Глава минэкологии Владимир Корнев: "Человек — существо, которому всегда мало"

В Сахалинской области с 1 апреля работает министерство экологии — новое ведомство, возникшее на базе министерств лесного и охотничьего хозяйства и природных ресурсов и охраны окружающей среды. Оно должно стать главным контролером соблюдения законодательства об охране природы в регионе. В мае, через месяц после начала работы, минэкологии уже было назначено ключевым соисполнителем программы "генеральной уборки" сахалинских свалок.

Корреспондент ИА Sakh.com встретился с руководителем министерства — экс-главой минлеса Владимиром Корневым — и узнал, какие задачи стоят перед организацией и почему природа и цивилизация все-таки сумеют найти выход из вечного конфликта прогресса и первозданности.

— Владимир Владимирович, получилось объединиться?

— Да уже произошли реорганизация, слияние, и вместо двух ведомств появилось министерство экологии. Но, собственно, и то, и то министерство продолжает выполнять свои функции, как ранее, просто под эгидой нового названия. Как сотрудники минлеса и лесничеств осуществляли функции по государственному лесному надзору, по охотничьему или пожарному, так и будут осуществлять. Как обычно работают подведомственные учреждения автономные и казенное, которые занимаются охраной лесов, контролем и надзором. У них ничего не меняется.

Зачем же все это? Президентом поставлена задача по улучшению ситуации в сфере экологии, это связано с несанкционированными свалками, недостаточной охраной атмосферного воздуха, проблемой чистоты воды, которая является источником питьевого водоснабжения для городов и сел. И перед минэкологии в Сахалинской области поставлена задача именно по наведению порядка в этих сферах. Проводятся мероприятия по выявлению несанкционированных свалок, лица, которые такое размещение отходов допускают, привлекаются к ответственности. Проводятся расследования исполнения муниципальных контрактов, связанных с обращением с отходами. И если они нарушаются, то есть мусор вывозится не на полигон, а в другое место, то принимаются меры. Полномасштабная работа идет.

Взаимодействуем с министерством ЖКХ, муниципалитетами. Их задача сейчас — внести в реестр накопленного вреда и узаконить полигоны, которые много лет существуют. Они эту работу проводят, а мы выявляем несанкционированные свалки и боремся за то, чтобы мусор вывозился по назначению, а не выбрасывался в лесах и на иных земельных участках.

То же самое с охраной атмосферного воздуха: в ряде городов у нас работают очень старые кочегарки и котельные. Многие из них не соответствуют требованиям и нормативам по выбросам, из-за этого идет превышение предельных концентраций. Проверки проходят совместно с природоохранной прокуратурой и контролирующими органами, уже разработан комплекс мер по переоборудованию котельных. По тем районам, где будет газификация, — там строят новые или ставят газовое оборудование, это кардинально меняет ситуацию. Там, где газификация будет позже, — например, Смирныховский район в числе последних — котельные будут оснащаться газоулавливающим оборудованием, фильтрами-циклонами, которые существенно снизят количество выбросов в атмосферу.

По воде — есть ряд водозаборов в области, которые являются открытыми. Эти источники питьевого водоснабжения попадают в группу риска как более подверженные влиянию внешней среды и загрязнению. Задача муниципалитетов этого не допускать. Прежде всего у нас проблема — отсутствие или недостаточная эффективность очистных сооружений. Там, где их нет вовсе, их надо строить и вводить в эксплуатацию, там, где не соответствуют критериям и требованиям, — привести в соответствие, чтобы неочищенные воды не сбрасывались и не загрязняли те реки или водоемы, из которых в конечном счете и пьют сахалинцы.

Это ключевые задачи, которые стоят перед минэкологии. Но наряду с этим продолжаем осуществлять все виды контроля и надзора. У минлеса было пять видов надзора — четыре федеральных (лесной, охотничий, пожарный и охрана объектов животного мира) и региональный (контроль на особо охраняемых природных территориях), а сейчас в минэкологии добавлены виды регионального экологического надзора, в том числе геологический надзор, контроль за обращением с твердыми бытовыми отходами, параметрами атмосферного воздуха, состоянием части водных объектов.

