Легенда филфака Лариса Дорофеева: мой лозунг по жизни — не суетись. Сахалин.Инфо
28 марта 2024 Четверг, 23:16 SAKH
16+

Легенда филфака Лариса Дорофеева: мой лозунг по жизни — не суетись

Культура, Weekly, Южно-Сахалинск

Фразы, сказанные ею на лекциях десятки лет назад, помнятся, конспекты по зарубежной литературе хранятся, студенты взрослеют и становятся друзьями — и так вот уже почти 50 лет. Преподаватель СахГУ Лариса Дорофеева празднует 80-летний юбилей. Шутит в своем стиле — "без пинка с кафедры не уйду" и сияет молодыми глазами. Насчет молодости, честное слово, остается только удивляться. Может, это филология так положительно действует, предположил врио ректора Николай Бармин, вручая букет. Сочетание мудрости и некоторой спонтанности, творчества, озорства — этого у Ларисы Владимировны не отнять, как и многочисленных талантов. Редакция Sakh.com, почти полностью состоящая из студентов сегодняшней именинницы, поздравляет ее с днем рождения и желает крепкого здоровья и вдохновения. А еще — безграничной фантазии в придумывании комплиментов котикам, новых книг, на которых можно ставить автографы, и нового подъема.

 Лариса Дорофеева
Лариса Дорофеева

— Лариса Владимировна, в этот день ровно двадцать лет назад я написала вам стихотворение, но выступить на торжественном вечере постеснялась, и его прочитала моя однокурсница. Надо же, спустя двадцать лет я помню его наизусть.

— Ну я-то, конечно, забыла, у меня все уж потерялось. Можно мне его прислать на мобильник или в Instagram*.

— Вы давно стали пользователем Instagram*?

— Полгода. Внучка туда затянула, хотя меня не пришлось, в принципе, убеждать. Она мне помогла мобильник купить нормальный, у меня был совсем безо всего, и занялась: ввела то-другое и говорит — вот я тебе Instagram* установила. Конечно, я не все там понимаю, но самое главное — написать пост — могу. Нравится мне там, много интересного народа. Со старшим поколением больше общаюсь по WhatsApp. Кое-кто из бывших студентов всегда на связи, например, работница музея в Хабаровске Наталья Мадзигон. Она тоже пишет стихи, для себя.

— Хочу спустя так много лет поделиться первым впечатлением о вас. Когда я пришла на подготовительные курсы в СахГУ, вы сразу мне понравились своей непохожестью на других. Помню, вы были в длинной тельняшке и в экстравагантном берете, что-то рассказывали нам, а вся аудитория скорее даже не слушала, а рассматривала вас.

— Ну, это я не нарочно. Это от лени.

— А мне показалось, в вас есть доля эпатажа.

— А, может быть, где-то и так, не знаю.

— У вас это сохранилось?

— Почти нет. У меня немножко жизнь такая, враздрыг последние лет десять-пятнадцать, по разным причинам. Ничего не держится, все течет и утекает… Не буду говорить о причинах. Но это нестрашно, все бренно, все имеет свой смысл.

— Что дает вам силы и вдохновение?

— Мне нравится со студентами общаться. Я никогда не умела этого делать, куратор была никакой, а вот к самому финалу своей деятельности наконец мне понравилось общаться со студентами. И вживую, и в Интернете. Мне приятно комплимент сказать студенту, особенно если он заслуживает. А чего жалеть-то? Доброе слово и кошке приятно.

— А увлечения кроме вашего главного дела? Я помню, вы писали картины и рассказывали, что это отличный рецепт молодости.

— Ну да. В юности я этим очень увлекалась. В последнее время вместе с внуком посещаем изостудию. Вот, например, портрет Чехова — это моя студийная работа. Собакой, правда, публика была недовольна, потому что у Чехова, все знают, были две таксы, Бром и Хина, а откуда взялся этот зверь? А взялся он с Кустодиевского портрета дочери. Там собака точно такая же, только развернута в другую сторону. Я украла оттуда. Вроде как бы Кустодиев заходил к Чехову или Чехов к нему зашел в гости, и собака, зная, что Чехов собак любит, подошла, потерлась и попала ко мне в кадр.

