Встречающие

Если вдруг нарушить режим самоизоляции и оказаться в аэропорту Южно-Сахалинска в эти непростые для всего мира дни, поражаешься какой-то гнетущей пустоте. Она ощущается и на стоянке перед замершей стройкой нового терминала, и на летном поле, где одиноко стоят лишь несколько бортов. От двух десятков рейсов осталось едва ли полдюжины.

Нет и встречающих — людей с цветами, табличками и радостью сменили товарищи в медицинских масках и с чувством долга. Изменились даже пассажиры — уставшие, взволнованные, они проходят последний рубеж обороны аэропорта — холл между выходом из лайнера и выходом в город — без привычного облегчения. Впереди их ждет нервирующая карантинная неопределенность — то ли дома, то ли в обсерваторе, среди десятков таких же, лишившихся привычной почвы под ногами даже на родной земле.

— Мы нормально, хотя все это напрягает безумно, хочется, чтобы все уже скорее закончилось, — рассказывает Александр, качая завернутого в белую шерстяную накидку малыша. На его лице, как почти у всех, маски — наверное, именно из-за этого ему несколько проще разговаривать с прессой. Не так просто узнать. Отношение к прилетевшим из-за пределов острова в последнее время неоднозначное, хотя люди в большинстве ни в чем не виноваты — за пределами Сахалина они оказались не ради развлечения. У них родные, работа, лечение, трагедии и триумфы, а также десятки других дел, которые начались в какой-то другой реальности. Задолго до коронавируса, запретов и карантинов. А заканчиваются путешествия вот так — не объятиями, а тепловизором, не цветами, а ватными палочками для анализов.

8 апреля из Москвы утренним рейсом прибыли 78 человек — из-за необходимости сбора анализов и заполнения документов даже такое небольшое число, которое в обычных условиях аэропорт пропускает через себя мгновенно, приводит к очередям. Робкий ручеек прибывших просачивается в здание багажного терминала, превращенного чуть ли не в полевую лабораторию, втекает в рамку, которая обычно пищит на забытые в кармане ключи, а сейчас оказывает подмогу тепловизору, и распадается на отдельные потоки — людей ждут полтора десятка врачей. Вахту в аэропорту медики несут посменно — признаются, что из-за коронавируса в тесноте существуют уже больше месяца.

— Наши семьи уже забыли, как мы выглядим, — под усталыми глазами скрытые маской губы, должно быть, складываются в чуть грустную улыбку. Вокруг отточенными движениями расчехляют ватные палочки ее коллеги — практически неотличимые для беглого взгляда сине-белые фигуры, затянутые в марлю и спецкостюмы. Врачи споро берут анализы — возможностей отработать нехитрый алгоритм было предостаточно. В сутки через каждую смену проходит около 300 пассажиров. Некоторые равнодушны, другие — недовольны, третьи — в отчаянии.

— Вот у нас тепловизор. Если вдруг температура не в норме — он сигнализирует, и мы проверяем вручную. Но вообще довольно точная штука, — показывает рабочее место одна из врачей.

Рядом сдает анализы девушка в черной полумаске с прозрачным рюкзаком-переноской. Внутри, ошалевший от всего, сидит большой рыжий кот. Кошки, как оказалось, новым коронавирусом тоже болеть способны. Только вот анализы в аэропорту у них пока не берут.

Первый санитарный эшелон прибывшие проходят достаточно быстро, небольшая очередь собирается уже на втором — когда необходимо заполнить документы. В зале стоит гул, напоминающий рассерженный улей. Пассажиры вполголоса переговариваются, сверяют что-то в бумагах, старательно переносят из паспортов коды, номера, пароли и явки. Особенно встречающих интересует прописка и место жительства на Сахалине — всех отправляют в обсервацию и будут контролировать соблюдение режима. Среди пассажиров тенью перемещается девушка, снаряженная массивным респиратором — единственная здесь со столь серьезной защитой. Химик Мария из Роспотребнадзора помогает заполнять все бумаги и иногда для этого приходится приближаться предельно близко, вслушиваться и вчитываться в бумаги. Поэтому такая экипировка.

— Респиратор я не сниму, не надейтесь. Да люди по разному на все это реагируют, я их понимаю — 8 часов в воздухе, теперь вот это все. Радует, что тех, кто осознает всю серьезность ситуации становится все больше с каждым днем. Это и нам работу облегчает. Агрессии меньше становится, а честности — больше, — рассказывает Мария.

Завершает церемонию встречи фото — оно должно послужить доказательством, что человек получил предписание о самоизоляции, а также, как обещают власти, будут использоваться для идентификации возможных нарушений карантина через систему "Безопасный город". Стоят за фотоаппаратами волонтеры — они снимают приезжих по несколько часов, сменяясь дважды в сутки. Одна из них — студентка Лиза — призналась, что особенно не задумывалась, что заставляет ее приходить и снимать прилетающих — ее просто попросили и она согласилась без особых раздумий.

— Я раньше уже волонтерила, так что мне не впервой, — равнодушно пожимает плечами она.

Тех, кому негде оставаться в изоляции в Южно-Сахалинске, рассказала улыбчивая майор полиции, прямо от терминала аэропорта отправляют в обсерваторы. С сегодняшнего московского рейса, кивнула она на скамейку, пока набирается всего несколько человек. Впрочем, еще вчера в организованные правительством карантинные зоны доставили несколько десятков человек.

— Случай был. Прилетел мужчина из Владивостока несколько дней назад по работе. И как узнал, какие у нас тут условия — развернулся, в сопровождении сотрудника проследовал к кассам, купил билет и улетел обратно во Владивосток через три часа. Сказал, ему проще на удаленке работать, чем в нашем карантине сидеть, — усмехнулась она.