Луч света в Антарктиде

Удивительные вещи постоянно подкидывает нам жизнь. Вот встречаю стародавнего хорошего знакомого: "Привет, — говорю, — давно не виделись! Думал, ты уже уехал втихаря с острова". — "Да нет, — отвечает он, — просто полтора года был в полярной экспедиции, в Антарктиде".

В Антарктиде??? Это вот где нечеловеческий холод, легендарные Амундсен и Скотт, подвиги полярников, где ночи по полгода, где ничего не растёт и не живёт? И человек в возрасте под 60 лет взял и поехал туда с относительно тёплого, уютного Сахалина?

Константин Коротаев — врач, начинал свою карьеру детским хирургом в Южно-Сахалинске, а закончил начальником хирургического отделения в пограничном госпитале, в звании подполковника медслужбы.

Но вышел в отставку — не значит успокоился.

— Костя, открой тайну: вообще это как? Какими путями обычный сахалинец вдруг становится полярником?

— Так уж получилось. После того, как я вышел на пенсию, получил много разных предложений — в том числе неожиданно от Арктического и антарктического научно-исследовательского института. Это государственное учреждение, базируется в Санкт-Петербурге. На них завязаны все исследования в Арктике и Антарктике.

Моё резюме было в интернете в общей доступности, они меня нашли и предложили занять вакансию хирурга. Каждый год на станцию "Восток" на зимовку отправляется по два врача — анестезиолог и хирург, люди ежегодно меняются, и тут как раз возникла острая нехватка кадров.

Ну, я вспомнил свою не то что там детскую мечту, а какие-то романтические представления: дальние плавания, новые земли, Антарктида — и подумал: почему бы и нет?

— Строгие ли там требования к состоянию здоровья, квалификации?

— Чтобы проверять, как космонавтов, на какой-нибудь центрифуге — то нет, конечно. Но вообще, в принципе, каждый, кто идёт в экспедицию, проходит медкомиссию, которая удостоверяет годность к такой работе.

Тестирования по квалификации тоже не было, в этом нет необходимости. У меня, допустим, есть сертификат европейского образца по неотложной помощи, сертификаты по хирургии. У моего коллеги-анестезиолога — тоже свои сертификаты, и поэтому мы вдвоём в принципе имеем возможность лечить любую острую патологию.

Главная сложность в том, что станция "Восток", на которой мы зимовали, это самая южная и самая отдалённая точка Российской Федерации, она находится на полюсе холода. И когда начинается полярная антарктическая зима, туда вообще нет никакого доступа. Ни самолёты, ни пароходы, ни машины, ни трактора — вообще ничто туда не может добраться. Потому что при температуре минус 70 все двигатели глохнут.

Поэтому на вот эти 6 месяцев, что мы там сидим в темноте, мы полностью отрезаны от мира, если не считать спутниковой связи. И больше всего беспокоило именно в плане медицины: не дай бог что-то серьёзное случится.

— И как в итоге, не пришлось самому себе аппендицит лечить?

— Ну, какой-нибудь аппендицит — это всё ерунда, тем более что мне аппендикс ещё классе в седьмом удалили. Но в итоге всё обошлось, прошло без осложнений, и это замечательно. Чисто хирургической работы по моему профилю не было. Просто наблюдение за здоровьем, ежемесячные осмотры, ежеквартальные проверки, но не более того.

Если кто-то обращался с жалобой на самочувствие, мы это фиксировали в журнале, лечили по необходимости. Профилактические осмотры были раз в месяц для всех — пульс, давление, оксиметрия и так далее. Раз в квартал делали комплексное обследование с ЭКГ, динамометрией, спирографией.

Слава богу, что нас миновали проблемы с зубами, это было бы самое неприятное. В общем, прожили год без потерь.

— Давай вернёмся в самое начало. Сколько времени вы были в экспедиции и как туда добирались?

— Зимовка на станции "Восток" в глубине материка, в отрыве от цивилизации, длилась ровно год, с января 2021-го по январь 2022 года. Но ещё много времени занял путь туда и обратно — на судах, самолётах и снегоходах. В общей сложности командировка продлилась около полутора лет.

Подавляющее большинство полярных станций, что наших, что иностранных, — они все по побережью. А в глубине материка только две станции — это американская антарктическая станция "Амундсен-Скотт", которая на полюсе, и наша — "Восток", которая на полюсе холода, он же магнитный полюс земли.

Но американцам проще — им от полюса до побережья что-то около 200 километров, а наша станция Восток — полторы тысячи.

— Я так понимаю, от Питера вы шли морем? Получил кучу впечатлений?

