Безлюдные земли

С фактическим закрытием Пильво западное побережье центрального Сахалина — а это почти двести километров от Бошняково до Дуэ — теперь безлюдно. Мелкие рыбацкие налеты на берега, и еще более мелкие группы туристов-экстремалов не в счет. Особенно, если знать, какая жизнь кипела здесь раньше.

Многие сахалинцы об этом помнят. В частности, на их эмоциональных воспоминаниях написана книга уже упоминавшегося нами Константина Гапоненко "Широкопадская рана".

Широкопадский район, а это Пилевский, Широкопадский, Най-Найский и Агневский сельсоветы, около 20 сел и поселков, был закрыт в 1962 году. Населенные пункты района еще существовали какое-то время, но все равно хирели и исчезали с лица земли. Пильво держалось дольше всех. Впрочем, еще остается Дуэ, но это так, уже чисто название, а не населенный пункт.

Отчего это происходило, причем в большинстве своем не в нынешние годы "дикого капитализма", а в благополучные и социально ответственные советские времена?

Профессионально данным вопросом занимается сахалинский историк Виктор Щеглов. Сфера его интересов — демографическая история островов, а в отношении западного побережья присутствует и личная заинтересованность, ведь это его малая родина. Одну из книг — "Короткий век кунгасстроя" — он как раз написал о своем поселке, известном как Най-Най, Кунгасстрой, Судоверфь, Комсомольский.

А книг из под его пера вышло немало. Остановимся только на двух — "Агнево (1893 — 1945). Материалы для размышлений" и "...Имени 10-летия октября. История шахты "Октябрьская" (1913-1963)".

***

"Агнево по сахалинским меркам река среднего размера. Ничего необычного в ней нет, таких на острове множество. Сама река вдоль и поперек исследована географами, геологами и ихтиологами. Нас же интересует человеческая деятельность на ее берегах, судьбы населенных пунктов и предприятий. Следует признать, что к моменту подготовки данного издания увидеть воочию эти населенные пункты и предприятия не представляется возможным — их давно уже нет. Лишь редкие остовы зданий, да разбросанные кое-где проржавевшие остатки механизмов и оборудования иногда открываются прохожим среди буйной зелени. Но так было далеко не всегда".

Эта книга — сборник документов и материалов, позволяющих понять происходившее в бассейне реки.

Первыми (помимо нивхов, конечно) были ссыльнопоселенцы, посланные сюда по бездорожью обустраивать жизнь. Бездорожье, кстати, всегда преследовало Широкопадский района и сыграло в его судьбе серьезную негативную роль.

Но селеньица там постепенно росли, пока не случилась первая Русско-Японская война. После чего "целый ряд деревень по р. Агнево насчитывает в настоящее время всего двух обитателей-охотников, один из которых с гордостью владетельной особы заявил мне: "теперь это все мое", — пишет один из побывавших там путешественников.

В 1908‑1909 годах здесь пробовала рубить лес известная на Сахалине фирма "Бриннер и Ко".

В 1912-м экспедиция Тихановича и Полевого обнаружила мощные пласты угля, "по анализам оказавшегося одним из лучших на Сахалине".

Рудник на них поставил предприниматель Василий Кузнецов, получивший соответствующие отводы в 1917 году. В 1922 году в период оккупации он передал его (то ли продал, то ли сдал в аренду, по этому поводу даже шли разбирательства) японской компании "Агнево ориенталь синдикат". В 1925 году все кузнецовские отводы взяла у советского государства в концессию компания "Сакай Кумиай". К работе она так и не приступила, удерживая, однако, за собой участки до 1937 года, пока их, опять же — со скандалом, не отобрали.

В 1930 году здесь взошла яркая звезда Агневского комсомольского леспромхоза. Высадившиеся в глухую тайгу комсомольцы из числа "1200", прибывшие на Сахалин по призыву ЦК ВЛКСМ, приступили к делу со всем энтузиазмом, работали днями и ночами (специально был выдвинут лозунг "Луну на службу промфинплану"), "в ботинках и другой холодной обуви, обернутой тряпками, в летних кепи, по пояс в снегу", постоянно перевыполняли и прошумели на всю страну. Работали так, что уже в 1933 году прозвучало — "если будет продолжаться такая тенденция, то через 3 года сюда придется завозить лес". И темпы постепенно действительно начали сворачивать.