Из-за этого мы даже сформировали из сотрудников отдельный департамент государственного надзора, который будет как раз курировать все эти контрольно-надзорные мероприятия.

А наше главное и самое большое подведомственное учреждение — "Сахалинские лесничества", которое осуществляет контроль за лесами и охотниками, — оно так и будет основной своей функцией заниматься. Но появится и вспомогательная — лесники помогут с обнаружением и фиксацией фактов экологических нарушений, будут передавать их в департамент, который по каждому случаю будет заниматься расследованием, поиском нарушителей и определением мер наказания. Кроме того, в рамках минэкологии будем создавать отдельное подразделение, которое возьмет на контроль работу административных комиссий на местах. Это те органы, которые должны следить за порядком в муниципалитетах и наказывать, нерадивых исполнителей. Оно объединит представителей минэкологии, минЖКХ и станет куратором этой работы. Будет следить за деятельностью комиссий, направлять в нужное русло.

— Хочется понять, будете ли вы отвечать за всю экологию. Есть такая проблема в России — "это не мои полномочия". Человек нашел мусор, написал в мэрию или прокуратуру, а потом ему сыпятся ответы — это лесной фонд, это минобороны и так далее. И начинается отфутболивание человека из ведомства в ведомство, формальные отписки. Тут не будет такого? Что в вашей зоне ответственности?

— Все, что не относится к исполнению федеральных функций, — да, наше. Но есть федеральные органы исполнительной власти, например, Росприроднадзор, есть федеральные объекты — все, что связано с морем, крупными водными объектами. И есть разграничения. Мы не можем этих вещей касаться — это будет нарушение законодательства, превышение полномочий, если мы в федеральном заказнике или заповеднике начнем распоряжаться. Но это не значит, что наши сотрудники мимо кучи мусора там просто пройдут или обращение гражданина в урну отправят. У нас заключено соглашение с Росприроднадзором о сотрудничестве, и мы будем совместно проводить работу и взаимодействовать, обмениваться информацией, какие-то вещи им передавать, какие-то от них получать.

— Хочется конкретики. Вот куча мусора на берегу моря — это вы или они? А на берегу Буссе?

 — Росприроднадзор осуществляет общий контроль, в том числе следят, как мы ведем собственный региональный экологический надзор. Мусор на берегу Буссе — это однозначно наш вопрос, а вот федеральные ООПТ, те же заповедники — Поронайский или Курильский, это юрисдикция Росприроднадзора. Территориальное море, если там какие-то экологические нарушения будут — это федеральные органы, все, что в лесу, — снова мы, на землях муниципалитетов — тоже наша вотчина.

— Раньше минприроды занималось еще и добычей — разрешала разработку недр (не все полезные ископаемые относятся к компетенции субъектов — большинство ценных и стратегических являются полномочиями федеральных органов власти). Это тоже ваша функция?

— Да, все это перешло к министерству экологии — отвечаем за все, что связано с недропользованием на региональном уровне. В минэнерго и минэкономразвития в ходе реорганизации отправили только вопросы нефтедобычи и все, что связано с проектами в рамках соглашений о разделе продукции.

— Вам не кажется это странным, что, с одной стороны, вы за природу, а с другой — собственными руками разрешаете губить ее? Ведь без урона и вырубленного леса невозможна разработка ни одного карьера?

— Это как посмотреть. Большей частью ущерб — и его тяжесть, и вообще факт — зависят от порядочности и от того, насколько качественно исполняются работы. Мы же и как минлес проводили аукционы, разрешали рубку лесных насаждений. Но одновременно контролировали, чтобы она осуществлялась на законных основаниях, по определенным параметрам и правилам, с компенсацией положенной.

То же самое с недрами — здесь, учитывая, что весь комплекс надзорных полномочий и разрешительная функция оказались у одного ведомства, даже проще. Мы сможем в одном месте сразу смотреть, можно ли здесь добывать полезные ископаемые с учетом того, что над ними могут произрастать защитные леса, краснокнижные растения, находиться какие-то особые зоны памятников природы. Все эти моменты будут в фокусе внимания, а не распределены по двум или трем министерствам. И когда все это в одном органе — это не плохо, это, наоборот, хорошо. Можно учесть все, что находится в недрах, на поверхности и, скажем так, правильно подойти к вопросу и выдать разрешение с правильными параметрами.

