История, которую мы не знаем

Признаемся, что мы и сами-то плохо знаем свою историю. А что уж говорить о приезжих, для которых энциклопедией островной жизни до сих пор является "Остров Сахалин" Чехова — весьма однобокое произведение. Как писатель и драматург Чехов, безусловно, велик. Но именно поэтому свой "Остров Сахалин" он и сам не любил, поскольку понимал, насколько был "заидеологизирован" в его написании.

Например, "восхищаясь талантливым механиком-самоучкой Бонифатием (у Чехова Манифатий) Петровичем Лукьяновым, писатель все же не отвел для него место в окончательном варианте книги. Ну да Бог ему судья".

Это уже цитата из книги Григория Николаевича Смекалова "Записки сахалинского краеведа".

Смекалов — заведующий краеведческим отделом Александровск-Сахалинской городской библиотеки (или ЦБС по-современному). Как историк он поднимает такие пласты, которые нам и не снились, и при этом, мягко, но уверенно полемизируя с "Островом" Чехова.

Как известно, писатель прочно поставил на Сахалине клеймо места самых невыносимых страданий, где, понятно, не могло быть ничего хорошего. И потому того же Лукьянова в книгу свою не включил.

А кто такой этот Лукьянов?

***

"Из чеховской же переписи узнаем, что Бонифатий Петрович родом из Санкт-Петербурга, свободного состояния, мещанин, с 1880 года на Сахалине".

Нет, не каторжанин. Просто приехал на Сахалин жить, и все. Оказывается, были и такие в те годы. К моменту приезда Чехова он уже владел мастерскими, где просто чинил и строил паровые катера. Да, именно так.

Как писали современники, "в тех же мастерских изготавливаются и такие ответственные вещи, как паровые котлы, и принадлежности к механическим двигателям вообще. Как лучшей рекомендацией для мастерских может служить тот факт, что морские пароходы, приходящие на наш рейд и нуждающиеся в возобновлении отдельных частей своих механизмов, всегда обращаются сюда с заказами, по их исполнению находя это не только дешевым, но и доброкачественным. Наши паровые катера, известные своею выносливостью во всякую морскую погоду, снабжены паровыми котлами местного производства и ежегодно ремонтируются средствами исключительно своих мастерских".

Более того, "Наличие заказов на работу с металлом толкнуло умельцев на следующий эксперимент — в 1890 году тюремное ведомство поручает Лукьянову выплавку чугуна из местной руды. Опыт оказался удачным! При наличии угля Александровск мог стать городом металлургов. Но результат положили под сукно.

Действительно, чуть позже "в 1902 году горный инженер Клее открыл близ самого поста Александровского богатые залежи железной руды. Была сделана заявка на разработку, но война помешала осуществлению мероприятия".

А как вам такой факт? "В 1896 году газета "Владивосток" писала: "Приятно отметить факт самодеятельности ссыльного населения в эксплуатации рыбных богатств Сахалина. Один из обывателей поста Александровского, мещанин из ссыльных, некто Бельт, вздумал применить электрический свет при ловле рыбы в бухте Жонкиер. Что всего любопытнее в этом предприятии, так это то, что динамо-машина, проявившая силу в 500 свечей, сделана на месте по собственным чертежам и собственным трудом опять-таки местного ссыльного Василия Вольнова". Не правда ли, отличается от привычного образа каторжных работ?"

Бельт, кстати, был соседом Лукьянова, и тоже строил оригинальные паровые катера.

Сахалин того времени был насыщен высокоинтеллектуальными людьми, в том числе и из ссыльных, просто Чехову начальство запретило о них говорить, вот он и не говорил.

***

Кстати, немного о войне 1905 года. По умолчанию принято считать, что на острове воевали только партизанские отряды юга, а на севере наши войска бежали и позорно сдались.

Ничего подобного. Там шли еще более ожесточенные бои.

