"Слово" о нас и наших островах

К секретной информации о кладе золота незамедлительно приобщились все: соседи, уголовники, продажная полиция, зарубежная мафия, ФСБ и ЦРУ. И сразу же бросились в Александровск-Сахалинский... Заинтригованы? На виртуальной книжной полке — журнал "Слово".

К секретной информации о кладе золота незамедлительно приобщились все: соседи, уголовники, продажная полиция, зарубежная мафия, ФСБ и ЦРУ. И сразу же бросились в Александровск-Сахалинский... Заинтригованы? На виртуальной книжной полке журнал "Слово".

***

Литературно-познавательный журнал "Слово" — один из интереснейших проектов южно-сахалинской городской библиотеки имени Олега Павловича Кузнецова. Он выходит уже девять лет периодичностью 1-2 номера в год, и в конце 2020-го свет увидел 14-й номер.

Сам я взялся за "Слово" не так давно и прежде всего потому, что там в 11-14 номерах публиковалось исследование нашего авторитетного историка Николая Вишневского "Транс-Сахалинская магистраль".

И тут, скажем так, удачно совпало, что как раз в этом году исполняется 150 лет этому дорожному долгострою, который уже вышел за пределы статуса "стройка века" и претендует уже на "тысячелетия". Есть повод для гордости.

150 лет, конечно, дата условная. Просеку из Корсакова в Такойскую долину (на Сокол) начали рубить солдаты 4-го Восточно-Сибирского линейного батальона по распоряжению подполковника Депрерадовича еще в 1869 году. Но именно в 1871 году, то есть 150 лет назад, силой 150 ссыльнокаторжных, впервые прибывших на юг Сахалина из Забайкалья (это были еще не островные каторжане, а "командировочные", которых потом отправили обратно на материк — официально каторга на острове начала существование только в 1875 году, после того, как Сахалин стал полностью российским), "стали прокладывать дорогу из Корсакова в Такое уже по подгорью левого берега долины Сусуи. Просека велась широкая, с установкой прочных мостов". За несколько лет дорогу сделали. А потом забросили. И ее разрушило тайфунами.

Осенью 1888 года на Сахалин прибыл новый начальник острова — генерал-майор Кононович, при котором строительство дороги возобновилось, как с юга, так и с севера. Тем более, что "задел для строительства дороги с севера на юг острова уже был. Дорога от поста Александровского до Рыковского протяжённостью 74 версты активно использовалась".

В ходе работ "на протяжении всего этого пути была пробита просека, особо сложные части которой становились именными". Так, просека в обход Могун-Котанских скал (хребет Жданко) получила имя топографа Петра Машинского. А "просека на расстоянии от впадения в Поронай притока Муйка до впадения с правой стороны притока Хоэ называлась просекой Ландсберга" — весьма известного на Сахалине бывшего гвардейского офицера, затем каторжного, а после ссыльнопоселенца.

А "Онорская дорога", вообще вошла в каторжанский фольклор всей тогдашней России, как самое жуткое место на земле. Одним из итогов так и не завершенного ее строительства стал например, такой: "Людоедов отдали под суд. А куски человеческого мяса, закупоренные в банках со спиртом, поставили в сахалинский музей".

Но, как звучало еще тогда, в XIX веке на сахалинской земле, "состояние дорог — один из лучших показателей экономической состоятельности края. В то е время удобства, скорость и дешевизна сообщений — необходимый залог дальнейшего развития хозяйственности в данной местности", — такие выводы о "значении устройства удобнопроезжих путей" сделал работавший на Сахалине в 1896-1899 годах выдающийся учёный, врач и краевед Кириллов.

Увы, увы, увы...

Поэтому к этой работе Николая Вишневского автор этих строк, скорее всего, еще вернется.

***

А пока о том, что журнал "Слово" не зря назван литературно-познавательным.

Во-первых, в нем публикуются произведения местных прозаиков и поэтов, в том числе и начинающих, что очень важно, потому что — а где еще? Есть, конечно, и сеть, но там, по большому счету, все и тонет без возврата и отклика. "Слово" же не просто представляет южносахалинцам начинающего, но и заявляет об его определенном профессионально-литературном уровне.

