По морям, по волнам Олега Климова

Выставка "Унесенные морем" дошла до Тихого океана. Пристанью фотосаги Олега Климова (Москва) о "большей воде" на месяц — с 20 декабря по 20 января — станет литературно-художественный музей книги Антона Павловича Чехова "Остров Сахалин". Организаторами выставки является Сахалинская общественная организация "Клуб "Бумеранг" при поддержке губернатора Александра Хорошавина и музея книги "Остров Сахалин".

Как родилась идея "Унесенных морем"? Как отдых, отвечает Олег Климов, — после войн, которые он снимал на протяжении двенадцати лет, с 1989 до 2001 годы в Абхазии, Грузии, Узбекистане, Карабахе, Чечне, Косово, Афганистане… "Потому что война — это всегда разрушение, и внешнее, и внутреннее". И когда перед ним встал вопрос, чем заниматься дальше, возникла Волга. Он отправился на яхте из Москвы до Волги, потом вниз по Волге.

— Идея на самом деле очень простая — посредством фотографии исследовать, как создавалась Российская империя. В России так повелось, что реки были главными дорогами, вокруг них начиналась жизнь, строились города, социально-культурная инфраструктура, на берегах рек до сих пор стоят храмы. И естественно, что продолжением проекта стало море ("Волга впадает в Каспийское море"). Я снимал Черное море, Белое, Баренцево, на Сахалине, Курилах…

А вообще его "река-море" течет очень издалека — из детства.

— В принципе это история моего отца. Он мечтал стать моряком. Прослужил лет семь на флоте после войны, но трагедия была в том, что его отец, мой дед, был репрессирован, и его уволили. Это обычная история для тех лет. Отец привез домой военно-морской флаг, военную форму, кортик. Я в детстве носил его тельняшку. А когда учился в классе шестом или седьмом, мы с приятелем решили отправиться в плавание на лодке. Бабушка сшила для нее паруса на машинке "Зингер". Чтобы купить брезент для парусов, мы сдавали бутылки… Правда, вышли на лодке один раз, во время разлива. У одного польского философа есть такая теория: есть горные люди, есть равнинные (континентальные) люди и есть островитяне. Я — из числа последних, "моряки с Москва-реки".

— Есть какая-то логика в том, на что учился человек и кем стал в конечном счете?

— Изначально я учился естественным наукам (по специальности "астрофизика" в Казанском университете — прим. автора), а в фотографию попал в конце 1980, в перестройку. Тогда рушился Советский Союз, люди пытались осознать, что происходит с обществом. Это главная причина, почему я изменил астрофизике в пользу фотографии. Для меня был интересен исследовательский аспект. Я не умел делать репортажи, не владел социологическими методами, и для меня было открытием, что с помощью фотографии можно рассказывать какие-то истории, исследовать общественные явления. И потом, всегда можно было ответить на вопрос "почему ты пришел на митинг/приехал на войну". Потому что у меня фотоаппарат!

В 90-е годы я снимал войну не потому, что хотел этого, а потому что война, локальные конфликты на обломках СССР были на тот момент частью реальности. Почему я бросил снимать войну… Документальная фотография перестала нести гуманитарную миссию, которая была заложена в фотожурналистике ХХ века. Если было такое событие, как война во Вьетнаме, то были и фотографии, которые эту войну остановили. Сегодня в фотожурналистике информации все меньше, очень много пропаганды, морализация каждого события, как удобно, — и в России, и в мире в целом. Знаю массу фотографов, которые просто ушли из профессии. В том числе и я, сегодня практически не сотрудничаю с масс-медиа, хотя посвятил журналистике всю жизнь. Я сбежал от войны к реке, к ее покою. Но проблема в том, что в конце концов я и воду тоже превратил в тайфун…

— Как мне кажется, астрофизику и фотографию объединяет то, что они равно не слишком востребованы в России. Неправильно кажется?

— Есть две причины, которые усложняют отношение к фотографии. Первое — сегодня она общедоступна, это плюс, он же минус. Фотография потеряла цену, в том числе культурную. Второе — у фотографии нет рынка. Если раньше, условно говоря, до 2000 года, были приличные масс-медиа для публикации, выставки, где можно было показать фотографии, то сейчас таких площадок крайне мало.

— И очень мало приличных масс-медиа?

— Вообще нет.

— А вы работали в приличной газете?

— Да, я начинал в "Вечерней Казани". Руководил ею Андрей Петрович Гаврилов, такой прогрессивный редактор-коммунист. Мне с ним сильно повезло. Тогда существовала централизованная система масс-медиа. Городская газета делала городские новости, а мировые новости присылали для публикации из ТАСС. А тут произошло землетрясение в Спитаке. Информация о нем была очень ограничена, что там происходило и как, мы не знали. И я пришел к редактору и сказал: "Андрей Петрович, по-моему, централизованную систему надо рушить". И меня послали в Спитак. Это было очень по-мальчишески, у меня не было никакого опыта, журналистского в том числе, но были амбиции. Потом я поехал в Грузию, Карабах, Азербайджан…

— Есть моменты, которые вы бы могли назвать удачей фотографа?

— В фотографии вообще очень важен момент случайности. Есть фотографы, которые будут "выжимать" ситуацию до конца, но я считаю, что нельзя спекулировать на этом. Достаточно того, что Бог дал, и так хорошо. Однажды в Осетии мы сидели за столом с повстанцами, ели, пили вино. Вдруг один хватает автомат, начинает стрелять. Я — снимать. Ну, наверно, это называется удачей.