"Вслед за этим... японцы стали осыпать нас снарядами и минометным огнем. 3-я рота отходила медленно, с боем, унося раненых. Японские снаряды косили над нами березовую листву, пристреливаясь всё лучше и лучше, — писал в своём рапорте командир 1-й Александровской саперной дружины К. Х. Ландсберг.

— В это время были взорваны наши фугасы (заложенные подпоручиком Янишем). Затем взорвали и подожгли большие мосты, сделав наступление японской артиллерии через перевал в этот день невозможным. Отойдя к Ведерниковскому станку, мы отдыхали там, около часу и, уходя, взорвали все здания и склады".

В эти дни английская "Дейли геральд" признала, что Сендайская дивизия генерал-лейтенанта Харагучи, наступающая на позиции Сахалинского отряда в окрестностях поста Александровского, понесла невосполнимые потери. Один из ударных японских батальонов оставил на поле боя почти всех солдат, включая и полковника, обвешанного орденами".

Сам Смекалов с товарищами установил на месте боев на Пиленгском перевале памятный крест с надписью "П У Т Н И К ! Остановись и склони голову!"

На этом месте 13 июля 1905 года горстка слабо вооруженных русских воинов дала бой превосходящим силам неприятеля, прикрывая отход основных сил сахалинского отряда. Вечная память геройски погибшим защитникам земли Русской, воинам:

Вечная им память!

***

Но не только о людях пишет Смекалов. Его безусловная любовь — собаки.

"Сентиментальные российские зрители, знакомые с голливудскими шедеврами о верной и преданной собаке с японским именем Хатико (с Ричардом Гиром в главной роли), о лайках из японской антарктической экспедиции 1958 года "Антарктическая история", чаще всего не задумываются о сахалинских корнях этого феноменального явления — настоящей преданности собаки человеку".

Да, речь идет об уникальной породе собак — сахалинских ездовых лайках, которых японцы выделили в отдельную породу "карафуто кен", и которым ставили памятники.

"Сахалинские лайки, Сахалинские хаски (Sakhalin Husky), Карафуто Кен (Karafuto Ken) — всё это названия теперь уже очень редкой породы замечательных сахалинских ездовых собак (хаски — наиболее часто употребляемое в мире название ездовых собак, в отличии от охотничьих лаек — прим. Г. С.). Высота в холке 56‑66 см, вес 30‑40 кг. Цвет шерсти многообразен от — багряного до черного. Также многообразны внешний вид и длина волосяного покрова. Исторический ареал обитания — остров Сахалин, или исходя из японского правосознания — остров Karafuto".

"Это были выносливые, быстроходные животные, способные к дальним перевозкам по пересеченной местности и транспортировке тяжелых грузов. В 1920-х г. врач Я. А. Воловик писал о них: "…Запряженные от 7 до 13 с вожаком вместе они мчатся до 15 верст в час и могут бежать подряд до 8‑10 часов с небольшими до 15 минут редкими перерывами". Помимо нарт, собаки у нивхов и айнов запрягались в лодки при путешествиях вдоль берега моря и по рекам...

У ороков транспортного собаководства не было, нивхских и айнских собак они не приобретали, т. к. те не уживались с оленями. Ороки содержали породу оленегонных лаек тунгусского типа, которых, возможно, привели с собой при иммиграции на остров. Эти собаки были хорошо приспособлены как к оленеводству, окарауливая стада и не давая оленям разбредаться, так и к охоте (на медведя, дикого оленя, пушного зверя и т. д.). Орокские собаки высоко ценились у нивхов и айнов именно в качестве охотничьих...

Таким образом, многовековая селекционная работа нивхского народа привела к созданию уникальной породы сахалинских ездовых лаек, которые в мировой истории оставили заметный и неизгладимый след".

В мировой истории?

Да, именно так.

