Адвокат Александр Емченко: суды Sakh.com, коронавирусные будни и каякинг

Редакции Sakh.com иногда приходится отстаивать свое право на свободу слова в сахалинских судах. О некоторых процессах вы уже читали на страницах информационного агентства, другие остаются за кадром. Как и работа юриста Александра Емченко, который выступает на стороне Sakh.com. Корреспондент агентства встретилась с ним и поговорила о судебной справедливости, последствиях коронавируса и путешествиях по самым недоступным точкам островного края.

— Александр, расскажите, как давно вы сотрудничаете с агентством?

— Это был 2008 год, когда были выступления автомобилистов против запрета правого руля. Прошел некий слух, что собираются вводить технический регламент, по которому правый руль запрещают. Было большое собрание людей, по-моему на площади Ленина, и на форуме было много не очень корректных высказываний, некоторые были даже откровенно экстремистского характера. И прокуратура проводила соответствующую проверку.

Sakh.com, насколько я помню, очень плотно работал для того, чтобы предупреждать эти высказывания экстремистского толка. Насколько мне известно за всю мою практику работы с редакцией, она категорически против любых правонарушений. Но тем не менее прокуратура посчитала, что есть основания для того, чтобы мы вообще закрыли форум, чтобы люди не могли там высказываться без предварительной проверки этих высказываний администрацией.

Суд тогда разобрался в ситуации, встал на нашу сторону, и прокуратура не стала обжаловать это решение, потому что там тоже люди неглупые работают. Разобрались в ситуации, и на сегодняшний день мы идем таким путем, что всегда содействуем предупреждению каких-либо правонарушений.

Это был интересный процесс, потом на нашем примере разбирали на профильных сайтах ситуацию успешного отстаивания интересов средств массовой информации перед органами исполнительной власти. Sakh.com радеет за свободу СМИ, декларирует то, что не участвует в государственных конкурсах всех уровней на освещение деятельности органов власти, каких-то там учреждений специальных, и, в связи с этим, бывали в нашей практике случаи, когда приходилось отстаивать свое право писать о том, что редакция считает нужным.

Практика очень положительная, сахалинские суды в основном поддерживают права средств массовой информации писать более широко, то есть не просто брать узкую какую-то правду, но и добавлять какие-то свои умозаключения и, в том числе, о чиновниках. Я никогда не влезал редакционную политику, у меня, конечно, всегда есть свое мнение, но я его держу при себе. Я выступаю только в качестве специалиста по правовым вопросам. Если ко мне обращаются, я даю консультацию, если мы идем в суд, значит, я представляю интересы, однако, если я увижу в публикации очевидный спорный момент, я стараюсь обращать внимание редакции, что, может, здесь как-то по-другому надо эту информацию изложить. Мы всегда в этом смысле находим понимание, поэтому количество судов, учитывая независимость позиции редакции, минимально.

У меня есть определенный принцип: я не помогаю продвигать какие-то серые схемы, я не помогаю мошенникам добиться их противоправной цели, я стараюсь не работать с непорядочными людьми, если я их могу сразу идентифицировать. Что касается редакции: мне не стыдно ни за один процесс, на котором мы присутствовали. У нас есть даже незначительное количество ситуаций, когда мы признавали свои ошибки в суде, признавали иск, предлагали какую-то компенсацию, но это было очень редко — два, по-моему, случая. Не приходилось краснеть перед судьями, и я считаю, что репутация в судах у Sakh.com создана положительная.

— Какие дела обычно наиболее сложные и длительные?

— В основном это дела о защите чести и достоинства, деловой репутации. То есть это лица, которые не согласны с распространением определенной информации о них. Большинство дел, сейчас их, кстати, уже меньше стало, они связаны с тем, что граждане или компании не согласны с информацией, которая распространена на форуме другими гражданами. Они, я не знаю по какой причине, обращались непосредственно к редакции Sakh.com. Но практика здесь уже сложившаяся: если есть лицо на форуме, которое негативную информацию распространило, оно и должно быть ответчиком. Если информация выходит из-под пера журналиста на сайте информационного агентства, то ответчиком является редакция, и мы здесь защищаемся по полной программе.