А контролирующих структур хватает — есть прокуратура, федеральные ведомства по переданным полномочиям ежегодно проверяют нас, составляют акты, и их передают в ту же прокуратуру или губернатору.

— Нет сожаления, что минлеса больше нет? Вы же всю жизнь почти с этим ведомством связаны.

— Всю жизнь связан с лесом, да, но каких-то особенных трагических чувств из-за смены названия не испытываю. В конце концов, все остается, как было, контроль продолжается, функции выполняются. Для меня самое ценное — это люди, работающие в отрасли. Они не должны почувствовать каких-то проблем и недостатков. Объединение прошло безболезненно — все так или иначе знакомы друг с другом и часто взаимодействовали и ранее. У нас на самом деле очень много сфер, где мы пересекались с минприроды. Те же самые ООПТ, которые входят в зону ответственности минлеса, работа с ними невозможна без экологической экспертизы, которую проводило минприроды. То есть все встречались, работали, взаимодействовали.

— Какой план? Что делаем в первую очередь?

— Занимаемся указом президента — наводим порядок, который не наводили долгие годы. Вода, воздух, мусор. Прежде всего, это выезды на место, фиксация нарушений, проведение административных расследований и установление виновных лиц. Их привлекают к ответственности, дают срок на уборку свалок. Небольшие будут за неделю или несколько дней убираться, для крупных объектов это будет поэтапный план по рекультивации и восстановлению. То же самое и в воде, и в воздухе. Параллельно будет вестись паспортизация и сразу уборка — к сожалению, нет времени на то, чтобы сначала все это описывать, что дымит и где мусор, а потом заниматься ликвидацией. Максимально ускоряем сроки по уборке, установке фильтров, оформлению полигонов — они у нас в области только в Ногликах, Тымовском и Корсакове какой-то законный статус имеют.

— "Сжатые сроки" — это сколько?

— Губернатор поставил задачу навести порядок за год, а на федеральном уроне стоят сроки — 2023-й. Но мы будем максимально ускоряться.

— Что с котельными и очистными? Если свалки, ну кроме монстров формата южно-сахалинской городской, еще как-то можно убрать быстро, то тут все куда более затратно и протяженно по времени. Особенно очистные. Даже Южно-Сахалинск, где есть деньги и специалисты, уже несколько лет вводит в строй реконструированные ОСК-7.

— Да, объекты затратные и непростые. Где-то заключались контракты без должного финансирования, сегодня оно выделяется. Муниципалитетами готовится проектно-сметная документация, где-то уже к вводу готовятся. У всех разная степень готовности, но работа ведется. Мэрам задача поставлена, за исполнение будут спрашивать жестко. Есть план-график и по очистным, и по котельным. По вторым мы его строим с учетом параметров газификации, которые у нас до 2025 года известны. То есть, там прежде всего идет работа по строительству газовых котельных или переводу на газ существующих. Например, в Макарове уже в 2021 году должна заработать котельная газовая. Она сразу решит вопрос с обеспечением теплом города, и можно будет ликвидировать сразу несколько угольных котельных, которые перестанут дымить, и ситуация сразу же улучшится.

— Планов на десятилетие не ставите?

— Стоят стратегические задачи кардинально ситуацию в ближайшее время поменять. Да, где-то это сделать очень сложно в поставленные сроки, может, даже невозможно в течение года. Но мы будем прилагать все возможные усилия.

— Еще одна тема — браконьеры. Сегодня борьбу с ними в море ведут пограничники, у которых сил и средств вроде как хватает, а на земле, на нерестилищах, где самый серьезный урон, защитой лососевых занимаются только крайне немногочисленные инспектора Сахалино-Курильского территориального управления. Вы им не планируете помогать?