Именно сахалинские лайки штурмовали Южный полюс. Они рванулись туда "в составе Британской антарктической экспедиции капитана сэра Роберта Фолкона Скотта (1868-1912). Управлял сахалинскими лайками в английской экспедиции уроженец поста Александровского на о. Сахалине россиянин каюр (по-английски догмэн) Дмитрий Гиреев". В честь александровца названа одна из антарктических вершин.

***

О другом знаменитом александровце — родоначальнике российского дзюдо и основоположнике самбо Василии Ощепкове — Смекалов рассказывает обязательно и много. Но, что интересно, не забывает и его друзей. Вот, например, очерк "Сахалинские корни Штирлица".

"Пароль не нужен" — с этого романа Юлиан Семенов начал цикл романов о человеке, который стал знаменит в нашей стране благодаря телесериалу "Семнадцать мгновений весны". Это Штирлиц. Хотя в этом романе, действия которого происходят в 1921 году, он ещё не полковник фашисткой разведки. Здесь он показан под именем, данным ему автором — Всеволод Владимиров, который послан Дзержинским на Дальний Восток под оперативным псевдонимом Максим Исаев... Так вот, этот образ списан Юлианом Семеновым с сахалинца, друга-соратника легендарного уроженца моего родного города Александровска-Сахалинского Василия Сергеевича Ощепкова Трофима Степановича Юркевича".

Они — десять александровских пацанов — были направлены на учебу при православной миссии в Японии, "именно эти несколько мальчиков через несколько лет составили гордость русской разведки на Дальнем Востоке, основали русскую школу японоведения, стали первыми российскими учеными, опубликовавшими уникальные данные исследований мало известной в те годы страны…"

***

И как бы кто знал, какими извилистыми были пути александровцев.

"Временами с порывами ветра в комнату небольшого уютного домика на Элфин Роуд врывался свежий океанский воздух неспокойного в эти сентябрьские дни Бассова пролива, омывающего с севера остров Тасмания. По дипломам, наградным листам, фотографиям, украшающим стены кабинета, можно было предположить, что их владелец имел отношение как к военной службе, так и к занятиям медициной. Документы перемежались фотографиями большой счастливой семьи. Несколько старинных фото в рамках принадлежали людям со странными для зеленого континента зимними одеждами. Фоном этим снимкам служили небывалые деревянные дома с резными ставнями и диковинными башенками на крышах…"

Это уже из очерка "Сны о России".

Константин Петровский. "По метрическим книгам Покровской церкви в Александровске мальчик появился на свет 5 июня 1913 года по ст. стилю. Крестными младенца стали его дядя Иван Петровский (в 1917 году был комиссаром Временного правительства в Александровске) и бабушка Анна".

Имя этой семьи в одном из александровских топонимов.

А ее история более чем интересна.

Филипп Емельянович Петровский (дед по отцу) был сослан на сахалинскую каторгу с берегов Дона (по документам Тамбовская губерния — прим. Г. С.). Дед со стороны матери Сапега Григорий Корнеич (одна из обедневших ветвей знаменитого польского княжеского рода Сапега) родом с Украины.

"История деда с Украины произошла из-за увлечения либеральными идеями, охватившими молодежь тех лет. В России второй половины 19 века было множество политических партий (анархисты, либералы всех мастей, народники и т. д.) Дед был арестован ни за что. Как-то в зимний вечер, он с молодыми ребятами выпивал в деревенском кабаке и вел разговор о жизни. Попойка закончилась далеко за полночь, когда молодые люди разошлись по домам. Утром деда разбудили полицейские, обвинили в поджоге кабака и изъяли его валенки, якобы имеющие следы поджога. Вместе с дедом были арестованы и другие участники застолья. Так дед Константина попал на каторжный остров Сахалин... через некоторое время ему вышла амнистия и право вернуться в родные места. Но дед принял решение не возвращаться..."

Аналогично и с другим дедом.