Вот у нас недавно было, я считаю, знаковое дело, когда назвали мошенником человека, которого не привлекали к уголовной ответственности, но на то были основания. Он заключил порядка семидесяти договоров на установку окон и по всем этим заказам есть судебные решения, где граждане выиграли. В отношении него уголовное дело было возбуждено, но следственные действия шли очень туго.

Суд первой инстанции не посчитал, что в данном случае было какое-то превышение в квалификации этого человека. Потому что, с одной стороны, он действительно обманщик, мошенничество — это хищение путем обмана или злоупотреблением доверия. То есть у нас мошенничество и мошенник — вещи как будто из разных миров: есть мошенничество — это преступление, а мошенник в обывательском понимании — это обманщик, шулер, который обманывает других людей.

В данном случае квалификация его была с обывательской точки зрения, и суд первой инстанции нас поддержал, причем мы ссылались на постановление Европейского суда по правам человека: средства массовой информации имеют право и должны иметь право выходить за рамки сухой подачи информации для того, чтобы привлечь к ней больше внимания, имеют право прибегать к преувеличениям и, в особых случаях, даже к провокации в какой-то степени. Если этот материал провоцирует человека идти в суд и защищаться, значит это достает его. Если будет заниматься той же деятельностью, уже будет понимать, что в следующий раз материал про него будет еще сильнее и жестче. Вот в этом функция средств массовой информации и прослеживается.

У нас не было ни одной ситуации, по которой можно было бы сказать, что Sakh.com выдавал фейковые новости, а кто-то бы потом боролся за восстановление справедливости. То есть Sakh.com сказал неправду, а кто-то борется за то, чтобы уличить его в этой неправде. У нас таких процессов не было, где мы бы проиграли. У нас было две ситуации с ошибочным предоставлением информации, но я считаю, что мы добросовестно поступили — признали свои ошибки, предложили компенсации и есть соответствующие правовые последствия по этим вопросам.

— А чем вы еще занимаетесь, кроме защиты Sakh.com?

— Я частнопрактикующий юрист. У меня есть несколько организаций, которым я оказываю правовую помощь. Но ко мне обращаются и граждане. Какой-то специализации у меня нет, в основном это судебные споры в области гражданского, трудового, семейного и административного права. Довольно много вопросов по земельным отношениям и имущественных споров.

— В России справедливый суд?

— Я не могу сказать, это слишком общий вопрос. Я работаю на Сахалине и считаю, что качество судопроизводства сильно выросло более чем за двадцать лет, что я работаю в профессии. На Сахалине, во всяком случае, я не назову судью, которого бы я подозревал в несправедливости. Они же люди и не являются машинами, у всех есть личные убеждения. Я полагаю, что сахалинские судьи в подавляющем большинстве справедливы. Хотя опять же, это мое личное мнение, кто-то может считать по-другому.

— Наверняка за более чем двадцать лет работы в вашей практике были особенно интересные дела, я бы даже сказала знаковые. Поделитесь?

— Я адвокат, я связан адвокатской тайной и не могу раскрывать конкретные дела без согласия клиента. Я скажу так: мне не стыдно ни за один процесс, который у меня был. Я не прикипаю к делам, если бы я к ним прикипал, то мне было бы сложно идти дальше. У меня есть несколько таких дел, но как я на них вышел, сложно даже сказать, то есть делал, как должно делать.

Я ко всем делам отношусь одинаково. Если к тебе приходит какой-то человек и говорит: "Давайте, нам нужно подать иск и что-то там выиграть против этого человека", я всегда спрашиваю: "А цель какая? Что вы хотите получить? Может быть, тот иск, который вы надумали подавать, он и не нужен в данном случае, может, есть какой-то более простой и дешевый способ достичь цели, может быть, есть смысл переговорить с этим оппонентом и прийти к какому-то общему знаменателю".

— Мне кажется, что в России у людей очень низкий уровень правовой грамотности, немногие имеют представление обо всех возможных вариантах.

— Ну это в общем-то суть юридической консультации. То есть люди, которые не обладают определенными познаниями, идут к специалисту, и специалист разъясняет те или иные вопросы. Есть люди, которые приходят с запросом: "Вот я хочу подать иск", есть люди которые приходят с вопросом: "А подскажите, как лучше", есть даже случаи, когда человек иск подал, две инстанции проиграл, приходит и говорит: "Вот у нас еще есть третья инстанция через десять дней, а давайте что-нибудь сделаем". Здесь сложнее.

