Заклятье острова сокровищ

С удовольствием ставлю на свою полку книгу Владимира Яковлевича Аболтина "Остров сокровищ: Северный Сахалин". Точнее, не саму книгу, а ее репринт вкупе с комплексом сопутствующих материалов, подготовленных и изданных в 2016 году государственным архивом Сахалинской области.

***

Аболтин был председателем полномочной комиссии ЦИК СССР по приему Северного Сахалина в 1925 году, о чем в своей книге и рассказал.

Очередная советская пропаганда, может быть, решит кто-то.

Однако не спешите со скоропалительными выводами. В той истории (и, естественно, в книге) почти столетней давности интересно все.

Не будем детально говорить, каким образом Япония оккупировала северную часть острова. В свое время автор этих строк изложил это здесь и здесь.

Отметим лишь, что в начале 20-х годов прошлого века США почувствовали, что на Тихом океане растет серьезный конкурент — Япония, и надо бы этого конкурента поприжать. А тут — Северный Сахалин.

"Чем более центр мировой экономики перемещается на берега Тихого океана. тем более сильным магнитом для капиталов является Северный Сахалин. Несомненно, что ныне тихоокеанский рынок категорически требует разработки сахалинского угля и нефти, и выполнения своего требования будет добиваться". Это пишет Аболтин в 20-х годах — уже тогда предугадывая многие современные процессы.

Так что надо эту территорию у Японии отобрать, тем более что по международному праву она действительно принадлежит СССР. Советскому Союзу была оказана соответствующая "международная поддержка" и в январе 1925 года между СССР и Японией было заключено соответствующее соглашение по возвращению Северного Сахалина (мы пишем все с большой буквы, поскольку это не географическое обозначение, а административно-территориальное).

"В конце января меня вызвал народный комиссар Г. В. Чичерин"...

Аболтину тогда было 25 лет.

Представьте себе, что вчерашнего выпускника МГИМО вызывает Лавров и предлагает возглавить сложнейшую и ответственную миссию по защите интересов страны на самом краю света.

Аболтин, не долго думая, соглашается. Тем более что он не выпускник МГИМО. У него за плечами гораздо большее — четыре класса духовной семинарии, первые пехотные курсы комсостава, разведывательные курсы и восточное отделение (турецкий класс) Военной академии РККА. С апреля 1921-го он начальник разведотдела штаба дивизии, с августа 1921-го по июнь 1922-го — в специальной командировке в Турции по линии разведуправления штаба РККА и работа секретарем делегации пограничной комиссии СССР и Турции.

Кстати, и дальнейшая его биография была кране интересна. Консул Генконсульства СССР в Харбине (апрель 1927-го — июнь 1928-го). Далее научная работа. В 1935 году старший научный сотрудник Института мирового хозяйства и мировой политики становится доктором экономических наук, и... направляется корреспондентом ТАСС в Китай (апрель 1935-го — декабрь 1937-го). Казалось бы, что к чему? Однако как раз в те годы Мао Цзедун не без некоторой помощи советских советников формирует свою, ставшую основой его власти, мощную Красную Армию...

И после китайской командировки, очевидно успешной, Аболтин сразу возглавляет Государственный институт иностранных языков.

С 1943-го по 1948-й год в его анкете пробел. Вроде бы был репрессирован. Но при этом числился в штате некоторых важных учреждений. Поэтому, скорей всего, это была очередная нелегальная командировка. Об этом не говорят.

И вообще Аболтин достаточно сухой и сдержанный человек. Однако — влюбленный в Сахалин. И потому, когда в 1975 году сахалинское телевидение делает с ним передачу о 50-летии восстановления советской власти на острове, он взволнован и искренен. И дарит сахалинцам несколько уникальных документов и фотографий из своего архива, которые в итоге попадают в областной архив. Среди них оригинал путевого дневника, который Аболтин вел по прибытию в Александровск.

Вел буквально на коленке, причем, как опытный разведчик, чередовал записи на русском языке с записями на латышском, а также знаками, понятными только ему. Наши архивисты их расшифровали. А затем собрали все документы и материалы (на основе своего дневника уже после войны Аболтин сделал еще несколько публикаций о возвращении стране Северного Сахалина) в одно действительно великолепное издание.

Однако автор этих строк не профессиональный историк. Для него этот уникальный дневник интересен только тем, что в своих латышских записях Аболтин обозначал разногласия в работе самой полномочной комиссии, разные там были люди...

А вот сама книга — "Остров сокровищ: Северный Сахалин" с последующими дополнениями куда как более интересна.

