не играли, и много, опять же по отзывам футболистов, тренеров, которые только за счет имени своего ездят, которое у них было создано. Да, они, наверное, как-то отучились, но они не хотят учиться дальше, развиваться. Они на своем багаже пытаются: "Вот мы в свое время" и как сядут и начинают рассказывать. Мне такие в карьере попадались: "Да, мы в наше время пили, курили, выходили и играли, а вы тут не можете, ведя здоровый образ жизни".

Раньше и не играли до тридцати, не все доигрывали с этим подходом. Все шагает — медицина ушла далеко вперед, я думаю, что также и футбольные методики ушли далеко вперед. Упражнения различные, которые развивают ловкость, выносливость, не нужен там марафонский бег десятикилометровый, чтобы что-то развить. Все уже по-другому. Если поступить, дай бог, отучиться, там уж будет видно. Не знаю, что могу. Вернуться сюда главным тренером? Евгений Витальевич сейчас прочитает, зарубит на тренировке, он же у нас с категорией.

Хотелось бы сюда вернуться, в любом случае сюда приеду после карьеры. Я смотрю на этот комплекс, который расстраивается с гостиницами здесь. Я катаюсь на лыжах и на доске. Если цену перелета не сделают ниже, которая основные затраты съедает, то должны быть скидки. Может, это неправильное слово, но чтобы настроить сюда поток туристический, надо чем-то заманить: дешевым перевозом доски, лыж, проживания, ски-пассом. Чтобы люди сюда приехали, раз побывали и поняли, что в России вот ещё здесь можно покататься.

— Последний вопрос. Ты мог представить в том же 2009 году, что ещё будешь играть спустя десять лет?

— Нет, ты мне скажи тогда, что ещё два года поиграешь, я скажу: "Да ладно, хорош, какие два года? Надо работу искать". Нет, в то время я даже не думал об этом. Я, конечно, очень благодарен прежде всего футболу. Пусть кто хочет говорит, но главное, итог всего и заголовок для статьи: помимо профессиональных всяких отношений, разминок, питания, распорядка дня и прочего, самое главное, я считаю, за счет чего я ещё выхожу на зеленый прямоугольник и соприкасаюсь с кожаной сферой, — это любовь к этой игре. Надо любить её, относиться к ней с любовью, с уважением, как к женщине, как к девушке, как к жене, и футбол отблагодарит. Если ты к нему относишься профессионально, готовишься, просто любишь игру, то и она чем-то тебе воздаст.

Совет всем молодым, кто только начинает, кто думает об этом, и тем, кто постарше, кто думает, как продлить ещё все это дело — надо просто любить эту игру, уважать её, и тогда, как в любой профессии, в любом общении с людьми — как хочешь чтобы к тебе относились, относись так же к людям. Так и в игре. Если ты хочешь, чтобы ещё выходил на поле, отдавал, забивал, радовал болельщиков, себя, приносил первую пользу команде в первую очередь, отрабатывал те деньги, которые тебе платит клуб, надо любить этот зеленый прямоугольник и все, что с ним связано. Тренировочный процесс, сборы, восстановительные мероприятия. Все сложности и все радости — без этого ничего не будет.

Новости по теме:
Подписаться на новости