Самое главное, за что нужно платить юристу, — это избрание правильного способа защиты права. Потому что тот способ, который для себя клиент придумал, он не всегда верный. Может быть, есть гораздо более простой и быстрый, а может быть, и спора-то нет. Человек собрался спорить, а спора нет. И есть ситуации, когда там путем обмена двумя письмами вообще предмет спора исчерпывается, хотя человек или компания уже для себя распланировали целую кучу действий и расходов.

Я всегда предлагаю разобраться в цели и подумать над избранием правильного способа. Чаще всего клиент идет навстречу, но если он настаивает на своем и говорит, что нужно только так идти, то я скорее всего откажусь, если я не согласен с правильностью выбранного способа, потому что я уверен, что в этом случае это будет бесполезная трата времени и денег.

— А есть ли какой-то универсальный набор прав-обязанностей, который нужно знать всем?

— Есть базовые права и обязанности, которые должен знать человек, но они являются общеизвестными и доступными: нельзя ездить пьяным за рулем, нельзя ходить на красный цвет, если тебя задержали, ты всегда имеешь право пригласить адвоката. В зависимости от возраста, разности сфер жизнедеятельности: например, если человек работает в минздраве или в области сферы здравоохранения, у них есть врачебная тайна, есть какие-то определенные правила в обращении с препаратами.

Соответственно здесь, я думаю, каждый гражданин, который имеет определенный возраст, определенное направление деятельности, имеет и разный набор базовых прав и обязанностей, которые нужно знать. Информирование — это задача средств массовой информации, в частности. СМИ выполняет роль распространителя информации о базовых правах и обязанностях, а адвокат или юрист, к которым эти граждане могут обратиться, когда уже что-то случилось — это более узкая ситуация. Я не могу сказать, что есть какой-то универсальный набор прав и обязанностей, которые каждый человек должен знать.

— А сколько должен зарабатывать человек, чтобы позволить себе пользоваться услугами юриста?

— Есть разные категории юристов. Некоторые, например, работают исключительно в социальной сфере с гражданами по их личным вопросам. Соответственно, это много клиентов, но меньший доход у граждан. Кстати, не всегда крутой юрист, который берет сумасшедшие деньги, выполнит эту работу лучше, чем молодой талантливый начинающий юрист, который в силу отсутствия статуса и имени берет меньше денег.

Единственное, что надо понимать: адвокат с именем и статусом, если он допустит какую-то ошибку, а это самая главная проблема в работе адвоката и юриста, будет отвечать уже наработанным опытом, а начинающий юрист, если он допустит эту же ошибку, ему её простят, потому что фактически ему пока нечего терять. Здесь каждый выбирает себе представителя по своим целям задачам: для некоторых важно, чтобы адвокат был известен только для того, чтобы показать оппоненту, да и остальным, что он может себе его позволить. Такое тоже может быть.

В моем случае стоимость работы зависит от потраченного на нее времени, есть ситуации, когда многомиллионные дела и какой-то недорогой, с денежной точки зрения, вопрос по стоимости выходили одинаково. Стандартная часовая ставка позволяет мне иметь интерес к каждой минуте своего времени, которое я работаю на клиента. Я не беру гонорар успеха, не беру процентов.

У нас есть бесплатная юридическая помощь и я, как адвокат, обязан оказывать бесплатную юридическую помощь определенным категориям граждан: малоимущим, лицам в сложной жизненной ситуации. Списки готовит муниципалитет, распространяет через адвокатскую палату, в адвокатской палате у нас есть куратор, который следит за равномерным распространением этих дел среди адвокатов.

У меня железобетонно одно дело в год бывает бесплатным. Из тех, что у меня были, — это сироты, которые выросли и им должны были предоставить квартиру, это люди с тяжелыми болезнями, которым тоже необходимо предоставлять квартиру. В основном квартирные вопросы. Но если человек не относится к этой категории, то, естественно, он будет искать себе юриста по карману, как и на любом другом рынке.

— Есть тема, которую не могу не затронуть — коронавирус. Скажите, а на вашей работе пандемия как-то отразилось?