Дело в том, что она была издана во Владивостоке в 1928 году. Тогда еще не было жесточайшей цензуры последующих лет, поэтому автор писал, что видел, ну разве что сам определял, что писать, а что нет.

***

Итак, сто лет назад (в том числе и годы японской оккупации) русские сахалинцы делили себя на четыре категории: "сплав (каторжники), повоз (чиновники), самотек (жены каторжников и другие, прибывшие самостоятельно) и малолеток (родившихся на Сахалине от всех трех категорий)".

Впрочем, понятие "русские" было совершенно условным....

Вот Рыбновский район.

Аболтин пишет: "Русских" в кавычках, потому что под эти термином, так же, как и в Рыковском районе, числятся поляки и татары, армяне и эстонцы, осетины и немцы (а также турки, латыши, греки, чехи)... Весь этот народ напоминает тех, кто во времена Московской Руси уходили на окраины, формируя первое казачество. Крепкий, отчаянный народ, искатели приключений, "фарта". Осели здесь потому, что дальше уже некуда — дальше "конец земли", недалеко бурлит вечно недовольное Охотское море, а за ним вспахиваемый 12-балльными ураганами и американскими супердрендоутами Тихий океан. Заселение Рыбновского района русскими переселенцами продолжается и сейчас".

Но гордиться этими отчаянными людьми "фронтира", которые создавали костяк коренных сахалинцев, особо не стоит.

"Население Дальневосточной окраины вообще отличается безбашенностью, но Рыбновский район в этом отношении пользуется особенной славой. Каждый поселок отличается чем-нибудь отличительном на этом поприще. В одном — устраивают бега голых женщин с призом бутылки водки победительнице. В другом — сосед режет соседа из зависти, что жена этого может выпить больше его жены. И так далее. В то же время гиляцкое население страшно забито и подвергается самой жестокой эксплуатации..."

В том числе и сексуальной, поэтому пару последующих страниц слабонервным лучше не читать.

Не лучше обстояли дела и в "столичном" Александровске.

"Водка и карты, карты и водка... Если спросить александровского жителя — в чем выражалась общественная жизнь во время японской оккупации, вам, не задумываясь, ответят: околачивались, коптили небо и занимались абортами. Последнее свило себе настолько прочное гнездо, что одна из местных общественных организаций в поданной на момент восстановления советской власти записке сообщает, что беременных женщин в Александровске нет..."

Основы нравственности хранил разве что в деревнях, том же Рыковском районе, где каторжане превратились в "мирных земледельцев, повседневным трудом добывающих кусок хлеба".

Впрочем, и там жили люди "себе на уме". Уже после ухода японцев "в 1925 г. проводился неприкрытый хищнеческий лов по Тыми, у большей части неограниченно вылавливаемой рыбы использовалась только икра — рыба выбрасывалась. Выброшено было не менее 200 000 штук".

Тогда "крестьянством Рыковского района было заготовлено около 5000 пудов кетовой икры на сумму 60 000 рублей".

Конечно, рачительные крестьяне легко взялись бы и за заготовку рыбы на продажу, но сбыта ее, в отличие от икры, тогда не было.

А что же японцы?

А им эта "биомасса" была не нужна. И даже территории были не особо нужны — нужны были только ресурсы: нефть, уголь, лес, рыба. Для того, чтобы их взять, завозили китайцев и корейцев. Которых, кстати, побаивались. И когда армия стала уходить, возникла некоторая паника и требование срочно ввести в ту же Оху советскую "милицию".

Впрочем, когда она была введена, "японские инженеры не столько беспокоились, что будут действовать советские законы, сколько горевали, что в Оху не будут допущены гейши".

Другие времена, другие нравы.

А в целом японские "инвестиции" в Северный Сахалин Аболтин характеризует так: "Несмотря на значительные потраченные суммы, в большинстве своем все сооружения носят какой-то искусственно-бутафорский характер, напоминают карточные домики, готовые вот-вот развалиться. Это частью благодаря незнакомству японцев с местными условиями, привычку к легким, временного характера сооружениям, частью благодаря спекуляции и недобросовестности, которая свивала себе гнездо возле военных интендантских поставок и подрядов".

И вообще термин "интендантская стройка" (то есть та, с которой было уворовано немало денег) он применяет довольно часто.

***

И именно вокруг этих строек и велись все споры. Полномочная комиссия ВЦИК занималась не столько установлением советской власти (в первый месяц это было побочной задачей), сколько торгом с японской стороной.

— Мы вложили сюда свыше 2 миллионов йен (не сегодняшних, конечно, а золотых, — С. М.), а получили налогов только 200 тысяч, — говорили японцы (это условный пересказ, конечно).