— Ваши работы продаются, их где-то можно купить или вы рисуете только для себя, для своих?

— В студии не рекомендуется продавать, рекомендуется дарить. А на продажу — все время у меня шевелится мысль что-нибудь делать, но пока особых успехов нет. За все время, что я в "Гермесе" выставляла какие-то акварельки, всего-навсего две или три штучки прошло. То есть я не очень успешный живописец, но для себя это очень много дает. Силу. Живопись непременно дает силу. Кроме этого, еще зарядку делаю каждый день, для глаз и суставную, по методике Норбекова. Там главная идея — что организм един. Лет семь точно делаю, даже больше.

— Каждый день?

— Ну, иногда полениться можно, да и Норбеков разрешает, иначе тупо, если вот так уж совсем, превращаешься в автомат.

— Уже почти 50 лет вы работаете в СахГУ, расскажите, как было в самом начале.

— Сюда я приехала в 1972 году. На Сахалине была очень интересная кафедра, объединенная. Вот сейчас у нас опять объединение — литература и русский язык стали одной кафедрой. Тогда тоже была общая кафедра, и интереснейшие люди были из Питера, из Москвы. И как раз это пришлось на время Пражской весны, если помните историю. У преподавателей, особенно у лингвистов, были связи с чешскими учеными, литераторами, ну и они попали за эти связи под бдительное око КГБ. И пострадали. Многие лишились места, некоторые в больницу попали от расстройства. Некоторые вообще специальность после этого потеряли. Кто-то за границу уехал, когда перестройка началась. Вести занятия было некому, оголили напрочь факультет. И со всего Дальнего Востока сюда десантом приезжали преподаватели. Я тогда работала в Хабаровске, была молодым преподавателем. Передо мной съездил сначала один зарубежник, потом вторая зарубежница, потом была моя очередь. Я сюда приехала, а мне говорят — а переезжайте сюда. Ну я и переехала.

— Прямо сразу?

— Во время десантного заезда меня уговорили и сразу оформили, только съездила вещи забрала и все. Заманили меня, помимо прочего, видами гор, сопок. Хотя, надо сказать, лыжником я так и не стала, но очароваться — очаровалась. Да, это была большая приманка. А позднее я просто по парку каждое утро бегала, так что вкусить вкусила красоты утренние. Как-то даже целый сезон каждое утро на "Горный воздух" ходила пешком, на самый верх, пока меня не напугали — весна, медведи. Я послушалась и не стала искушать судьбу. Но надо сказать, идея была не моя. Была жена одного из преподавателей, которая регулярно это делала. Я сначала на нее поглядывала с восхищением, а потом думаю — почему бы и нет? И попробовала. Подняться, постоять там, полюбоваться ландшафтом и вниз. Кстати, не так уж и трудно. Час туда и час назад, в принципе. До работы успевала. Какие еще хобби у меня есть? Не знаю.

— Чтение, конечно же, но это профессиональное. Что сейчас читаете?

— Да. Чтение самое разнообразное. Сейчас я дописываю статью "Образы церковнослужителей у Чехова и Лескова". У Чехова я хорошо ориентируюсь, а Лесков как-то немножко был у меня в стороне. Виктория Ивановна Чудинова мне посоветовала эту тему. Вот, углубляюсь в нее и чувствую, что еще не готова завершить статью. Интереснейший писатель Лесков. Очень православный, верующий. Считают, что по языку он у нас один из самых сильных классиков.

— Но при этом он как-то не в первых рядах.