— Существует четкое разграничение. Есть СКТУ, которое занимается охраной водных биологических ресурсов в реках и озерах, есть пограничники, которые занимаются ВБР в море. Мы же отвечаем за ООПТ, на территории которых подобные нарушения тоже могут быть. И наши сотрудники имеют право их пресекать и привлекать нарушителей к ответственности за несоблюдение режима ООПТ. Были факты нарушения на территориях ООПТ, возбуждались административные дела, если находили признаки преступлений — все передавалось в полицию. Есть система, мы в ее рамках работаем.

Бывают еще совместные мероприятия, где несколько ведомств работают вместе. Они довольно часто проходят — особенно по Буссе, западному побережью Сахалина, куда невозможно добираться по земле и на машине. Тогда наши сотрудники до места на судах погрануправления отправляются.

— У нас в этом году новый природный парк появится — "Лагуна Буссе". Он как-то изменит кардинально ситуацию с охраной этого ООПТ?

— Мы думаем, что изменит. Зачем нужен природный парк? Люди восприняли публикацию на Sakh.com с критикой, кто-то беспокоится, что будет запрещена охота, еще что-то. Но по факту там ситуация такая, что там где охота, отдых, рекреация разрешены там они и будут разрешены, где запрещено антропогенное воздействие природоохранным режимом — там будет ужесточение. То есть будет зона, где будет запрещена любая деятельность, там будут жесткие меры применяться — никакого двойного толкования не будет, все будет предельно конкретно. Кроме того, есть район с ограничениями, а есть так называемая хозяйственно-бытовая зона, где можно будет в том числе возводить какие-то объекты, необходимые для работы парка или приема там туристов. Но там, где люди сегодня отдыхают, там они и будут отдыхать, никто никого не будет выгонять.

Чтобы создавать какие-то объекты, обустраивать тропы, и делается такое зонирование. Это общепринятая мировая практика, и в России она распространена — природные парки — это удобный инструмент, чтобы сочетать развитие туризма и природоохрану, и рекреацию в одном месте. Это наиболее оптимальная форма.

— Нужно ли защищать природу?

— Природу необходимо защищать, для этого и создаются ведомства, подобные нашему. Человек — это такое существо, которому всегда всего мало, который пытается взять из природы все. Поэтому надо ее оберегать: от браконьеров, от тех, кто допускает злоупотребления, не выполняет должным образом все правила. Мы понимаем, что любое крупное строительство, — это вмешательство в экосистему, но в то же время развитие мира невозможно без строительства. Поэтому необходимо соблюдать баланс, восстанавливать леса и почвы, следовать установленным законам.

— Но вы же понимаете, что интересы природы и человека всегда сталкиваются? И в определенный момент из такого конфликта просто не будет выхода?

— Нет безвыходных ситуаций. Интересы, даже если столкнутся, решение мы найдем — после любого проекта должны быть рекультивация, восстановление природы. Вся проблема в том, что это происходит небыстро.

Сейчас жарко обсуждают все процессы, которые происходят вокруг "Горного воздуха". И это правильно — природа она общая, и общество должно быть первым, кто за нее борется. Но объективности ради скажу: не каждый вспомнит, что лет пять назад, когда было развитие лыже-роллерной трассы на "Санте", там ситуация тоже вызывала гнев общественности. Рубки, вмешательство в природу и прочее.

А сейчас там ходит вечерами столько людей, что не пробиться, спортсменам негде кататься бывает. А ведь там же тоже были вырубки, но прошли восстановительные мероприятия — и этот подрост он сейчас вышел, прошло 5-7 лет, и мы видим там красивый смешанный лес с хорошим пологом. Красиво, свежий воздух.

Это специфика любых восстановительных мероприятий — их не видно сразу, сегодня посадил, а завтра все уже, как было раньше. Их увидишь, но увидишь нескоро. Лиственные растут более-менее быстро, а вот хвойным деревьям нужен десяток лет, чтобы вырасти, чтобы картинка стала красивая.

Нужно ли восстанавливать лес? Да нужно. У нас прошли беспрецедентные ветровальные явления. Деревья в защитных лесах, в городе они уже перестойные многие — они достигли своего пика, они не выдерживают ветра.