"Филипп Петровский попал на Сахалин достаточно молодым. Он был обвинен в убийстве видного помещика, который имел много слуг и зверски с ними обращался. Возмущенная толпа земляков растерзала помещика. В этой толпе был и Петровский. Филипп по приезде на остров провел несколько лет в Александровской каторжной тюрьме... Через несколько лет в убийстве помещика на родине Филиппа признались настоящие убийцы. Дед был немедленно освобожден и восстановлен в гражданских правах. Это был реальный случай вернуться на родину в европейскую Россию. Но, проведя на острове несколько лет, Петровский сумел разглядеть природные богатства края и представить себе перспективы дальнейшей жизни на Сахалине. Посовещавшись с женою, они решили остаться жить в каторжном крае.

Начальство административного центра Сахалина, коим являлся Александровск, узнав о решении Петровских остаться на острове, предложило семье на выбор любой участок земли для ведения хозяйства. Выбор Филиппа выпал на участок около 12 километров к северу от поста (на самом деле, рудник Петровских находился ещё ближе в 6 верстах от города. Место до сих пор отмечено на картах Сахалина, как бывший рудник Петровских — прим. Г. С.)".

Так оно до сих пор и называется.

"Через несколько лет Филипп стал одним из самых богатых людей на острове. Он был похож на необработанный алмаз, невысокий и статный, мускулистый и сильный. Дед с легкостью поднимал в воздух тяжёлых мужчин ростом в 6 футов (под 2 метра — прим. Г. С.), Филипп был хорошо образован, он схватывал все нюансы нового бизнеса налету, обладал даром предвидения. Дед был хорошим семьянином и хозяином, семья у него всегда была на первом месте. Он делал все, что мог для того, чтобы семья ни в чем не нуждалась. На Сахалине Петровский стал патриотом..."

Ну а потом, в 1925 году, бегство от большевиков, причем не в Японию — японцы предпринимателя Петровского, как говорится сейчас "круто кинули", а в Китай.

Это все пишет в своих мемуарах тот самый внук Филиппа Константин, который стал великолепным врачом, пережил ужасы японского вторжения в Гонконг: "В очередной раз Петровскому повезло. Он проводил хирургическую операцию, когда услышал крики и стоны, сопровождающиеся выстрелами и японской бранью. Константин сделал первое, что пришло в голову — спрятался под операционным столом. Когда японцы покинули госпиталь, никто не отозвался на призыв капитана. Вокруг были только трупы".

Побывал в японском каторжном плену — строил в тропиках железную дорогу.

"Когда в 1951 году перед семьей Петровских стоял выбор поселиться в Японии, Китае или Австралии, Константин согласился возглавить одну из клиник на австралийском острове Тасмания. Семья решила, что остров очень напоминает любимую родину Сахалин... Здесь, на острове, увидело свет новое поколение семьи, которое знает о Сахалине только по рассказам родителей. У Константина Константиновича и его жены Кэтлин родились три девочки и мальчик (1959 г. р.)"

Так вот, этот мальчик, Николай Петровский является сейчас одним из самых авторитетных вирусологов мира. Он разрабатывал вакцины против гриппа, гепатита В, аллергии Стинга, малярии, японского энцефалита, бешенства и ВИЧ, а сейчас и против ковида.

И Смекалов специально побывал у него в гостях — и им с Николаем Константиновичем было о чем поговорить.

Да, Смекалов — не кабинетный ученый. Например, буквально на днях он вернулся из путешествия на парусной яхте по маршруту мореплавателя Витуса Беринга — Камчатка, Командорские острова. Тут можно только завидовать и ждать новых публикаций.

***

А отвечая на традиционный вопрос — где взять, почитать, отвечу так. Свои истории Григорий Смекалов регулярно публикует на различных сайтах. Ищите. Просто в этой книге под одной обложкой собрано 50 таких очерков о Сахалине и сахалинцах (а здесь мы упомянули только пять), об истории, о которой мы и не знали.

А сама книга — как и всегда, в библиотеках.