— Потому что если он верующий, так его и затирали, в сторонке держали от главных фигур, это понятно. У него в любом произведении непременно эта тема присутствует. И ситуации абсолютно сегодняшние, и идеи. "Соборяне", например, роман — там как раз священнослужители в центре, разного ранга, очень русские все фигуры, и каждая представляет какую-то сторону нашей ментальности. Читала с восхищением просто. Как-то раньше прямого предлога не было эту вещь прочитать. Замечательная вещь. И проблемы те же самые. Дело в том, что христианство находится в принципиальном кризисе от самого своего рождения. Оно парадоксально. Например, фраза про то, что первые станут последними, а последние — первыми. Размышлять над этим можно очень долго. Вечный кризис — потому что человек слаб, человек неоднозначен. В нем есть высоты невероятные, но при этом он все время норовит падать. Те писатели, которые поднимают эту тему, приносят большую пользу.

— Вы затрагиваете на лекциях вопросы вне программы — о нравственности, религиозности?

— Если на практическом занятии поднимаются какие-то темы такие, то, конечно, делаем зигзаг туда. На православие, христианство можно выйти абсолютно с любой темы, с любого автора. Эта тема всеобъемлющая. От земного плана всегда можно подняться или наоборот спуститься. Поэтому затрагиваю. И радуюсь.

— У вас не бывает приступов уныния по поводу чего-нибудь?

— Дело в том, что уныние считается одним из смертных грехов. Когда я об этом узнала, очень удивилась. Но все логично — человек впал в грусть, потом в печаль, потом в скорбь, потом пришел в отчаянье, а оттуда и до суицида недалеко. Сказать, что можно удержаться и не впадать в уныние — да ни в коем случае, потому что жизнь полна проблем. Мне кажется, я в течение дня — но сегодня еще не было — где-то впадаю в эту область. Но выбираюсь из нее, где-то волевым приемом, а иногда само проходит. У японского писателя Рюноскэ Акутагавы есть рассказ про такую область ада, которая находится не под землей, а на земле, и человек туда может попасть. Как бывают туманы над низинами, так и здесь — при жизни, в обычной реальности можно попасть в эту область. Уныние чем-то сродни такому аду, это проблема общая для всех народов.

— Расскажите про своих учеников. Виктор Воронов, я знаю, у вас учился, мы писали с ним интервью.

— Да. И его сестра Лена — не менее интересный человек. Витя был в моей группе и в моем кружке. Спектакли студенческие делали, и он играл там. Поэт интересный. Виталия Камышева я всегда вспоминаю при случае, рассказываю студентам, насколько был глубокий, интересный и взыскующий молодой человек. Ну а Елена Иконникова — это же бриллиант моей души. Дипломница моя. Очень много можно назвать имен.

— А современные студенты — в них есть эта глубина?

— У кого что. Есть, конечно, глубокие, есть просто интересные, а есть поэтичные. Не хочу называть имена, чтобы их не портить. У них есть свои проблемы, например, их разучили читать в школе и рассказывать. Приходится бороться, чтобы они не читали на практическом занятии, а именно рассказывали. 403-я группа в прошлом семестре меня невероятно радовала. На каждое практическое занятие МХК они готовили выступление по теме в костюмах. Причем, я ведь не заставляла, им самим было это интересно. И сейчас 205-я группа у меня прямо на глазах растет, тоже радует.

— Сейчас год 75-летия Победы, расскажите о своем детстве немного, оно ведь было военным.

— Мое детство как раз на время войны пришлось, мы жили в эвакуации. Я родилась в Приморье, а во время войны жили в Сибири, в самой глубинке, и Иркутской области. Голод был, помню голод элементарный, нечего было есть. Когда война закончилась, переехали к отцу на Украину в Бессарабию, на юг. И там тоже голод. Любопытно — такие физические лишения в детстве были, а я сейчас прекрасно себя чувствую. Наши организмы имеют огромные резервы регенерации. Мы способны возрождаться, слава Богу, и не только отдельные индивидуумы, но и общество. Поэтому унывать никогда не стоит, как и останавливаться в развитии. Как только человек остановился — все, он пропал.

— Военные годы вспоминаются вам как что-то исключительно тяжелое, или там были свои радости?