Это сложная и системная работа — в городах поэтому всегда создают свои экологические службы, которые работают с зеленой растительность. Когда я учился, профессура нам говорила, что лучшее, что может расти в городе — это тополь, у него самая большая фотосинтезирующая поверхность, он поглощает больше всего вредных веществ и дает много кислорода. Но это же самое аллергенное дерево, и оно подвержено серьезным ветровым нагрузкам, и когда доходит до определенного возраста, его надо изымать из среды. Но для этого надо было уже четыре года назад посадить дерево — чтобы оно подросло и пришло ему на смену.

— То есть глобальной угрозы в развитии проектов, подобных "Горному воздуху", вы не видите?

— Если все делается правильно и в соответствии с документацией — все будет хорошо. Надо только, чтобы на каждом из этапов все было сделано компетентно. Даже когда строится дом, там в идеале должно быть правильно рассчитано и воздействие на грунт, и создан проект восстановления территории и озеленения. Но да, если все делать правильно, я глобальной проблемы здесь не вижу.

— Есть Грета Тунберг и она призывает всех сажать деревья. Вы ее поддерживаете?

— Грета это или не Грета — я считаю, что любой, кто говорит, что нужно сажать деревья, он прав. Особенность леса в том, что он тоже отмирает, его нужно обновлять и естественным путем это проходит не быстро. И деятельность антропогенная этот процесс только задерживает. Я считаю, что каждый человек должен посадить дерево — мы ежегодно весной и осенью проводим акции во всех муниципальных образованиях. Стараемся максимально вовлечь общественность, школьников, у нас есть школьные лесничества, и мы пытаемся им прививать чувство, что нужно это делать. Я тоже посадил дерево и не одно. И кедры высаживали и ряд лиственных пород.

И "Горный воздух" будем озеленять — там тоже будем деревья сажать, когда основные работы будут завершены.

— Я знаю, что вам приходилось участвовать в отстреле медведей.

— Да и на места выезжал, и сам участвовал в отстреле животных, представляющих угрозу для человека. С момента выхода медведей из берлоги и до их залегания мы регулярно получаем заявления от граждан. И если не получается зверя отвадить от места, где он опасен для человека, то приходится отстреливать.

Ситуация... нельзя сказать, что таких случаев стало кардинально больше, из года в год ситуация меняется. Все зависит от конкретного сезона и природных условий. Особенно тяжелым был 2017 год — тогда наложилось много факторов, плохой был урожай кедрового стланика, ягод, рыбы было мало в реках. И случались массовые выходы к населенным пунктам, нападения на сельскохозяйственных животных. Тогда было много очень отстрелов. А вот в прошлом году ничего не было неординарного. 45 медведей за весну-осень — это среднее число в год.

Самое вопиющее, что может случиться — это нападение на человека. Из того, что помню: у нас была спасательная операция целая на Курилах. Там медведь-шатун вышел к егерю, напал и съел собаку, пытался егеря с крыши снять. Пришлось отправлять инспекторов и отстреливать его. Все обошлось благополучно.

В этом году мы наготове, ждем и от людей бдительности. Мы призываем их не нарушать правила пожарной безопасности, не оставляли после себя мусор, отходы пищевые, чтобы не приманивать диких зверей. Лисица, медведь — это такие животные, которые раз попробовав человеческую пищу, хотят ее получить снова.

Мы пытаемся объяснять, что не надо подкармливать животных, но люди думают, что делают благо, а на самом деле оказывают медвежью услугу. Потом нам этого зверя приходится отстреливать. Ведь сначала он просит, а потом требует. А встречи и даже конфликты неизбежны: люди заходят в леса все дальше, появляются квадроциклы и снегоходы. А как вести себя правильно — не преследовать зверя, не идти по его следам и тропам, не провоцировать — тоже не все знают. Туризм развивается, стали популярны восхождения, группы часто не организованы, не всегда в поход отправляются подготовленные туристы.

Я сам человек лесной, медведей встречаю каждый год и не по одному разу. Но все проходит гладко — у меня есть чувство самосохранения, и я стараюсь не допускать каких-то конфликтов со зверем. Мне с ним делить нечего — он идет своей дорогой, а я своей.