— Да, что-то около полутора месяцев провели на научно-экспедиционном судне "Академик Трёшников". Шли вокруг Европы, по Атлантике, мимо Африки. Зашли на несколько дней в Кейптаун, продукты получили — и в Антарктиду, на станцию "Прогресс", где и провели некоторое время, пока формировался санно-гусеничный поезд.

Очень здорово было, когда шли по морю. В Бискайском заливе бури и шторма, мне было так интересно, понимаешь, когда серая такая волна захлёстывает иллюминатор сверху, и ты на этом пароходе, как на качелях. Ну, а потом, когда вышли поюжнее, — там, конечно, началась красота: море бирюзовое, летучие рыбы прыгают через корму, дельфины вокруг носятся. Рыба-луна прямо под форштевнем плывёт, а потом, раз — так боком падает. Акула-молот — не успел ее сфотографировать, потому что очень быстро плыла.

Потом экватор — это морская традиция: кто в первый раз переходит экватор, над ним начинают всячески издеваться. Ну, пришёл этот Нептун, поиздевались, дали диплом о переходе нулевой широты.

Потом, когда уже из Кейптауна пошли южнее, становилось все холоднее, и появились первые айсберги. Так здорово: солнце где-то там на горизонте заходит, а на его фоне снежная гора плывёт, как огромный белый пирог, вершина совершенно плоская.

Ну а когда уже в Антарктиде спустили трап и по припаю дошли до берега, ступили на участок, свободный от снега — их там называют оазисы, — тогда возникло просто непередаваемое ощущение: вот я и дождался!

— Но это был ещё не конечный пункт маршрута?

— Да, станция "Прогресс" стоит на берегу и сейчас является чем-то вроде столицы русской Антарктиды. Мы там бродили, пока формировался поезд. А на "Востоке" нет ничего и никого, кроме людей и бактерий, там снежный купол глубиной 3,5 километра.

Путешествие санно-гусеничным поездом до станции "Восток" заняло 14 дней, в пути были круглые сутки, водители-механики сменяли друг друга. Как раз был полярный день, поэтому день от ночи различался только по часам.

Там, на санях, стоят так называемые балки́, в каждом балке есть небольшое жилое помещение на 5‑6 коек в два уровня, походный санузел и небольшая дизель-электростанция для обогрева. Ну и таялка, чтобы воду получать из снега.

Два балка занимала наша экспедиция — 10 человек, которые весь этот год провели на станции "Восток". В остальных располагались механики-водители. Плюс, конечно, были еще сани с продуктами на год, горючка.

— Кто ещё входил в состав экспедиции?

— У нас было четыре механика, два врача, повар и трое, скажем так, научных работников, один из которых был начальником станции. На самом деле они совмещали должности метеорологов, магнитологов, геодезистов, сейсмологов, радистов и так далее. В том числе потому, что в связи с ковидом был недобор специалистов.

На станции в коридоре висели фотографии предыдущих экспедиций: если в 70-е годы там зимовало до 30 человек, то сейчас — всего 10.

Постоянно жить в таких условиях, конечно, нельзя. Там среднегодовая температура, по-моему, минус 55 градусов. Только летом, в январе-феврале, температура поднимается до минус 25: красота, теплынь!

А 9 мая у нас была самая низкая температура за нашу зимовку — минус 80. И мы вышли с фотографиями дедов, с флагом — обошли вокруг станции.

— Страшно подумать, сколько одежды надо на себя напялить, чтобы защититься от такого мороза!

— В Санкт-Петербурге, в институте, когда мы оформлялись, нам и выдали особую одежду, предназначенную только для тех, кто едет на станцию "Восток". Замечательные костюмы — наши, отечественные. Бывает, что в какой-нибудь куртке выйдешь на мороз, и она становится колом. А в этом костюме — даже при той температуре — материал сохраняет гибкость.

— Наружу выходить приходилось часто?

— Вообще-то каждый день. Пока длился полярный день и было солнце, с января по начало марта, мы выходили для работ на станции. В том числе готовили площадку под новый зимовочный комплекс, изготовленный в Санкт-Петербурге для станции "Восток". Его собирались запустить ещё в 2021 году, но в связи с ковидом сроки удлинились, и только в начале 2022 года, когда мы оттуда уезжали, прибыли строители, чтобы начать монтаж.

Также мы монтировали солнечные батареи — это была пробная программа, выдержат ли они зимовку на "Востоке".

— И как солнечные батареи, выдержали?

— Не все. Короче говоря, каждый принимал участие в этих хозяйственных работах вокруг станции, независимо от того, доктор ты или механик.

А потом, когда солнце село и температура стала очень низкая, мы все снегоходы загнали в гараж на консервацию. Единственной работой на улице осталось расчищать снег, который нанесло ветром, ну и пилить кубики для таялки, для получения воды.