А отправляли этот заготовленный комсомольцами лес, кстати, на экспорт, в Японию. Валюта и все такое. Но вот в 1934 году поссовет в своем отчете ставит перед собой и гражданами задачи на предстоящий год. Основная — "Забота о живом человеке. Прежде всего ремонт и приведение в порядок жилья, жестокая борьба с клопом, бескрышьем и просвечиванием стен".

Так вот и жили работники "валютного цеха страны".

В 1939 году на территории Агневского поссовета — 18 населенных пунктов и 1205 человек населения.

На месте концессии построена шахта, в Усть-Анево из поселка Тоннель переселился небольшой рыболовецкий колхоз "20 лет Октября", во Владимировке создан сельскохозяйственный колхоз им. Цапко.

Впрочем, уже в 1943 году шахта "Агнево" была поставлена на "сухую консервацию", а в 1946 году — закрыта. Именно отсюда уже в наше время вытащили вертолетом и разместили в железнодорожном музее уникальный паровозик-"кукушку".

В 1947 году рыбколхоз "20 лет октября" вместе с най-найским рыбколхозом "Труддисциплина" в полном составе переселены в район Чехова. Агневский рыбокомбинат стал рыбобазой, затем рыбопунктом, а затем и ликвидирован. Сельхозколхоз был ликвидирован в 1951 году.

Агневский леспромхоз пережил массу реорганизаций и окончил существование лесопунктом в составе Онорского леспромхоза.

Последние жители Усть-Агнево и Агнево были вывезены отсюда в навигацию 1981 года. Осталась Владимировка как база лесопункта. Последние 67 семей ее были переселены в 2001 году. Должность главы сельского округа упразднена в 2004 году. Правда, на бумаге село оставалось.

***

Общий итог таков:

"Успехи каторжной колонизации, и без того весьма скромные, после окончания русско-японской войны были сведены на нет. Развитие угольной промышленности в 1917‑1925 годах казались более успешными, но неудачная передача угольного месторождения в концессию японской фирме "Сакай Кумиай" также временно обнулила первоначально обнадеживающие прогнозы. Потенциал агневских предприятий, построенных в 1930-е был небольшим и в военное лихолетье оказался серьезно подорванным... поэтому наиболее характерной чертой послевоенного периода является постепенное свертывание экономической активности..."

При этом:

"Страницы агневской истории за исключением короткого периода 1920‑1934 годов были вполне характерными, можно сказать, стандартными для каторжной, посткаторжной и советской эпох общесахалинской истории. Действительно, судьбы поселков западного берега центрального Сахалина очень похожи. Поэтому на фоне сотен исчезнувших населенных пунктов, некогда существовавших на территории Сахалинской области, короткие истории жизни двух десятков поселений в разное время появлявшихся в бассейне реки Агнево, а затем исчезнувших, лишний раз подтверждает общий контекст специфики освоения Сахалина как фронтира. По крайней мере, до второй половины XX века".

И еще:

"Причины ликвидации значительного числа населенных пунктов довольно разнообразны и отчетливо зависимы от вариативности государственной социально-экономической политики в регионе. В качестве доказательства этого тезиса примем во внимание, что наибольшее сокращение числа населенных пунктов произошло во второй половине 1950-х — начале 1980-х годов. В данное время проходил к завершению период экстенсивного развития островной экономики, и государством были предприняты попытки интенсификации работы целого ряда отраслей. Как следствие, сотни мелких, убыточных предприятий, рыболовецких, сельскохозяйственных колхозов были либо ликвидированы, либо слиты с другими. А так как почти все они были градообразующими, то более 400 поселков и деревень повторили судьбу предприятий, в которых они размещались.