Во-вторых, в журнале очень много краеведческих материалов. Причем, не только серьезных научных работ, как у Вишневского, но и тех, которые в иные сборники не попадут.

Например, Ким Ок За публикует заметку "Что скрывалось в подземельях военного госпиталя?".

Речь идет о южно-сахалинском гарнизонном госпитале, судьбу которого придется решать уже в ближайшее время. Акцентируя внимание именно на этом, автор не забывает упомянуть про связанные с этим зданием легенды. Что таится за стальной дверью, ведущей в постоянно затопленный подвал госпиталя? Правда ли, что там был подземный ход до вокзала?

Подобных легенд о том, что Южно-Сахалинск пронизан тайными японскими ходами, немало.

Но тут же публикуется серьезное исследование Александра Челнокова — как раз по этому поводу — "Были и легенды современности". Известный краевед (к сожалению, рано ушедший из жизни), настроен к этим "подземельям" очень скептически.

Кто, какими силами и средствами из создавал, и главное, зачем? У стоящей на Карафуто группировки войск этих сил и средств явно не было, и задачи перед ней стояли совсем другие. Словом, никакими документами тех времен, ни тех времен реалиями, все эти "тайные ходы" не подтверждаются. Как и "наличие тайных подземных объектов (командных пунктов, хранилищ, складов), до сих пор находящихся или длительное послевоенное время находившихся в функциональном состоянии...

"В местном неоэпосе фигуранты имеют дело со сравнительно небольшой полостью, где складированы товарно-материальные ценности в высокой степени сохранности... Вот ряд примеров. Достаточно нашумевшим случаем были безрезультатные поиски в Холмске и его окрестностях некоего клада японского золота в подземном хранилище женщиной-предпринимателем в начале — середине 90-х годов XX века. По этому поводу следует отметить следующее: в конце Второй мировой войны все активы банка Карафуто были переведены на о. Хоккайдо, а оснований для расчета золотом за выполнение каких-либо подрядных работ или покупку сырья на территории губернаторства не было. Ситуация с переброской японского золота для проведения закупочной кампании в реальности имела место лишь на Филиппинских островах в 1943-1944 годах, где население о. Лусон отказалось продавать рис оккупационным силам за иены. В ход пошли японские золотые монеты. И только для расчета с крупными оптовиками и перекупщиками.

Вывод: неоэпос рождается там, где нет полноценной написанной истории, где история в силу разных причин замалчивается и искажается, рождая вымыслы и былички, обрастающие самыми невероятными подробностями..."

***

Однако беллетристам эти самые невероятные подробности только на руку.

И тут следует отметить еще одну важную особенность "Слова" — профессиональные рецензии на книжные новинки. Когда я до этих новинок доберусь, а библиотекарям, как говориться, и книги в руки.

Вот, в принципе, как-то подумывал поставить на свою "книжную полку" "Остров Сахалин" Эдуарда Веркина. Да, это беллетристика, но книга вызвала серьезный резонанс в литературном мире современной России, удостоилась благосклонного внимания большинства "толстых журналов" и литературных премий.

Но теперь это делать не буду, поскольку "Слово" уже сказало по этому поводу свое слово.

"Увидев слова "Остров Сахалин" на обложке книжной новинки, читающие сахалинцы тут же делают "стойку". Не так много сегодня в российской художественной литературе толковых переосмыслений сахалинской темы".

И, действительно, в книге, что называется, "все просахалинено".

Собственно говоря, это и есть основная суть этой постапокалиптической утопии. Она не о Сахалине вовсе — это просто экзотический фон. В остальном "Веркин точно футурологического озверина наелся. Уложил цивилизацию в гроб и погуще набил гвоздиков. Чтобы уже гарантированно наступил кайнозой...

Впрочем, есть приятные моменты, примиряющие с романом: в результате тектонического сдвига ввиду землетрясения, произошедшего в Александровске (свят-свят!), где заключенные вырвались на волю из тюрьмы "Три Брата", Сахалин стал полуостровом. И не надо тратиться на мост".

"Пока что самое удобоваримое, что я читала про Сахалин из современной художественной прозы, — это детектив Николая Свечина "Мертвый остров", — признается в заключении рецензент.