— Да, конечно. Я себя позиционирую, как судебного представителя, и в конце марта 2020 года у нас вся судебная работа практически встала, все судебные заседания, которые были назначены с конца марта и до конца мая, были перенесены. Соответственно, этот сегмент работы у всех юристов выпал.

Но вместе с тем новые законы появились, причем в авральном порядке, новые нормативные акты, указы президента, указы губернатора, которые регулировали правоотношения граждан и взаимоотношения с государством. Соответственно, эти вопросы требуют разъяснений и моя работа вот в эти два месяца была больше связана именно с теми последствиями пандемии, которые повлияли на жизнь всего мира, в частности, нашего острова и даже города.

— И с какими вопросами в этот период к вам обращались?

— Пандемия затронула производственный сектор, производство упало, упала цена нефти, а Сахалин — нефтяной регион. Как только происходят какие-то движения по нефти, это однозначно в нефтяном секторе отражается. Если нефть падает, то и доходы падают, соответственно, расходы необходимо приводить в соответствие с доходами.

И компании, которые так или иначе завязаны на нефтяной сектор, рассматривали риски снижения расходов, снижения привлечения этих компаний к производству каких-то сопутствующих работ, и я со своей стороны давал заключения о том, какие могут быть риски и какие возможные выходы из этой ситуации имеются.

— А частные лица обращались?

— Частные лица сейчас обращаются реже, потому что обращение к юристу — это тоже расходы, а многие люди в условиях пандемии в своих доходах сейчас просели. Где-то кого-то сокращали, с кем-то договаривались, чтобы уходили в неоплачиваемый отпуск. Хотя это вроде как запрещено, но я понимаю, как это работает. Поэтому частные лица бывают, но это люди, которые не стеснены в своих деньгах.

— В этот период, как мне кажется, права человека стали более уязвимыми, чем в другие периоды. Например, известно, что массово составлялись протоколы за нарушение режима изоляции, а заседания назначались на время, когда граждане даже не могли себя защитить. Что вы думаете об этом?

— Я помню, даже публикация была на Sakh.com, когда женщину по камерам видеонаблюдения опознали где-то процентов на 60 и выписали в автоматическом режиме штраф, причем у неё было предписание Роспотребнадзора, а судебное заседание назначили на время действия этого предписания. Соответственно, если ты в суд не попал, ты не можешь надлежащим образом защищать свои интересы.

Я допускаю, что такие ситуации имеют место, потому что власть работает в авральном режиме, как и правоохранительные органы.

Насколько мне известно, как это было: система минздрава нашего сахалинского работала больше как следователи в тот период, пока у нас не вышло это из-под контроля, они занимались выяснением лиц, которые контактировали с приезжими зараженными, выдавали им предписания и следили за тем, чтобы эти люди в период двухнедельного предписания не контактировали с другими лицами.

Наша правоохранительная система не была готова изначально к такому вызову. Никто не был готов к тому, чтобы контролировать передвижения нескольких тысяч человек. Поэтому ошибки однозначно должны быть, мы все люди, и в данной ситуации я к этому отношусь с пониманием.

Но с другой стороны я как профессиональный юрист понимаю, что если человека необоснованно привлекли к какой-то ответственности, он имеет право на защиту. И если возможность защиты его интересов была каким-то образом затруднена в силу того, что не работали суды, он не мог выходить из дома для того, чтобы пообщаться с адвокатом, нанять его, то у нас есть такая процедура, как восстановление процессуальных сроков.

И даже если человек по уважительной причине пропустил срок для защиты своего права, он может обратиться к судье с соответствующим ходатайством, и этот срок должен быть восстановлен. Ко мне пока не обращались люди с подобными вопросами, и я думаю, что суд не будет в данном случае лютовать и наказывать человека, который по объективным причинам не смог вовремя предоставить свою защиту.

— Еще один важный момент: раньше сахалинцы, которые могли бы быть больны коронавирусом, получали предписания, а те, кто наверняка был болен, находились в закрытом госпитале. Сейчас же многие лечатся дома, но предписание не получают. Им можно выходить из дома?

