Тогда, когда все было ясно. Сахалин.Инфо
29 марта 2024 Пятница, 05:12 SAKH
16+

Тогда, когда все было ясно

Книжная полка С.Морозова, Weekly, Южно-Сахалинск

Я, в общем-то, раздумывал в отношении этой книги. Ничего выдающегося в ней нет — обычный историко-географический очерк с определенными вставками из личных впечатлений. А кроме того, совершенно очевидно, что сделана книга по определенным идеологическим "лекалам". Проще говоря, это агитка, причем устаревшая. Что в ней может быть интересно современному читателю?

Но, с другой стороны, суть этой "агитки" говорит о сути времени. И вот это уже очень интересно. А потому на книжной полке — "По Южному Сахалину" Изидора Винокурова и Флоры Флорич.

Год издания 1950-й. По сути, это первая в СССР книга о том, что произошло здесь после освобождения юга острова от японцев. И о том, что будет происходить здесь дальше.

Идеологические изыски того времени начинаются уже с первых страниц.

Итак, авторы после трехдневного перехода от Владивостока высаживаются в Корсакове и практически сразу отправляются на смотровую площадку полюбоваться панорамой обновленного города. И тут совершенно случайно встречают местного старожила Андрея Данилович Фесько.

Старожила в прямом смысле этого слова. Он жил здесь до 1905 года.

Фесько рассказал внимательным слушателям о том, что пушки "Новика" побили немало японского десанта. А когда закончились снаряды, солдаты, испортив орудия, организовали вместе с поселенцами партизанский отряд и ушли в тайгу.

"Ушел с ними и Андрей Данилович. Почти два месяца воевали они с целой японской императорской дивизией, и только когда закончились боеприпасы, отошли на север", откуда, из Дербинского, герой теперь и вернулся в родные места.

Персонаж, наверняка, выдуман. Но выдуман не просто так. Ведь, помимо всего прочего, он из семьи переселенцев, которые добирались на Сахалин долгим кружным путем из Одессы. В Корсакове их тепло встретили солдаты и все стало замечательно.

"Вокруг Корсакова, как грибы в хорошую осеннюю пору, росли новые поселки и деревни: Муравьево, Соловьевка, Хомутовка, Лиственничное — всех и не перечтешь. Со всех концов России тянулись сюда люди. Вдоль и поперек исходили они остров. Изучали его. Недра копали. Жизнь налаживалась. Все было хорошо, пока не пришла наконец на Сахалин война" — та самая, 1905-го года.

Постойте, а как же каторга? Ведь именно каторжан, а не вольных переселенцев со всех концов России везли в Корсаков из Одессы пароходами?

А вот не было каторги! Жили здесь люди вольные, жили хорошо, и только негодяи японцы все испортили. А теперь вот все возрождается!

И только где-то в середине книги, когда поезд, на котором едут в Ильинск авторы, делает остановку в Чехове, приходится вспомнить и про Чехова А. П. А там, где Чехов А.П., там, понятно, каторга и Сахалин — "место невыносимых страданий".

Но — "все, что видел на Сахалине Чехов полвека назад, ушло в далекое прошлое", — говорят авторы, и вот так буквально парой абзацев закрывают эту страницу островной истории.

Она тогда была абсолютно не нужна. На Сахалин массово приглашали переселенцев, сулили им немалые (причем реальные) льготы. И, понятно, "остров страданий" тут был совершенно некстати, нужна была "красивая картинка", которую идеологически выдержанные авторы и делали.

***

Однако интересно, например, и другое. 1950 год. Разгар культа личности. Как говорят сейчас, о Сталине — "изо всех утюгов". Но в книге на 160 страниц Сталин упоминается то ли четыре, то ли пять раз, причем совершенно вскользь.