Повторю, что часто люди сами зверя провоцируют. В том году наблюдал картину — медведица с тремя медвежатами выходила в районе Фирсово к дороге. И зеваки останавливались, фотографировали, даже детей выводили из машины. Я подъезжал, пытался объяснить, что медведь — это самый непредсказуемый зверь. В отличие от тигров, львов даже на арене цирка он часто выступает в наморднике. А люди выходят и рискуют и собой, и детьми.

— Вам больше медведя жалко, мне кажется.

— Такая ситуация вызывает сожаление — люди подкармливают, вынуждают зверя становиться опасным. Да, в данном случае, если не идет речь о прямой угрозе людям, жалко зверя. Медведь весной мигрирует, он идет, не останавливается. И он вышел на дорогу, огляделся и ушел дальше. А человек увидел, подкормил, и медведь остался, задержался и начал ходить вокруг. Сперва просить, а потом требовать, а потом уже агрессивно брать. И его приходится убирать. Конечно, жалко, что приходится губить зверя из-за такой банальной ситуации. Что люди, не браконьеры, не какие-то нарушители, а простые люди оказываются виноватыми.

— Как вы думаете, должна ли быть охота борьбой на равных?

— Я думаю, что охота — это не зло, но законы природы и установленные правила должны соблюдаться. Ты можешь сегодня порезвиться, повеселиться, нарушить правила охоты, пострелять, а завтра пойдешь в лес или на озеро — и ничего не увидишь. Написано, что нельзя бить дичь ночью с фонарями — она становится беспомощной, ее можно уничтожить на корню — значит не надо бить дичь ночью с фонарями. Природа тоже приспосабливается, птицы уже знают, кто такой человек с оружием и пытаются держать расстояние. То есть, какое-то условное равенство шансов появляется. А когда природу ставят в нечестные условия — это неправильно.

Создан определенный порядок, который позволяет и охотникам свое желание реализовать, и природу сохранить. Вот весенняя охота. Есть 10 дней, в течение которых можно охотиться по определенным канонам, значит надо так и делать. Почему? Не потому, что нам так хочется. Просто каждая утка, добытая весной, это минус семь-десять уток, которые могли бы к осени встать на крыло. Весенняя охота — не зло, но надо соблюдать правила и написанные на бумаге, и природные. И тогда все будет хорошо.

Истории про браконьеров, которые едут в лес на квадроциклах гонять животных, убивать их, когда они беззащитны — это дикость, а не охота. Но какая это охота? Если уж хочется мяса — можно его и в магазине купить.

— Что для вас успех?

— Достижение ключевых результатов, которые ставит губернатор и федеральные ведомства. Проект сохранения лесов, мы должны обеспечить принцип "дерево вырублено — дерево посажено", слаженная работа системы, чтобы стабильность была. Я хочу, чтобы развитие проектов шло качественно, экологично, чтобы прошли восстановительные мероприятия. Все должно быть красиво, должно сочетаться. Пример: альпийские курорты, австрийские. Где мы видим, как современная инфраструктура и замечательная природа соседствуют, друг с другом нормально сосуществуют и развиваются в неком симбиозе.

— Ваша самая характерная черта?

— Целеустремленность.

— Любимая птица?

— Орлан белохвостый или белоплечий. Для меня это, с одной стороны, олицетворение силы, а с другой стороны — довольно беззащитное существо. Те же вороны, которые сбиваются в стаи, часто орланов гоняют и бьют, несмотря на всю их силу и грозность.

— Что вы больше всего ненавидите?

— Несправедливость и нечестность

— Ваш герой в реальной жизни?

— Сразу не скажу, это серьезное понятие, для меня герои это воины, которые отдали жизнь за свою страну. Вообще для меня герой — это тот, кто готов пожертвовать собой ради других.

— Кто больший герой в этом контексте: полководец или рядовой?

— Я бы не стал сравнивать. Каждый герой в своем роде — полководец принимал решение, и вся его тяжесть лежит на нем, а рядовые своими руками добивались этой победы.