— Да нет, дети всегда дети. Они в любом месте играют, веселятся. Но голод я натурально помню, такой, что мы с сестренкой просто плакали, говорили — бабушка, ну дай нам хоть кусочек хлеба, мы тогда плакать не будем, а бабушке негде взять. Было такое. Но как-то пережили. Послевоенные годы тоже были очень трудные. Хлеб по карточкам, не говоря уже о колбасе, которую очень редко видели. Это 50-е годы, начало 60-х. А где-то с середины 60-х жизнь стабилизировалась более-менее в стране. При всем этом вспоминаются не трудности, а радости.

— Какая в детстве у вас была главная радость?

— Может быть, кино. Любопытно, что у нас оно было долгое время нецветное. Фильмы мы бегали смотреть черно-белые. И видение мира в какой-то степени тоже было черно-белое. А цветное кино подарило нам саму способность видеть мир в цвете. Может быть, это связано с тем, что жизнь была очень трудная, какая-то сероватая, без ярких цветов. Это одна из загадок: когда я детство вспоминаю, раскадровка какая-то идет в памяти, и кадры черно-белые. Это не значит, что абсолютно все мрачное, но нецветное. Значит, жизнь действительна была суровая, раз воспоминания такие. А цветные они о юности уже, об аспирантских годах. Много ездили вокруг Москвы, по разным местам… Вот тут цвет жизни пошел. Причем, интересно, как виды искусства дополняют друг друга. Моя подруга Мира Терентьевна Сабанцева, недавно ушедшая из жизни, царствие ей небесное, очень любила классическую музыку, и я многое получила от общения с ней. Будучи в аспирантуре, мы вместе покупали пластинки, ходили на симфонические концерты. И когда слушаешь музыку, тоже начинаешь воспринимать жизнь в цвете. Сейчас я стараюсь ходить на органные концерты, очень хорошо, что они стали проводиться у нас.

— Вы не упомянули про английский язык, а ведь это тоже одно из ваших увлечений. Вы пишете стихи на английском, переводите.

— У меня парадокс. Разговорного английского у меня нет, но Шекспира я читаю в оригинале и стихи на английском пишу. Сейчас вот в Instagram* переписываюсь с англичанином. Мы общаемся на русском, но он его плохо знает, на английском и на украинском. В зависимости от темы, которую обсуждаем, переходим на тот язык, который в данный момент понятнее. Такая вот дружба у меня сейчас виртуальная. Причем, я совершенно спокойно пишу по-английски. Когда он мне отвечает, попадаются слова незнакомые, но для этого есть словарь, ничего страшного. А еще я на английском в Instagram* пишу комплименты кошкам и котам. Я кошек люблю и как увижу что-нибудь необычное, сразу раз — и какой-нибудь английский стишочек. Например, a cat rarely met — кот редко встречаемый. Рифм, кстати, к слову cat не так уж много, я уже все перебрала. Там, на том конце провода, полный отпад, радуются.

— Лариса Владимировна, вам была посвящена книга "Где ты, Лариса?". Автор — эстонский прозаик Велло Латтик. Расскажите, как вы познакомились.

— Он приезжал сюда в творческую командировку на год. И он думал, что ему придется здесь работать грузчиком или еще кем-то, чтобы прожить. А оказалось, что можно жить, выступая с группой литераторов в формате пропаганды литературы. Тогда группы писателей и поэтов ездили по всему острову, рассказывали о себе, читали стихи. И Союз писателей России платил за это. Велло это очень удивило. Он писал очередной роман и много просиживал в областной библиотеке. Поскольку мы с ним задружились, мы бродили по городу. Его интересовала всякая дыра, и мне приходилось ходить с ним. Например, в пивные заходили. Он пиво любил, ну а я стояла рядом. Он жизнь изучал, и я составляла ему компанию. Много говорили о разном, и когда он написал книгу воспоминаний о Сахалине и назвал ее "Где ты, Лариса?". Я ее прочесть не смогла, потому что языка не знаю. Я, правда, купила словарь, пыталась что-то там изучить, но далеко не ушла. Когда наступила перестройка, Велло занялся фермерским хозяйством и в письмах хвастался, что у него теперь усадьба и в этой усадьбе дикие утки на озере. Не домашние, а именно дикие. Последние годы он посвятил путешествиям, хотел посмотреть мир. Кстати, когда его жена Рина сообщила мне о его смерти, она сказала — желаю вам много силы. И вот эта ее фраза очень сильно мне помогает, реально. Видимо, от души она пожелала. Когда трудновато, я вспоминаю эту ее фразу и мне становится лучше. Действительно, фраза, заряженная силой, удивительно.