Например, есть в Южно-Сахалинске "широкий, залитый асфальтом проспект Сталина через весь город... садовники разбивают клумбы, высаживают цветы". Идет очередная сталинская пятилетка, существует некий "сталинский план преобразования жизни", да и все, пожалуй. Ни рыбаки, ни моряки, ни горняки, ни лесные инженеры, ни работники райкомов партии о "вожде" и "учителе народов" даже не вспоминают. Зато об адмирале Невельском — сколько угодно.

Такая вот у авторов необычная для тех времен идеология.

Но неслучайная. Именно они одними из первых в стране стали широко и подробно рассказывать об истории наших островов. Вспомним, конечно, и изданный в 1946 году "Дальгизом" небольшой очерк Николая Рябова "Адмирал Невельской". Но в 1949 году в издательстве "Госкультпросветиздат" уже на всю страну выходит книга Винокурова и Флорич "Подвиг Адмирала Невельского" и затем несколько раз переиздается.

И хотя бы поэтому строит вспомнить о них с благодарностью. Хотя сведения и об Изидоре Григорьевиче, и о Флоре Евсеевне крайне скудны. Их практически нет. Трудно сказать, с чем это связано — с неполнотой Интернета или ограниченными алгоритмами поисковиков, но что имеем, то имеем.

***

Личные наблюдения авторов о сахалинской жизни того времени весьма познавательны.

Вот поселок Антоново. Здесь расположены лаборатории и опытные цеха научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии. Ученые занимаются здесь "улучшением отдельных пород рыб. Они скрещивают разные их виды".

Впрочем генетика тогда была в загоне, работа шла в соответствии с теориями академика Лысенко, и ничего не получилось. И, наверное, хорошо, что не получилось.

Зато великолепный музей ТИНРО, о котором упоминают авторы (по крайней мере значительная часть его), сейчас в Холмске, и его обязательно стоит посетить.

Вот дорога из Ильинска в Красногорск. "Автобус, до отказа набитый пассажирами, подпрыгивает на ухабах. Кажется, вот-вот придет конец его бренному существованию". Впрочем, местные ухитряются и поспать. Время есть — 60 километров автобус преодолевает за три часа.

Вот Красногорск — "У высокой эстакады громоздятся горы каменного угля. Он поступает сюда с угольных шахт, расположенных неподалеку, сразу за чертой города".

Угля здесь и далее — очень много. В Лесогорске у детей своя шахта: "Речная вода подмыла в этом месте часть берега и обнажила пласт угля. И теперь, как только дома понадобится топливо, они отправляются сюда добывать уголь на "шахту".

— А вы говорили об этом в райисполкоме?

— Да там и так знают... У нас многие ребята свои шахты имеют".

Дорога из Красногорска в Углегорск еще старая, вдоль берега моря. Крутые виражи, тоннель. В распадках многочисленных речек иногда стоят одинокие хижины — в них живут старые айны.

"Сизом вен, сизом айну койки, русски — перика" ("Японец плохой, японец айну бьет, русский — хороший"), — рассказывает один из них.

Вот инженер лесогорского леспромхоза Константин Игнатьевич Широков устраивает авторам таежную экскурсию, рассказывает о лесных богатствах: "Есть тут у нас любопытное растение — китайский лимонник. Его красные ягоды в сыром виде есть нельзя, они ядовиты. Но если из высушить, они очень полезны".

Утверждение о ядовитости лимонника, конечно, сомнительно, но для тех времен понятное. Об этом рассказывали для того, чтобы дети переселенцев не наедались красивой ягодой, как малиной — "от пуза", это, действительно, чревато.

Но, к сожалению, таких вот мелких, но очень жизненных деталей в книге мало. Перед авторами была поставлена другая задача — рассказать для переселенцев о богатствах и перспективах экономики юга Сахалина.

***

И они это сделали очень тщательно.

Про уголь детализировать не будем — он в районе Углегорска везде.

А вот — рыба.