— Но вы вывезли с нашего Сахалина продукции на 70 миллионов рублей, сплошные убытки для России, — возражали наши.

И, да, полномочная комиссия выкупала некоторое имущество. Например, электростанцию в Александровске.

"Имеется электрическая станция с паровой машиной 150 лошадиных сил и атенератором в 105 киловатт... Дешевым освещением обильно снабжен не только город, уже при советской власти электрофицированы и две близлежащие деревни Корсаковка и Михайловка..."

Да, Александровск был залит светом, причем, как свидетельствует Аболтин, японцы "ставили лампочки везде, где нужно и не нужно, как будто бы боялись темноты". Признак цивилизации.

Но, с другой стороны, 25 августа 1925 года "Ревком принял решение снести около 260 зданий, необитаемых и опасных с точки зрения пожара", — это японские постройки. "Кроме того, около 20 ветхих старых домишек, прошлого века постройки, тоже будут снесены... весь хлам будет убран. Пустые дома используются китайцами-опиумокурильщиками, а также мелкими воришками".

Половина города была снесена, поскольку в этих сараях никто уже жить не мог.

— А вот, купите нашу железную дорогу до Дербинского (Тымовского), — говорили японцы. — Наше качество! Иначе разберем и увезем!

— Металл, конечно, ничего, германский. Это вы ведь их железную дорогу в Циндао захватили, разобрали и привезли сюда, — отвечали наши. — Но посмотрите на ее состояние — полотно вспучилось и начало лесом прорастать.

Словом ненужную железную дорогу японцы оставили бесплатно. Правда, паровозики забрали.

И вот так по каждому пункту. Встречи, переговоры, взаимные банкеты с тостами "за мир и взаимопонимание".

Но, конечно, дело было не в банкетах. Полномочная комиссия собрала огромный массив информации. Аболтин, например, в своей книге описывает каждую действовавшую на тот момент шахту — какие пласты, сколько рабочих, какая выработка, какова себестоимость и цена угля, какова стоимость фрахта.

К нему стекаются данные ото всех экспедиций — по лесу, по углю, по нефти, по сельскому хозяйству. В книге все они обобщены, разложены по полочкам, приведены к ситуации на мировых рынках. Все-таки доктором экономических наук в 35 лет он стал по праву.

Главный вывод, уже упомянутый выше, он повторяет неоднократно: "Хозяйственная система Тихого океана нуждается неотложно в той продукции, которую может дать Северный Сахалин и поэтому предъявляет категорические требования к разработке его".

И указывает основные препятствия к этому.

Во-первых, это практически полное отсутствие дорог.

"Ранее бывало, мог от усталости хоть на пять минут вздремнуть в различных необычных условиях, когда требовался коротенький отдых. Тут получилось, что "человек предполагает, а сахалинская дорога располагает". Колымага прыгала по ухабам, вздрагивала, как контуженная, перекатывалась по ямам, как лодка, готовая выбросить путника и вещи... Оккупанты в последнее время не ремонтировали дорог. Вообще, все, к чему они прикасались за последние пять лет, строилось "на живую нитку" Многие мосты уже полупровалились. Даже наш лучший "тракт" сплошь в ухабах".

Дороги до сих пор остаются одним из заклятий "Острова сокровищ".

Во-вторых, отсутствие нормального порта.

"Трата средств на Сахалин кажется неосуществимой в настоящее время утопией. Поэтому уделяются крупные суммы на оборудование и развитие Николаевска-на-Амуре, и других мест Дальнего Востока, строится даже порт на Камчатке, а Сахалин оставляется в последнюю очередь... (в большинстве случаев Сахалин вообще никак не рассматривается, потому что о нем, кроме наименования, почти ничего не знают)".

Вот тем и интересна эта изданная в 1928 году книга что в ней все достаточно честно. Нет такого, что вот пришла советская власть, и все вокруг незамедлительно расцвело.

Нет. "К сожалению, Дальгосторг, которому было поручено снабжение Сахалина (с разрешением беспошлинного и безакцизного ввоза), забросил много шампанского, испорченного пива, бальных туфель, пряностей и т. п и крайне мало мануфактуры и прочих необходимых товаров... Кроме того, завозимые товары продавались по ненормально высоким ценам (в 1927 г. на некоторые товары наценки превышали 300 процентов!!!)".

А еще эта книга очень важна тем, что является одним из очень немногих независимых комплексных трудов по полному описанию острова с конкретными предложениями по его развитию (в том числе, например, по соединению Сахалина с материком). И очень интересно сопоставлять все написанное с сегодняшним днем — что получилось, что нет и почему.