В Нидерландах Олег Климов делал проект о женщинах — разных возрастов, разных профессий. Колесил целый месяц по дорогам в поисках натуры, сделал 25 фотоисторий — с девушкой-барменом, женщиной, работающей на дороге, и т.д. Чтобы снять женщину — вахт-офицера (в Нидерландах — дело обычное, в России — невероятное), забрался на территорию натовской базы в ДенХелдер. Просто посигналил у ворот, и ему подняли шлагбаум. Русский фотограф ходил по военно-морской базе, общался с кем хотел, и — ничего страшного. Чтобы попасть на Итуруп, он перелез через ограждение аэропорта и за те секунды, пока за ним гналась охрана, успел попросить губернатора Фархутдинова взять его с собой. Довелось ему и возвращаться на Сахалин в трюме парохода. А самая вкусная, по его мнению, еда — крабы, сваренные в чане с морской водой и парой электродов в охотоморской экспедиции…

— Анонс вашей морской фотовыставки был сделан еще в августе, на сахалинском кинофестивале "Край света" в архитектурном павильоне, миссия которого была — показать, в какую сторону может измениться Сахалин. А фотография — это только фиксация того, что уже произошло?

— Да, фотография — это прошлое. На этой выставке шла речь о будущем Сахалина глазами молодых московских архитекторов. Но на моих сахалинских снимках нет ни одного здания, только люди. В плане архитектуры весь Дальний Восток ужасен, природа тоже не принципиальна. Человек — его поведение, отношение друг к другу — это основа фотографии. Если на фотографии нет человека, она мне неинтересна. А природа? Что ж, спасибо за нее Богу. Фотографы, которые качественно, профессионально снимают природу, на самом деле выполняют какую-то божественную миссию. Мне же интереснее снимать человеческие истории.

Например, в 2008 году я снимал для "Огонька" в Поронайске. Четыре штормовые ночи провел вместе с начальником рыбалки национальной артели "Абориген". И он мне рассказывал о своей жизни. Его отец, японский офицер, погиб, вырастила его корейская семья. О своих японских корнях он узнал в 16 лет, когда пришло время получать паспорт. И он настаивал, чтобы в пятом пункте прописали его национальность — японец. Ему отказали. Чем дело кончилось? Тем, что он отказался от советского гражданства. Меня его история потрясла. Человек не изменил себе, своему чувству национальной гордости, хотя и ущемил себя в карьере, в профессиональном росте и всю жизнь прожил в городе Поронайске.

— А какая история ведет вас в Александровск-Сахалинский?

— Хочу посмотреть места, которые посещал Чехов, собственно, не так чеховские места меня интересуют, как темы, которые его волновали,- каторга, тюрьма, медицина, перепись населения, жизнь обычных людей. Мне интересно, что изменилось на Сахалине за те 70 лет с тех пор, как он стал нашим. У островитян другая ментальность, отношение к жизни, они более изолированы и в то же время более коммуникабельны в смысле помощи друг другу.

— "Унесенные морем" — черно-белый проект, это принципиально?

— Я вообще люблю черно-белую фотографию. Она более лаконична, с ней проще манипулировать. Мы же не снимаем Сережу, Аню, Ваню, мы снимаем образы хорошего/плохого человека. Фотограф просто "ворует" образы. А люди — и это проблема современной фотографии — воспринимают снимки как себя. Если они хорошо получились, им нравится фотография. А фотографию интеллектуальную, связанную с образами, многоплановостью, понимают достаточно фотографически образованные люди.

— Как возникла идея проекта "Жизнь будет фотографией"?

— Я отношусь к поколению фотографов, которые еще захватили советский период, но сами уже не стали советскими. Этот проект задумывался как серия интервью с классиками, которые открыли для меня мир фотографии, — Владимиром Семиным, Лялей Кузнецовой, Валерием Щеколдиным, Александром Слюсаревым, Георгием Колосовым. Сегодня многие молодые уже не знают ни их лично, ни их творчество. Я делал эти фильмы за свой счет, и мне очень помогла Leica. Они купили у меня три фильма, и на эти деньги я снял еще два фильма… Безусловно, я очень удачливый человек. Мне повезло с учителями в журналистике, я работал в очень хороших газетах и делал то, что хочу.

— С вашей точки зрения, мастер-классы для фотографов — занятие эффективное?

— Знаете, я провел чертову уйму семинаров, четыре года преподавал в школе фотографии и мультимедиа имени Родченко, и могу сказать, что большинство молодых людей сегодня в фотографии интересуют две вещи — деньги и слава. И очень сложно объяснить им, что шансов у них нет ни в том, ни в другом. Они думают, что дело в технологиях, а на самом деле фотография — это жертвоприношение, образ жизни.

— Вы — тот "фотограф, который получил мировое признание и остался в России". Что, первое обязательно исключает второе?

— Я для себя решил этот вопрос в 1993 году. Я думал, что если хочу остаться в фотожурналистике, по меньшей мере нечестно жить в благополучной стране, снимать паровозы и сытых бюргеров, в то время как в России делается история. Хотя можно было продолжать снимать девчонок в Амстердаме. На самом деле это очень простой выбор — в пользу профессии.

P.S. Олег Климов — один из кураторов фотопавильона, проведение которого планируется в рамках V Сахалинского международного кинофестиваля "Край света" в последнюю неделю августа 2015 года.