— С правовой точки зрения никаких ограничений для таких людей нет. Если только гражданин не получил медицинский диагноз о том, что он болен covid19. Но я не берусь комментировать вопросы здравого смысла. Наверняка каждый должен относиться к ситуации с пандемией ответственно и не подвергать риску остальных.

— Помнится, когда был период нерабочих дней, многие, на форуме, в том числе, писали, что нужен режим ЧС, якобы тогда всем компенсируют расходы. Другие говорили о том, что при таком режиме прав у людей станет еще меньше. Где истина?

— У меня есть сложившееся собственное мнение по этому поводу: большинство блогеров и даже некоторые средства массовой информации на этом деле откровенно спекулируют. Что такое режим чрезвычайной ситуации? В нашей правовой системе имеются три режима, которые люди путают. Они как обыватели не понимают разницу. У нас сейчас введен режим повышенный готовности, который действует в большинстве регионов нашей страны. Есть режим чрезвычайной ситуации, есть режим чрезвычайного положения.

Режимы чрезвычайного положения и чрезвычайной ситуации схожи только в названии. Режимы чрезвычайной ситуации и повышенной готовности, с точки зрения полномочий властей, ничем не отличаются.

Режим повышенной готовности — это режим, при котором власти предупреждают наступление чрезвычайной ситуации и у них есть определенные полномочия, а режим чрезвычайной ситуации — это когда эти последствия уже наступили и у наших властей имеется точно такой же набор полномочий.

Режим чрезвычайного положения — это специальный режим, когда на всей территории или в определенных территориях вводится непосредственное управление из центра. Поскольку у нас государство федеративное, то подразумевается, что на местах губернаторы обладают широкими полномочиями. Вот режим чрезвычайного положения позволяет президенту отстранить от управления областью местные органы исполнительной власти и самостоятельно управлять этим регионом для ликвидации сложных моментов. Это либо вооруженное восстание, либо как раз что-то типа нашей пандемии, когда идет неконтролируемое распространение инфекции или еще чего-то.

Но ни в одном режиме нет такого положения, которое бы позволяло гражданину все свои убытки, связанные с введением того или иного режима, предъявить государству. Есть у нас в конституционном законе о чрезвычайном положении упоминание о том, что потери, которые связаны с нарушением прав граждан, могут быть фактически перевыставлены государству. Но они определяются в порядке, определяемом Правительством Российской Федерации. Правительство Российской Федерации на данный момент такого порядка не издавало, так что нельзя однозначно сказать: "Введите нам режим чрезвычайного положения, ведь наши предприятия закрыли на два месяца, мы претерпели убытки, давайте возмещайте". Нет, такого не будет.

И государство сейчас в ситуации, когда режим повышенной готовности был введен практически повсеместно. Руководство страной понимает, что у нас правовая система еще не совсем готова, поэтому начало придумывать меры поддержки: вот эти двенадцать тысяч на каждого работника, кредитные каникулы и так далее, это те меры поддержки, о которых как будто бы говорили и связывали их с режимом чрезвычайного положения, но законодательство наше действующее, оно не запрещает законодателю принимать новые нормативные акты, которые бы работали в любом другом режиме.

— То есть лучше бы не было?

— Абсолютно.

— А хуже бы стало?

— С учетом того, что у нас центральная власть пользуется тотальной поддержкой в любом регионе, большинство уже голосовало: у нас президент с высоким рейтингом, у нас одна политическая партия фактически у власти стоит, и в данном случае режим чрезвычайного положения в принципе не нужен. Потому что губернаторы все лояльны к центральной власти, и они будут делать так, как говорит эта власть.

— Все мы обратили внимание, что штрафы за нарушение тех или иных санитарных норм ввели быстро и суммы у них немаленькие, в то время как многие другие вопросы часто повисают в воздухе, а реально важные правонарушения — тот же мусор — имеют очень высокий уровень безнаказанности. В чем причина?

— У нас некоторые уголовные преступления в качестве санкции имеют штраф меньше, чем за совершение административного правонарушения. То есть у человека будет судимость, но он заплатит 200 тысяч рублей. А есть штрафы по Кодексу об административных правонарушениях, которые превышают несколько сотен тысяч рублей. Например, за привлечение иностранного гражданина к работе, если у компании нет разрешения, можно заплатить 800 тысяч, а если нет еще и разрешения на работу у самого гражданина, то компания за его привлечение заплатит 1600000.