Могу похвастаться, что впервые в жизни я электропилой пилил снег! Снежный покров там очень плотный, только верхний слой рыхлый, его постоянно ветром туда-сюда гоняет. Вообще там влажность нулевая, осадков нет, но ветер сметает верхний слой. Бывает, что встаёшь утром, — ну как утром, по часам, — открываешь на себя дверь на улицу, а перед тобой вот такая стена снега, полностью закрывает весь проём.

Дом, в котором мы жили, заметён целиком, над ним больше трёх метров снега. Свет внутри круглый год только электрический. И от двери жилого дома до выхода на улицу идёт под снегом тоннель, метров 60. В этом тоннеле есть небольшие закутки, где можно хранить какую-то утварь, там идёт электрический шнур, висят лампы и есть розетка. Туда мы подключали электропилу и недалеко от входа выпиливали снег.

— И вот тут вопрос: ради чего все эти мучения? Какая научная работа там ведётся?

— Во-первых, это магнитный полюс Земли, где получают уникальные данные магнитологи, синоптики, сейсмологи, гляциологи. Там же стоят буровые вышки, с глубины более трёх километров поднимают образцы — такой ледяной цилиндр, называется керн. Эти керны складируются под снегом в кернохранилище, все подписаны, откуда, когда их добыли.

Совсем недавно как раз под станцией "Восток" обнаружили уникальное реликтовое озеро, площадью в половину Байкала, которое была закупорено под толщей льда миллионы лет назад. Сейчас озеро законсервировали снова и решают, как его исследовать, чтобы всякую грязь туда не занести. А вокруг озера потихоньку обсверливают, достают керны, изучают.

Лично я тоже проводил научную работу: московский Институт медико-биологических проблем, который завязан на космос, предложил мне выполнить определённый комплекс медицинских исследований, пять программ, связанных с подготовкой долгосрочного космического полёта. И я в течение зимовки эти программы выполнял.

— Какие-то яркие впечатления с зимовки сохранились?

— Во время зимовки мы видели два затмения — лунное и солнечное. Один раз видел полярное сияние — оно в Антарктиде довольно редко бывает, потому что как раз все магнитные линии идут от южного полюса на север, и там оно начинает сверкать. А тут оно такое бледненькое было, но я его видел.

Что ещё трогает душу — это последний луч солнца и первый луч солнца после полярной ночи. Когда светает, возле станции на пригорок забираешься, небо уже розоватое, типа сумерки, и на горизонте ма-а-аленький такой жёлто-красный лучик появляется, и тут же прячется. На следующий день он чуть побольше и чуть подольше, потом ещё... А потом солнце выползает и по кругу ходит, это называется лето.

К нашему очень большому удовольствию, от места зимовки назад до побережья мы летели самолётом, который привёз техников для монтирования новой станции. Туда ехали две недели, а обратно на самолёте это заняло лишь чуть больше трёх часов. Ну а там с "Прогресса" на двух судах добрались до Питера.

— Как твоя семья и друзья отнеслись к этой поездке?

— Я заранее не афишировал, друзья и родные об этом в основном узнали только когда я туда поехал. Дети мои уже выросли и разъехались, ну а жена — отнеслась с пониманием.

— Интересно, в финансовом плане такие командировки себя оправдывают?

— Нет, там платят очень мало, я здесь в месяц зарабатывал больше, так что на 100% туда поехал не из-за денег. Наверное, это во мне просто возобладал авантюрный дух.

— Что-то как человеку тебе антарктическая экспедиция дала?

— Мне было интересно. Я выполнил свою какую-то детскую мечту, наверное. Я хотел похудеть — и похудел на 10 килограммов.

Я увидел, что в принципе могу выполнять свои профессиональные обязанности в отрыве от какой-то серьёзной материальной базы. Это было убедительно.

Ещё понял, что не каждому человеку, который сначала тебе интересен и симпатичен, можно верить. Не то чтобы каждый может тебя предать, но вдруг оказывается, что человек, которого ты считал очень приличным и приятным, вдруг подставляет тебе ножку или плюёт в спину. В тесном коллективе, в замкнутом пространстве бывает, что люди и срываются, особенно неподготовленные. Но войны не было, никто никого не убил — и ладно.

— Кому бы ты мог посоветовать такой опыт — поехать в Антарктиду?

— Только тому, кто хочет!

— Сам-то не жалеешь?

— Нисколько!

— А если ещё раз предложат такую экспедицию, ты согласишься поехать?

— Наверное, нет. Я там уже был, всё видел. Разве что, поскольку уже побывал на 80-й южной широте, то, может, ещё и на 80-ю северную сгонять, на Шпицберген... (Константин заговорщически смеётся). Но будем считать, что это шутка.