"В этот день море было какого-то белесого оттенка, словно в него опрокинули огромный бидон с молоком. И это не обман зрения, не причудливая игра солнечных лучей, не отражение белых пушистых облаков. Вода у берега была действительно молочно-белого цвета от молок сельдей...

Она идет огромными бескрайними косяками. Если случайно в эту массу воткнуть весло, оно будет стоять совершенно вертикально, точно само пойдет по воде...

По всему побережью, по всему острову растет и ширится передаваемая из уст в уста радостная весть: сельдь пошла, пошла сельдь!

Вот так начинается на Южном Сахалине самая страдная пора для рыбаков — путина".

Тогда рыбный промысел строился в первую очередь на селедке. И технология этой путины авторами описана досконально — от обнаружения первых "гонцов", до научного обоснования поисков косяков уже не нерестовой, а нагульной сельди.

Затем — лес: "Кроме угля район Лесогорска обладает огромными лесными богатствами. Запасы древесины исчисляются здесь миллионами кубометров. Три реки — Лесогорка, Бошнякова и Орокунай — представляют удобные пути сплава леса".

И, главное, сюда не успели добраться японцы, которые в других районах уже вырубили почти все.

"По своим лесным запасам Поронайск стоит на втором месте после Лесогорска. Но в Лесогорске конечный пункт сплава — головной бон — расположен непосредственно в устье Лесогорки. А здесь он расположен в нескольких километрах от берега.

Поэтому как вскроется Поронай ото льда, так по реке от головного бона до лесной гавани начинают беспрерывно сновать катера с плотами леса".

Далее — рассказ о передовых технологиях увязки плотов — не "кошелем", а "лентой" и их вождения по Поронаю: "На Волге нам доводилось видеть плоты в пятьдесят, семьдесят и даже сто тысяч кубометров. Там их водили специальные сильные пароходы, оснащенные сильными машинами. И вот, глядя на узенькую, сравнительно мелководную, очень извилистую реку Поронай и на маленький слабосильный катерок "Буревестник", мы поняли, что провести здесь плот в одну тысячу кубов — большое и очень ответственное дело".

Но советским людям все по плечу.

Остров Тюлений. Заповедник. Мечта экологов. Но тогда все было по-другому: "и только новорожденные котики черные, но их мех не ценится, так как он имеет очень короткие торчащие волоски и не имеет пуха".

А именно пух — самое ценное в морских котиках. Хотя и мясо тоже ценится: "Оно перевозится на специальных сейнерах в Поронайск и Стародубск, затем поступает в холодильники, а оттуда в замороженном виде в торговые организации для продажи населению. Во вкусовых качествах мяса котика мы убедились лично".

На одном из таких сейнеров с грузом мяса и шкур авторы и отправились в Стародубск.

Кстати, улица Котиковая в Южно-Сахалинске — это след тех времен, именно там тогда размещалась меховая фабрика.

И в завершение книги — "суммировав свои впечатления, мы поняли, что все эти люди, так горячо защищавшие свою отрасль промышленности, были одинаково правы. Ибо все они говорили об одном — об огромных богатствах края, о необычайно широких перспективах его развития, о той радости, которую может предоставить творческий труд на этой земле".

Можно сказать, что в последующие годы так в принципе и произошло.

Однако зададимся напоследок пусть и несколько провокационным, но неизбежным вопросом — только вот что дальше?

Да, был ударный труд, которым сельдь в 50-х годах выгребли всю, и теперь "белое море" от ее случайных подходов пугает островитян — "не Фукусима ли это?". С лесом на юге Сахалина тоже уже не размахнешься — да и надо ли? Остров Тюлений для любого промысла закрыт — и совершенно правильно. Остался еще уголь в Углегорском районе, но что-то многие местные жители этим не особо довольны.

И что дальше?

Но это, конечно, вопрос не к авторам книги, для которых 70 лет назад все было достаточно ясно, а уже к нам.

Подписаться на новости