И, естественно я, например, как обыватель смотрю на некоторые штрафы и понимаю их явную несогласованность. В одних случаях за меньшее правонарушение платятся огромные штрафы, а за большее какой-то минимум. Не могу никак я прокомментировать с правовой точки зрения, здесь все вопросы должны быть к законодательной власти, у нас же все эти изменения касательно коронавируса произошли в авральном режиме.

Вряд ли собирались какие-то рабочие группы, которые бы выясняли, как это повлияет на регулирование того или иного вопроса. Для чего штрафы нужны? Для того чтобы людей призвать к порядку. Для того чтобы они соблюдали определенные правила поведения. В данном случае нужно было срочно ввести ограничительные правила. И в силу того, что правоохранительная система не может насильно заставить всех их соблюдать, нужно было пробудить в людях самосознание. Чтобы одни, те, которые понимают отлично, сами соблюдали эти правила, а те, кто не сильно дисциплинирован, их должны были убедить эти сумасшедшие штрафы.

Когда актуальность того или иного регулирования невысока, то и отношения к этим правонарушениям не такое острое, поэтому у нас есть некоторые правонарушения, которые незаслуженно имеют низкий порог наказания. Когда люди говорят: "Да и ладно, мне проще здесь с нарушением проехать, я сэкономлю больше времени и денег". Я не вижу никакой логики в таком распределении наказания.

— А что вы думаете об ответственности за фейковые новости? Как вы считаете, насколько это соотносится с правом на свободу слова? Ведь таким образом любую информацию, которую еще официально не подтвердили, а может, и не подтвердят никогда, можно занести в разряд фейковой.

— Давайте вообще разберемся в том, что такое фейковые новости. Это ситуация, когда дается информация, заведомо для автора этой публикации не соответствующая действительности, то есть он точно знает, что это неправда. Он точно знает, но при этом все равно её публикует. Вот это фейковая новость. А если автор имеет какую-то информацию из своих внутренних источников, но нет никакого подтверждения со стороны официальных лиц, которые могли бы ответственно прокомментировать этот вопрос, то в данном случае я не вижу никакого нарушения со стороны журналиста. Если он выдает ту новость, в которую он действительно верит, в которой он убежден и может сказать, что это однозначно так — по нашей информации из каких-то источников, которые он имеет право не раскрывать, это не будет являться фейковой новостью.

А если журналист придет и скажет, что, например, в детской больнице лежит двести зараженных, они все умерли, а нам врут, и он точно будет знать, что это неправда, то в этом случае он будет привлечен к ответственности. И здесь нужно понимать, что закон не всегда может адекватно определить правила поведения, в этом случае работает уже правоприменительная система, та система, которая применяет эти законы. И всегда будет иметься в виду тяжесть последствий.

То есть основной негативный момент, ради которого был этот закон придуман, — это нераспространение панических слухов, особенно в условиях пандемии, когда один щелчок, спичку зажгли — и все вспыхнуло. И если новость будет реакционная, то даже при условии всех "защитных" оговорок — я думаю, я считаю, по нашим источникам — будет распространяться новость, которая может повлечь массовые изменения в поведении людей, то конкретный правоприменитель, орган судебной власти, может это рассмотреть в конкретном случае как правонарушение, как фейковую новость.

Поэтому я считаю, что редакция абсолютно правильно подходит к этому вопросу, не сильно спешит с выдачей реакционных новостей. Редакция уже давно работает и тоже прекрасно понимает, как это работает и такое чувствование ситуации у нее есть.

В Уголовном кодексе есть статья о заведомо ложном доносе. Это практически нерабочая статья. Потому что для привлечения к уголовной ответственности лица, которое, например, написало заявление о возбуждении уголовного дела в отношении другого лица, оперативники, и в дальнейшем следователь, должны установить, что это лицо точно знало, что преступление, например, совершено другим лицом, или не совершено этим лицом, или оно в принципе не совершено. Но достоверно зная об этом, этот человек все равно идет и пишет заявление.