Судьбы большинства исчезнувших сахалинских и курильских поселений схожи. Лишь немногим из них было суждено простоять более 40 лет. Появившись на свет в годы первых пятилеток, а также в первое послевоенное пятилетие... поселки прожили короткую жизнь. После довольно короткого и бурного периода первоначального развития продолжительностью в 10‑15 лет наступало недолгое время стабильности. Живущие там люди, уверовав в спокойную жизнь, пускали корни: строили собственные дома, обзаводились подсобным хозяйством. Но поселковые предприятия, закрываясь, не оставляли им никакого шанса. нужно было собираться и переезжать на другое место".

Впрочем, последняя цитата уже из следующей книги — "...Имени 10-летия октября. История шахты "Октябрьская" (1913-1963)"

***

Шахта "Октябрьская" была хорошей шахтой.

Оставим в стороне историю создания Рогатинского рудника, как и становления всей угольной промышленности Северного Сахалина. Здесь автор описал очень много интересного, но это тема другого разговора.

Рудник неплохо работал в годы революции, гражданской войны, японской оккупации, став вторым по мощности после Дуйского. В советские годы, пройдя все трудности роста, шахта, опять же, стала лидером сахалинской угольной промышленности и сохраняла это лидерство до 1939 года. Только сложные геологические условия, серьезно затрудняющие добычу, вынудили уступить первенство шахте "Мгачи", имевшей более благоприятную геологию. Дальше война и послевоенные годы. Шахта то не выполняла, то перевыполняла план, болезненно, но все-таки развивался и шахтерский поселок, и его "пригороды".

Однако итоги 1960 года показали вот что: средняя себестоимость одной добытой тонны составила 65,35 рубля. Это в 2,7 раза превышало среднюю себестоимость тонны в целом по Сахалину, которая в свою очередь была в 2,3 раза выше средней по СССР.

Шахта стала отчетливо нерентабельной, даже несмотря на то, что ее уголь марки К брали японцы. В 1961 году остановлен участок "Медвежка", уголь которого марки Т потребители вообще брать отказывались. Сначала была дорогостоящая "сухая консервация", а затем и "мокрая". А промышленные же запасы углей марки "К-8" и "К-14" оказались выработанными.

В сентябре 1962 года было принято решение прекратить добычу на шахте "Октябрьская" и приступить к ее ликвидации. Исключительно по той причине, что "невыгодно".

Все происходило планово — демонтировалось и вывозилось оборудование, переселялись люди, разбирались и перевозились в другие населенные пункты пригодные для этого дома. В августе 1963 года — через полвека после своего основания — шахта была ликвидирована как юридическое лицо.

В декабре 1963-го октябрьский распадок и его окрестности обезлюдели.

А в 1965 году здесь были проведены областные противопожарные учения — испытывалась новая техника, методы тушения пожаров и т. д. Проще говоря, поджигали все, что могло гореть, а потом учились тушить. От поселка Октябрьский остались только бетонные и шлакоблочные остовы и груды горелых бревен.

"Но, уходя в забвение, шахта оставила Сахалину сотни своих бывших работников и жителей поселков, которые, несмотря ни на что, решили связать свою судьбу с Сахалином. Шахты больше нет, а люди остались. Возможно, это и есть наиболее значимый результат ее истории".

И это совершенно правильный вывод.

А что касается экономического развития...

"Агневская долина опустела. И все же, несмотря, на казалось бы, нулевой результат более чем столетней человеческой деятельности по освоению данной территории, имеется повод для острожного оптимизма".

Осторожный оптимизм автора связан с туризмом. Тут приходится извиниться и скептически хмыкнуть. Как и по поводу обязательности этого экономического развития. Что, собственно, плохого в том, что сотня километров побережья отдохнет от человека? Например, в том, что эти галечные пляжи не рвут сейчас неводами в погоне за уйком, как это происходит сейчас в местах обитаемых?

Кстати, уек, это южное название, ниже 50-й параллели. В тех местах, о которых идет речь, мойву традиционно называли салатушкой.