— Интересный пример настоящей силы слова. А сейчас литераторы устраивают такие поездки по районам?

— Да, наши члены Союза писателей России иногда группой собираются и выезжают в районы. И писатели с материка часто к нам приезжают. То есть литературная жизнь у нас бьет ключом. Другое дело, что книг мало выпускается и малыми тиражами, но можно прийти в библиотеку и там найти книги сахалинских авторов. Я уже много-много лет хожу в литературное объединение "Лира" каждое третье воскресенье и всех студентов зову туда, кто пишет.

— Конечно же, нельзя не поговорить о ваших книгах. У вас их две, обе для детей. Первая — стихи на церковнославянском "Азъ Буки", вторая — "Круг. Ring", стихи на русском и английском.

— С книгой "Круг. Ring" мне помогла моя бывшая студентка Наталья Плеханова, точнее, ее муж Бен Уорнер. Поскольку он бард, я спросила, не выверит ли он мои ляпы в английском. Он увлекся и кое-где кое-что свое добавил, какие-то изюминки внес. В этой книге стишки разных лет, некоторые даже с самого детства. Я собрала их все вместе и перевела. Какие-то стишки сначала были на английском написаны, а потом переведены на русский.

— Есть ли у вас идеи для новой книги? Или может быть уже материал?

— У меня трудный период в жизни был в последнее время, было не до этого. А так собиралась еще одну книжку стихов на церковнославянском выпустить. И стихи уже были написаны, и детские рисунки собраны, потом раз — и… Ну что ж, Господь посылает испытания, чтобы человек не зазнался. Причем, любопытно, они идут волнами. Сначала человек, задумавшись о чем-то хорошем, находится под благодатью. Все идет гладко, люди находятся, книги находятся, двери открываются. А потом вдруг срабатывает какой-то тормоз. Это этап, если его пройти, начнется новый подъем. А у меня тормоз подзадержался. Это называется крест, и без креста никто не бывает. Поэтому если у кого-то какие-то трудности, осмыслите их как крест и сразу станет легче нести его, сразу почувствуешь помощь. А если просто тащишь и ноешь — ну и ной себе на здоровье. Я привыкла не огорчаться, духовная закалка все-таки много дает. Мой лозунг по жизни — не суетись.

— Такой совет пригодится всем людям в связи с коронавирусом и прочим. Вы следите за новостями, к этому тоже спокойно относитесь?

— Конечно, спокойно. Христианин верующий передает свои тревоги в руки Господу. Бог все как-то уладит. Это на мирском уровне я говорю "не суетись", а на духовном — "слава Богу за все". И за хорошее, и за испытания, обязательно.

P.S. А вот и стихотворение-пожелание, написанное 20 лет назад для Ларисы Владимировны:

На краю цветного мира

Ветер ворошил картины

Безымянных детских судеб,

Выставленных на витринах,

И решал, кому родиться раз в сто лет.

За чертой лоскутных далей

Те картины рисовали

Боги светом и любовью,

Чтобы краски оживали,

Воплощаясь в человеке раз в сто лет.

И всего одно мгновенье

Отделяло от рожденья

Мудрецов, мессий, пророков,

Но они остались тенью,

Родились за них вы раз в сто лет.

И пускай времен витрина

Вашу сохранит картину

Цвета сине-золотого,

Цвета взгляда, цвета слова

Человека, что родился раз в сто лет!

* Деятельность организации Meta Platforms Inc, ее продуктов Instagram и Facebook запрещена в Российской Федерации.

Следите за обновлениями новостей в нашем телеграм-канале
Новости по теме:
Подписаться на новости