А за заблуждение уголовная ответственность не наступит. Но я не занимаюсь уголовными делами практически, у меня в практике бывали, конечно, случаи, но это не мой конек. Лучше, чтобы комментарий по этому поводу давали те адвокаты, которые занимаются уголовными делами.

— Я знаю, что вы не только юрист, но и опытный каякер и походник. Как давно вы плаваете?

— Начиналось все в 2007 году. Мы вообще друзья-походники с начала двухтысячных, но у нас товарищ ногу сломал, ему временно запретили ходить под рюкзаком, и он купил себе лодку. Он шел на лодке, а мы пешком, причем мы шли налегке, а ему сгрузили все свои рюкзаки. И он вышел часа на два позже нас, а пришел в то же место весь груженный гораздо быстрее. И мы поняли, что прибрежный каякинг сильно расширяет возможности.

Сейчас у нас даже есть ежегодный выход на мыс Анива, где часть идет пешком, а часть идёт на лодках и везёт основной груз, грубо говоря, как на грузовике. А потом все это дело развилось, новая кровь появилась в компании, начали в более серьезные экспедиции ходить. Были вокруг Сахалина практически везде, были на всех крайних точках Сахалина, были в Хабаровском крае, были на Кунашире, Кунашир полностью обошли, были на границе с Японией в районе Малокурильской гряды, прошли несколько океанских проливов, были в приморском морском заповеднике — география очень обширна.

— Что такое для вас каякинг?

— Во-первых, каякинг — это, как правило, человек хоть идет и в группе, но он идет один. Это с точки зрения безопасности правильнее. Есть двухместные каяки, казалось бы, двое, плечом к плечу, в каякинге морском это не тот случай. Самоспасение организовать гораздо проще, когда ты один. Соответственно, раз ты идешь один, большую часть времени у тебя идет такая серьезная разгрузка мозга. Море — очень мощная стихия, на работу после него выходишь с чистыми мыслями и энтузиазмом. Я стараюсь каждый год на две недели уходить в походы в компании, у нас есть уже сбитая группа. Второй момент — это ты идешь по местам, где людей вообще нет. То есть можно идти две недели и не встретить ни одного человека. Даже не то что человека — а следов его пребывания.

У нас были в 2011-м году здесь две англичанки, они здесь кругосветку проходили и были настолько восхищены западным побережьем Сахалина, которое на самом деле, в том месте, где они перешли, довольно унылое, но они были восхищены лишь тем фактом, что там нет вообще признаков жизни. Это было севернее поселка Виахту, видели они медведей там. Вот и мы можем две недели никого не видеть.

Постоянно я каякингом не занимаюсь, это исключительно разрядка — отдых. Я не представляю себя работающим в сфере туристских услуг, потому что это мое увлечение и работаю я в другой сфере, а здесь мне нравится именно отдых. И на западе каякинг называют спортом пенсионеров, потому что он не требует никаких серьезных нагрузок. Потому что любой человек может сесть в лодку, поймать баланс и развиваться в этом направлении. У нас сейчас достаточно много групп, которые самостоятельно развиваются, мы не единственные.

— Насколько это опасно?

— В любом активном увлечении всегда присутствует опасность в той или иной степени. Главное, что мы применяем все меры, чтобы эту опасность сократить. Да, мы тренируемся, мы обладаем несколькими способами самоспасения, есть аптечка, есть спутниковая связь.

А в море при относительно нормальной погоде ничего с человеком не случится. Самый опасный момент — это причаливание в условиях сильной прибойной волны. Но, как правило, есть места, где можно зайти за какой-то мыс, где прибойная волна либо гасится, либо с другой стороны идет. Это вопрос опыта и какой-то сноровки. Я вот знаю, что ребята на Аниве пошли, и у них лодки унесло, то есть они их реально не привязали что ли? Это от непонимания процессов происходит.

Когда мы проходили Малую Курильскую гряду, у нас там волна была сумасшедшая, мы такую раньше не видели, метра четыре. Она не крутая, пологая — ты как будто с одной горки на другую переваливаешься и понимаешь, что это волны идут с океана — это не Охотское море, это уже океанская сторона была.

И вот это понимание какой-то новой ситуации, в которой мы еще раньше не были, оно какие-то страхи имело. Некоторые товарищи со мной не согласятся, может быть, бесстрашные особенно, но я за здоровый страх, потому что это позволяет адекватно оценивать обстановку и принимать соответствующее решение: идем — не идем, лезем сюда — не лезем, а может, лучше подождать погоду.