И, естественно, "Слово" не обходит вниманием и эту книгу.

"Из-под пера одного из лучших современных мастеров ретродетектива Николая Свечина на данный момент вышло два десятка книг о сыщике Алексее Лыкове. В серии нижегородского писателя есть и роман-посвящение Сахалину".

В ней тоже много исторических допущений.

"В 1889 году Лыков командирован на Мертвый остров, как называли Сахалин периода каторги в должности начальника Корсаковского округа. Перед успешным, талантливым полицейским поставлена задача — перекрыть канал бегства каторжников в Японию и заодно помочь внедрить в Китай русского разведчика-нелегала. Вопрос — было/не было такое на самом деле — купируется особенностями жанра... Лыков безусловно образ собирательный, но в романе фигурируют и подлинные лица — генерал Кононович, смотрители тюрем Ливин и Бутаков, Карл Ландсберг, командир шхуны "Крейсерок" лейтенант Налимов и другие деятели сахалинской истории. Непостижимым образом Свечин влез в мундир своего героя, с головой погрузил читателя в описываемую эпоху, про жизнь русских военных, полицейских, головорезов, трактирщиков, проституток. Лыкова "врет, как очевидец". И описание устройства и нравов каторги, особенностей географии и природы, политики властей по колонизации, характеристик героев говорит о доскональном знании автором первоисточников, начиная с "Острова Сахалина" Чехова".

Однако не ко всем современным материковским авторам рецензенты столь благосклонны.

"Если бы в библиотечных фондах выделяли раздел "Современная российская антилитература", творчество московского автора Михаила Смирнова стало бы бриллиантом коллекции — по совокупности заслуг".

Речь идет о его книге "Тайны Сахалина". Помните, в начале, об александровском кладе? Это — здесь.

"Как запускается маховик детективного сюжета? У Смирнова ну очень просто. Как в анекдоте: "А потом умер дедушка и оставил мне миллион…". Живущая в Александровске-Сахалинском дряхлая вдова золотоискателя решила перед смертью передать информацию о кладе внуку, живущему во Владивостоке. И сделала немудряще:

отбила телеграмму, приезжай, прибери дедово золотишко. Ведь мобильной и иной связи в ХХI веке между Приморьем и Сахалином нет же... И два молодых человека с популярными — по мысли автора — среди молодежи именами Серафим и Феофан (в обиходе Сера(!) и Фео(!!)) вступают в рисковую игру.

Заодно к секретной информации приобщились все желающие в радиусе ста тысяч км: соседи, уголовники, продажная полиция, зарубежная мафия, ФСБ и ЦРУ. И завертелось… На 2-й странице Сонька Золотая Ручка обобрала (но не до конца!) удачливого старателя, на 7-й — два искателя "лихих 90-х" нашли Сонькин клад, на 14-й — в игру вступает корейский миллионер, который "знал о существовании далекого и неведомого острова Сахалин" (ну правда, где Сахалин и где Корея — это ж две не соприкасающиеся галактики).

Потерпел от руки автора и историко-литературный музей "А. П. Чехов и Сахалин".

К приезду представителей ЮНЕСКО (один из них оказался импотентом и его убивают на 38-й странице) в нем открыли антикварный салон. Впечатлившись увиденным в музее, высокие гости пообещали включить его в базу мировых музейных шедевров и выделить международные гранты (очень хочется порадоваться за удачу музея, но вряд ли об этом в курсе директор Темур Мироманов). Но и бюджетные учреждения культуры на богатейшем, как Эмираты, Сахалине не лыком шиты: расчувствовавшись от сияющих перспектив, директор музея вручил гостям скромные подарки, созданные местными ювелирами из кооператива "Удав", — копии яйца Фаберже и меча, возможно, принадлежавшего японскому императору, ценой в 10-15 тыс. долларов".

Словом, живет себе тихий Александровск, и не знает, какие в нем крутятся деньги, какие вокруг него кипят страсти...

А между тем из-под пера Михаила Смирнова уже вышли еще и "Грозы Сахалина", и "Сокровища Сахалина". Ищите, читайте и трепещите.