— Вы упомянули, что раз в год уходите на две недели в поход. Сколько километров за это время успеваете пройти?

— Порядка 400-450 километров. Но это зависит от погоды, на которую мы не влияем: любое мореплавание от моря зависит, если волны встанут стеной, никто никуда не пойдет ни на каком судне. Слава богу, мы ходим в августе в основном, потому что это один из самых спокойных месяцев.

Я совмещаю: есть и велосипедные походы, пешеходные обязательно — иногда жесткие, по бурелому несколько дней весь мокрый, а в итоге счастливый и довольный. Зимой на лыжах ходим, стараемся ежегодно на новогодние праздники выходить на пять-шесть дней.

— Не холодно?

— Пословица есть: сибиряк — не тот, кто не мерзнет, а тот, кто хорошо одевается. Здесь вопрос в снаряжении и в способности обустроить себе комфортные условия пребывания в агрессивной среде — это либо палатка, либо, если снег и время позволяют, снежная пещера, там можно вполне себе жить в этих условиях. На эскимосов посмотрите, как они живут. У нас Сахалин чем хорош, что можно никуда не ехать и получить и каякинг, и велосипединг, и зимние все виды активности. Недавно где-то несколько лет назад дайвингом начал заниматься. Но я там пока еще новичок совсем.

— А вы везде на острове были?

— Ну, конечно, я могу залезть в Википедию, посмотреть, сколько квадратов у нас площадь Сахалина — это невозможно, мне кажется, чтобы везде. А знаковые места — практически везде был. Большинство высших точек Сахалина посетил, горы имею в виду, был на всех крайних мысах — Анива, Крильон, Лах, мыс Елизаветы — это северная точка, и мыс Терпения.

Мысы мы обходили на лодках, по горам либо пешком, либо симбиоз — велосипед и пешеходный заход. Велосипед — это нужно подъехать к горе и уехать, зимой лыжи, есть сплитборд. Сплитборд — это сноуборд, который на две части разделен. Это очень удобно, можно забираться в очень серьезные уклоны без особой потери энергии, идешь спокойно и все.

— А какой маршрут из вашего списка был самым запоминающимся?

— Есть супер-красивый маршрут — это Приморье. Мы вышли из бухты Зеркальной и прошли около 400 километров до Владивостока, до острова Русский. Там для каякинга прям Мекка. К сожалению, это не Сахалин, не Курилы. Вынужден объективно признать, что там очень красиво: там очень много морских пещер, гротов, скал, в общем это то, что в прибрежном каякинге самое интересное. Потому что если вы проходите пролив, то это море и все, на что вы смотрите — это море, а оно везде одинаково. Интересен именно рельеф.

Но самым запоминающимся походом на сегодняшний день является Кунашир. Мы были на острове Кунашире и обошли его полностью. И помимо интересного рельефа, что запоминается: ты идешь — на вытянутую руку Япония видна, двадцать с лишним километров пролив и очень хорошо видны горы.

Мы поднимались на два вулкана высших на Кунашире с той точки, с которой на него можно только с моря зайти. Потому что тот же самый Руруй — один из самых тяжелых и труднодоступных — туда только с моря заходить, потому что летом зайти с берега нереально, там заросли стланика и бамбука.

Но каякинг позволяет расширить горизонты туризма, и при этом ты не переходишь в разряд какого-то моторизированного — не меняешь свое направление экотуризма, все на мускульной силе, все зависит только от тебя, все что может сломаться — это либо ты, либо лодка. Но это очень редкий случай.

— Александр, скажите, как в вас уживается любовь к двум таким разным направлениям? С одной стороны — юридическая точность, требующая прагматичного, безэмоционального подхода, а с другой — экстрим и походная романтика?

— Прекрасно уживается. Работа позволяет проявить себя в социуме. Достичь жизненных целей. Походная романтика — это проверка на прочность и отдых. Я не представляю себя ни без одного, ни без другого. Сейчас пошли в семейный поход на парусных катамаранах, а после него будет каякерская экспедиция на остров Итуруп.